Забыть о девочках - Жаклин Баблиц Страница 25

– Талисман у вас в руках… – Он кивает на трискелион. – Кельтский, да?

Этот акцент она уже где-то слышала.

– Мой дядя говорит, он вроде бы связан с греческой богиней Гекатой, – отвечает Рут, удивляясь самой себе.

С чего вдруг она рассказывает это незнакомцу?

– А-а… Триединая богиня. Ничего себе! – Он протягивает ей руку. – Кстати, я – Гейб.

– Вы – австралиец. – До Рут внезапно доходит, что это тот самый парень, который недавно забрел сюда после закрытия.

– Виноват, – с улыбкой отвечает он, рука опускается на столешницу. – Впрочем, этим летом я – почетный житель Нью-Йорка, если это имеет значение.

Он вновь протягивает руку. Рут продолжает ее не замечать, и его улыбка расплывается еще шире.

Кажется, он заигрывает. Это последнее, что ей сейчас нужно.

– Действительно классная вещица, – делает еще одну попытку Гейб, указывая на трискелион. – В детстве я увлекался хтоническими божествами.

– Что за хтонические божества? – спрашивает Оуэн, подходя к Рут.

– Боги подземного царства. – Гейб прищуривает глаза, будто припоминает строчки из старого учебника. – Если не ошибаюсь, Геката – божество порогов. У нее три головы, это позволяет ей смотреть сразу во всех направлениях. А еще она мстит за несправедливо убиенных.

Он быстро набирает текст в телефоне и удовлетворенно улыбается, глядя на экран:

– Да, все верно. Она – повелительница неупокоенных мертвецов.

«Да уж, Гидеон, толстоватый намек», – думает Рут, однако, возвращая трискелион в задний карман, испытывает легкое волнение. Скорее бы уже домой – хочется почитать еще про Гекату.

Даже если это волнение вызвано чем-то – или кем-то – другим.

Родом он из Мельбурна, хотя много где успел побывать. Последний семестр учился по программе студенческого обмена в Мичиганском университете в Анн-Арборе и приехал на лето в Нью-Йорк, а после собирается обратно в Австралию завершать юридическое образование. Он прикольный. Остроумный. Интересный. Они болтают весь вечер.

И она точно не собирается с ним спать. Сейчас происходит такое, что отвлекаться нельзя.

Кроме того, Рут не из тех, кто ходит на свидания с первым встречным. Ей известно, что в Австралии каждую неделю убивают примерно пять человек: этот факт она легко подтвердит данными из своего архива. Она также знает, что в Нью-Йорке это число приближается к шести – притом что населения здесь гораздо меньше. Можно предположить, что на родине Гейба люди менее кровожадны, но она все равно не даст ему свой номер телефона. Она никому его не дает, и такое ее поведение всегда загадка для Оуэна. Сейчас он украдкой за ней наблюдает, она это чувствует. Больше всего ее босс обрадуется, если сегодня она поведет этого прекрасного незнакомца к себе домой.

Рут вдруг обдает жаром, будто тепловые сети врубили отопление, решив, что наступил ноябрь. Она кладет на барную стойку салфетку, ставит на нее стакан воды и громко объявляет:

– Последние напитки.

У Рут-Энн Бейкер, современной хтонической богини, уже назначены свидания с демонами. Мест в бальной книжке больше нет.

В понедельник утром Рут проверяет, не появились ли новости о Коко Уилсон, и находит лишь одно важное объявление: назначено вознаграждение в десять тысяч долларов за информацию, которая поможет вернуть девочку целой и невредимой. Рут где-то читала, что денежные вознаграждения иногда предлагают, когда у следователей на примете уже есть подозреваемый. Деньги используют как ловушку или приманку, побуждающую близких подозреваемого выдать его. Особенно если они на тот момент финансово зависят от преступника.

Вопрос, на который Рут так и не нашла ответа: кто позвонил и сообщил о детской туфельке, которая привела Джона Дугласа, собачьего дедушку Ресслера, к дому на Лонгвью-роуд?

В тот раз никакого вознаграждения не предлагали. Если сейчас хобенская полиция использует именно эту стратегию, не появилась ли сколь-нибудь значительная вероятность, что к исчезновению Коко причастны ее собственные родственники? Потому что первоначальные поиски виновных теперь перешли в фазу открытых обвинений. Усугубляется все тем, что в Хобене приемного отца Коко считают чужаком. Чернокожий мужчина в преимущественно белом районе, появившийся откуда-то незадолго до исчезновения Коко. Для Рут совершенно очевидно, что все эти пересуды в интернете вокруг Лео Уилсона – замаскированный под заботу расизм. А многие обвинения – просто невообразимый бред. Кто-то утверждает, что Коко вовсе не добралась до Хобена, когда ее семья переехала туда из Луизианы, хотя есть железные доказательства, что несколько недель до исчезновения девочка посещала местную начальную школу. Ее новые одноклассники даже устроили у входа в школу небольшой алтарь. Плюшевые медведи, цветы. Кукла – принцесса Лея. И плакат с выведенным от руки текстом: «Возвращайся скорее, Коко».

Рут задается вопросом, что чувствуют Билл и Пэтти Лавли, проезжая мимо этого места… На площадке, откуда похитили Бет, раньше был мемориал. Качели, выкрашенные в ее любимые цвета. И гравированная табличка с ее именем и датами рождения и смерти. Рут помнит, как незадолго до ее отъезда в Нью-Йорк открывали этот мемориал. Совершенно новый и блестящий тогда, каким выглядит он сейчас, спустя все эти годы? Неизвестно, на какой срок были рассчитаны эти качели.

Если Коко так и не вернется, сколько еще простоят эти медведи и кукла у школьного крыльца? Рут не может себе представить, чтобы они остались там до лета. Хранить память – дело нелегкое, очень немногие способны на это.

Это наводит ее на мысли о собственных родителях. О том, что они совершенно не в курсе ее планов. Если равнодушие служит фундаментом их семье, то крышей над головой можно считать недомолвки. С их помощью Эллис целых три года сох по своей коллеге, дожидаясь, когда Рут исполнится двадцать один год, чтобы попросить жену о разводе. И с их же помощью Синтия планировала отъезд в Италию, не предупреждая никого до тех пор, пока не покинула город. Разумеется, одни недомолвки серьезнее других. Но все они – плод одного негласного соглашения: каждый из троих будет делать все возможное, лишь бы не причинить остальным напрасных страданий. И если для этого приходится быть семьей на расстоянии, то пусть. С расстояния вытянутой руки все же можно дотянуться до человека.

Размышляя об этом, Рут слышит телефон. В глубине души она надеется, что звонит кто-то из родителей, но нет. Пришло сообщение от Оуэна.

«Привет, Дана Скалли! Крокодил Данди оставил кое-что, чему, возможно, ты будешь рада…»

«Зайду после обеда», – набирает она в ответ.

Такую свою моментальную реакцию Рут оправдывает тем, что нужно ведь как-то