Плюшевые мишки не умирают - Чо Йеын Страница 26

от умиления и направилась к раковине. Накрывающая обеденный стол скатерть будто бы парила сама по себе. Довольно милая для вкусовых предпочтений киллера вещица. Вскоре перед девушкой появилась чашка небесно-голубого цвета, полная апельсинового сока. Женщина отпила того же из своей чашки и сказала:

– Что ж, рассказывай. Я тебя слушаю.

Перед тем как начать говорить, Хваён взглянула на мишку в пакете. Он добросовестно следовал приказу не двигаться. После смерти мамы девушка никому не рассказывала об этом. Вот он – результат разросшихся за три года сомнений.

– Моя цель – бывший мэр Яму Хан Чонхёк. Но его нельзя убивать сразу.

– То есть его нужно поймать живьем и привести к тебе?

Абсурдность этих слов рассмешила женщину. Она снова глотнула сока. Хваён отпила из своей чашки вслед за наемницей. Кислая жидкость промочила сухое горло, и жажда понемногу ушла. Девушка постаралась говорить как можно спокойнее:

– Моя мама – одна из жертв отравления в «Видах природы». Хван Хвасук. Так ее звали. Она была домработницей Хан Чонхёка. Перед тем как услышать эти страшные новости, я спала в школьной библиотеке, сидя за столом в самом дальнем углу. Внезапно все вокруг резко засуетились, и я проснулась: все что-то искали в телефоне или набирали кому-то. Но это же библиотека. Я послушала, о чем говорили люди, и узнала, что в одном из жилых комплексов какой-то чокнутый придурок пронес по квартирам отравленный тток. Услышав разговоры, я испытала облегчение: я была уверена, что ко мне это никакого отношения не имеет. Да, моя мама была домработницей в «Видах природы», где как раз произошел инцидент, но она не ела тток, совсем не ела. В детстве она чуть не умерла, подавившись сонпхёном, из-за чего у нее даже аллергия появилась – настолько это ее травмировало. Поэтому она за несколько десятков лет ни одного ттока в рот не взяла. Особенно округлой формы. Тем не менее вокруг все так носились, и я подумала, что надо бы ей все-таки разок набрать. Я тут же ей позвонила, но мама не ответила на звонок. Тогда я все еще не переживала. Потому что просто невозможно, чтобы она ни с того ни с сего съела этот тток. Только спустя несколько часов мне позвонили с незнакомого номера. Я быстро подняла трубку, думая, что это мама, но оказалось, не она. Звонок оповестил о ее смерти. Вы догадываетесь, о чем я? Это абсолютно не имеет смысла. Какова вероятность, что она вдруг съела то, чего всю жизнь избегала? В той квартире было трое. Погибший сын Хан Чонхёка, мама и он сам. Единственный выживший в этой трагедии.

– Хочешь сказать, что уцелевший Хан Чонхёк силой заставил твою маму съесть тток?

– Другого варианта я не вижу.

– С чего бы ему это делать?

– Именно поэтому я и обращаюсь к вам. Я хочу докопаться до правды.

Женщина медленно кивнула. Прищурившись, она стучала по столу кончиками пальцев, будто проводила какие-то расчеты. Тук-тук – звук ударяющихся о дерево ногтей напоминал тиканье часов. Повисла тяжелая, удушающая тишина. Хваён снова утолила жажду соком. Спустя несколько лет после тех событий она наконец-то высказала обиду, что давно засела в душе. Никто не хотел ее слушать, поэтому ей приходилось молчать и в одиночку сдерживать воронку из ненависти, сомнений, тревоги и досады. Правда, что вырвалась наружу вместе с голосом, обрела жалкую жизнь, завладела языком и сердцем Хваён.

– Я постоянно думала об этом. Снова и снова рисовала картинки в голове. Как мама ест тток. Не знаю. Она точно умерла в тот день, съев то, к чему не притрагивалась всю жизнь. Мне сказали, что причина смерти – отравление ядом, и в желудке был обнаружен проглоченный тток. Я тоже поначалу хотела мыслить проще. Так или иначе, преступник совершил ужасный поступок, погибли люди. Мне хотелось, чтобы на этом все и закончилось. Но что делать, если это невозможно?

– Так ведь это может быть не Хан Чонхёк, а кто-то другой. И прямых доказательств, что твоя мама вообще не ела тток, тоже нет. По твоим словам, она была домохозяйкой, а значит, вы не так много времени проводили вместе. Что, если за это время у нее изменились вкусовые предпочтения и ты просто не заметила?

Наемница вонзила нож своим будничным взглядом, направленным на Хваён.

– В этой истории может не быть сюжетных ходов или злодеев, на которые ты рассчитываешь. Хотя нет, девяносто процентов, что их не будет. Так уж мир устроен. Все надеются на драматические повороты судьбы, но переломные моменты не случаются так просто. Вдруг ты просто боишься принять правду? Что твоя мама умерла вот так просто? Конечно, ты сомневаешься, думаешь, что должна быть другая причина смерти. Если правда скрыта, это порождает стимул гнаться за ней.

– То есть я ошиблась?

От скуки опустив подбородок на руки, женщина кивнула. И сказала, глядя Хваён прямо в глаза:

– Жаждущим мести нельзя давать волю слезам.

Только после этих слов Хваён заметила, что плачет. На ощупь лицо оказалось полностью влажным. Внезапно бумажный пакет с деньгами упал, девушка схватила плюшевого медведя и вытерла им слезы. От них игрушечная макушка намокла. Ярко-желтые, слегка отдающие рыбой деньги посыпались на пол. Взгляд женщины тут же скользнул по наличке. Она протянула салфетку и придвинула чашку поближе. Хваён залпом допила прохладный апельсиновый сок и со слезами на глазах прокричала:

– Поэтому я хочу поймать его живьем и лично обо всем услышать! О том, что произошло в тот день. Почему такое произошло с моей мамой. Знаете, сколько усилий я приложила, чтобы встретиться с Хан Чонхёком? Что только я ни делала, но не смогла не то что связаться с ним, даже просто увидеть. В полиции мне не верят и считают сумасшедшей. Я все еще несовершеннолетняя и не вписываюсь во взрослое общество, так что организовать с ним личную встречу у меня возможности нет. Но вы же сами говорили: «Деньги делают невозможное возможным». Поэтому я и зарабатывала их как проклятая.

Наемница взглядом велела продолжать.

– Мне все равно, если в этой истории нет никаких поворотов. Переварить правду – это моя обязанность. Я заплачу, а вам останется лишь принять мою просьбу.

Наступила тишина. Видимо, у женщины была привычка стучать по чему-то в процессе размышления.

Хваён шмыгала носом около десяти минут. Сопли никак не заканчивались. Уставшие от слез веки налились свинцом. Со вчерашнего дня она постоянно была на взводе – ничего удивительного в том, что накопившаяся усталость разом взяла свое. И все же