Замок проклятых - Ромина Гарбер Страница 26

– Прадедушка рассказал мне об этом, – упрямо твердит он, – ты можешь войти.

Я осознаю, что все еще стою на последней ступеньке лестницы, и, когда спускаюсь в подвал, у меня мурашки бегут по коже. Все четыре стены заполнены огромной росписью, фреской, составленной из отдельных кусочков-рисунков. Края этих рисунков не всегда совпадают, поэтому общее изображение Ла Сомбры получается искаженным, странноватым.

Это как оказаться внутри своеобразной книжки-театра.

– Если вы хранители, где же сама Книга? – с вызовом спрашиваю я.

– Пока не знаю, – пренебрежительно бросает он, будто сама Книга не так уж и важна, – но когда-нибудь узнаю. Этот секрет – мое наследство, такое же, как магазин «Либроскуро».

– А прадед больше ничего тебе не рассказывал? Хотя бы что написано в этой Книге?

Фелипе качает головой.

– Он сказал, что прочитать эту книгу может только человек из рода Бралага.

– Значит, эта Книга – неизвестно, что за книга, и ее невозможно даже прочитать? – Мне не хочется задавать скептические вопросы, но я ничего не могу поделать.

– Может, у тебя есть старший брат или сестра, которые знают что-то о Книге?

– Старший брат уехал из города много лет назад.

– Вы поссорились? – спрашиваю я, увидев недовольство на его лице. – Серьезная размолвка?

Он отрицательно качает головой.

– Это сложно объяснить, но скоро ты поймешь, что люди здесь делятся на две группы: оскурианцы и не оскурианцы. Первые остаются здесь жить навсегда, а вторые уезжают, как только у них появляется такая возможность. Они редко возвращаются.

– Почему?

Фелипе пожимает плечами, будто ему все равно.

– А тебе разве не интересно, – спрашиваю я, указывая на стены его комнаты, – что там, за пределами города?

– Я путешествую время от времени, – будто бы оправдывается Фелипе, – но Оскуро – мой дом.

Я чувствую, что он недоговаривает, и все же почти завидую уверенности Фелипе в отношении Ла Сомбры, librería[52] и своего места в мире. Намного проще жить, когда точно знаешь, где твое место.

– Почему ты не сказал, что моя тетя – мэр города? – интересуюсь я.

– Потому что это не так уж и важно. Кроме того, семья Бралага испокон веков управляет этим городом.

– То есть как это? Мэра у вас не выбирают?

– Ты не понимаешь, – устало вздыхает Фелипе и качает головой. Он подходит к кровати, накрытой кроваво-красным одеялом, – это единственное цветное пятно в комнате, – садится и похлопывает по покрывалу, приглашая меня устроиться рядом.

Когда я сажусь, он тихо говорит:

– Твоя семья управляет городом, они вкладывают в него много денег.

– Ты прав, я ничего не понимаю, – соглашаюсь я с Фелипе.

Он поворачивается всем телом ко мне.

– У каждой семьи в этом городе есть собственность, она передается из поколения в поколение, как и замок. Но нужно платить налоги, коммунальные услуги и другие платежи. Твоя семья платит за всех и помимо этого заботится еще о нашем здоровье.

– А я думала, что фонд здравоохранения поддерживается на средства жителей, – вспоминаю я то, что мне рассказывала тетя.

– Мы поддерживаем фонд не деньгами, а кровью. Мы сдаем кровь несколько раз в год, чтобы в клинике были все группы крови.

– Как же Беатрис может себе позволить все оплачивать? – удивляюсь я.

– Эстела, твоя семья не просто богата, она издревле богата. Тебе больше никогда не придется ни о чем беспокоиться.

– Разве что о выживании, – мрачновато шучу я. – Слишком уж короткая продолжительность жизни у людей из рода Бралага.

– Может быть… или, может, Ла Сомбра хранит тайны, о которых мы даже не догадываемся.

Я пытаюсь разглядеть на его лице улыбку, а потом спрашиваю:

– Что ты имеешь в виду?

– Разве это не очевидно после всего, что мы прочли? – спрашивает Фелипе, и его глаза пылают, словно разожженный костер. – Твой предок, построивший замок, не был простым смертным, поэтому всем членам твоей семьи доступна связь со сверхъестественным.

Беатрис была права: у Фелипе богатое воображение.

– Тебе бы книги писать! – вот что я могу сказать в ответ.

– Я и пишу. Работаю над книгой о Ла Сомбре.

Он пристально смотрит на меня и явно собирается сказать что-то еще, и я догадываюсь, что я тоже герой этой книги. Это бесит меня. Меня бесило, когда обо мне писали газеты, и теперь совсем не радует, что обо мне напишут в книге.

– А ты чем займешься? – спрашивает он. – Какой у тебя план?

В этот момент я жалею, что мы не в толпе в гостиной, а здесь, в этой просторной и тихой комнате, где слышен каждый вздох.

– Я… у меня нет никакого плана.

– Еще как есть, – заявляет Фелипе с наглой самоуверенностью, – тетя позвала тебя сюда, чтобы ты унаследовала ее собственность, должность мэра, медицинскую практику…

– Эй, попридержи коней!

– А что в этом плохого? Ты приехала сюда, чтобы занять ее место.

Я давно подозревала о коварном плане тетки, но теперь, когда Фелипе обозначил словами мои потаенные опасения, страх обрел четкую форму и вырвался наружу. Я вскакиваю и чувствую, как еда, которую я только что съела, бурлит у меня в животе.

– Я никогда не говорила, что останусь в этом идиотском городишке!

Фелипе потрясен моими словами, у него такое обалделое выражение лица, что при других обстоятельствах я наверняка расхохоталась бы, но сейчас мне не до смеха.

– Почему ты не хочешь остаться? – спрашивает он.

– Я ничего еще не решила, – отвечаю я, скрестив руки на груди, – я ведь только приехала.

– А куда тебе еще податься? – Он тоже вскакивает на ноги. – У тебя ничего не осталось в Америке – ни дома, ни родителей…

– Фелипе?– окликает Фелипе его мать с верхней ступеньки.– Todo bien?[53]

– Мне пора домой! – кричу я в ответ и быстро взбегаю по лестнице, так быстро, как только могу.

– Estela se va[54], – объявляет она на всю гостиную, и меня захлестывает море прощальных объятий не только в доме, но и на лужайке перед ним.

Когда я наконец оказываюсь на улице, то чувствую успокаивающий прохладный ветерок, вокруг ни души, тишина. И тут я слышу позади шаги и скрип крошечных колесиков, оборачиваюсь – Фелипе с тележкой, наполненной пластиковыми контейнерами с едой.

– Это тебе, – говорит он.

Похоже, каждый из его родственников принес какую-то еду специально для меня. Этой еды мне хватит минимум на полгода.

– Спасибо, – благодарю я Фелипе и берусь за ручку тележки.

– Я провожу.

– Мне не тяжело…

– Родители велели. – Он катит тележку вверх по склону в сторону Ла Сомбры, и мне ничего не остается, как идти следом.

Мы идем молча.