Умница - Хелена Эклин Страница 23

– Не нужно лгать, – попросила я. – Просто не поднимайте эту тему.

Моя просьба была одновременно и разумна, и абсурдна. Казалось, я хотела слишком многого: просила заботиться о моей дочери и в то же время – молчать о смерти ее собственной.

Ирина начала спускаться по ступенькам, но на полпути вдруг остановилась и обернулась.

– Детям нужно правда, – сказала она.

По моей коже побежали мурашки. Только мне решать, когда и какую правду узнает моя дочь, иначе и быть не может. Я проводила Ирину взглядом. Должно быть, все дело в языковом барьере. Вот почему ее слова звучат резче и жестче необходимого.

Когда я вернулась в дом, Стелла и Пит играли в настольную игру «Четыре в ряд». Я взяла стакан, бросила в него несколько кубиков льда, налила воды и сделала несколько маленьких глотков. До рождения Стеллы мои подруги, у которых на тот момент уже были дети, предупреждали, что скоро даже поход в салон на педикюр станет редкой роскошью. Но с такой дочерью, как Стелла, эти маленькие удовольствия исчезли вовсе. Дети моих подруг могли закапризничать или разораться, когда не хотели купаться, но зато не катались по полу и не разбивали себе голову в кровь об основание раковины.

То, что Стелла так изменилась, казалось мне настоящим чудом, и я готова была на все, лишь бы Ирина осталась с нами. Может, подумала я, мне правда стоит пересмотреть свой подход к воспитанию? Не успела я проводить нашу гостью, как снова вернулась тошнота. Как там сказал Пит? «Сможешь расслабиться и выносить здорового малыша». Можно подумать, что эти два глагола означают одно и то же. Как можно расслабиться, если тебя мутит двадцать четыре на семь? Во мне вскипело раздражение, но я сказала себе, что Пит всего лишь хотел защитить меня и нашего ребенка.

Когда Пит зашел на кухню за чаем, я очень тихо сказала:

– Мне кажется, мы должны рассказать ей о Бланке. Возможно, этот опыт пойдет ей на пользу.

– Не знаю, – Пит вздохнул. – Она ведь начнет задавать кучу вопросов.

Я сделала еще один глоток воды и задумалась. Когда-то у нас был пруд с карпами, но однажды рыбы задохнулись, потому что мы не заметили, как отключился насос. Узнав об этом, Стелла плакала до рвоты, а потом нам даже пришлось засыпать пруд, потому что один его вид вызывал у нашей дочери ужас. Но это было год назад. Да, новость наверняка огорчит или даже разозлит Стеллу, но я готова была рискнуть ради того, чтобы Ирина осталась с нами.

– Значит, ответим на них.

Мы вернулись в гостиную. Пит усадил Стеллу к себе на колени.

– Милая, у нас плохие новости о Бланке. – Он выдержал паузу. – Она умерла.

Губы Стеллы сжались в тонкую линию, и меня посетило странное, тревожное чувство. Нечто похожее я испытывала, когда смотрела, как она учится плавать по-собачьи. Ее рот и подбородок то и дело исчезали под водой, а на маленьком личике читалось напряжение. Хотелось броситься в воду и спасти ее, но я знала – тогда она не научится плавать.

Я моргнула, и по щеке скатилась слеза. А Стелла не заплакала.

– Это точно?

Пит кивнул.

– Нам очень жаль. Больше ничего не хочешь спросить?

Стелла лишь покачала головой. Ее лицо оставалось таким бесстрастным, что я не выдержала.

– Ты понимаешь, солнышко? Бланки больше нет.

Дочь уставилась на меня.

– О да.

Снова эти два слова. Слова Бланки. Вот только теперь они звучали не как знак согласия, а как приказ замолчать.

Меня удивила ее холодность. Стелла могла впасть в истерику из-за гибели слизняков и карпов, но так спокойно восприняла смерть Бланки? Может, она так любит животных потому, что люди для нее ничего не значат? Может, в ее душе нет места для истинных чувств… но я прервала себя на этой ужасной мысли, опасаясь ее развивать.

– Это тяжело, знаю, – сказала я Стелле. – Страшный удар.

Она выскользнула из объятий Пита и пожала плечами.

– Я-то не умерла.

Мы с Питом обменялись растерянными взглядами.

– Думаю, ей просто нужно время, чтобы осознать произошедшее, – сказал Пит.

Я кивнула, раздумывая над ее словами. «Я-то не умерла». Что она имела в виду? Что смерть Бланки для нее ничего не значит, ведь сама она жива? Я ожидала, что она спросит, умру ли я, умрет ли Пит, умрет ли она сама. Или почему ребенок погиб раньше матери? И что вообще случилось с Бланкой? Но она не задала ни одного вопроса.

Пока Ирина была у нас, Стелла буквально лучилась энергией. Но теперь, когда остались только мы втроем, в ее взгляде, в ее поведении что-то изменилось – появилась какая-то пустота. Отсутствие, которое тем не менее ощущалось как присутствие. Стелла взяла со стола недовязанную салфетку, устроилась на диване и продолжила плести узоры, почти не глядя на спицы. Мне до сих пор трудно было поверить, что она так быстро научилась вязать.

16

На следующий день, едва Ирина появилась на пороге, Стелла бросилась к ней – ей не терпелось поскорее начать урок рукоделия.

– Подожди минутку, дорогая, мне нужно поговорить с Ириной, – остановила я ее. Среди ночи я вдруг поняла, что не могу просто так принимать помощь Ирины. Ее будние дни – слишком щедрый подарок. Разве за такое можно не отблагодарить? Но сперва нужно было еще сообщить ей важную новость: я открыла дочери правду.

– Кстати, Стелла теперь знает про Бланку.

Ирина кивнула.

– Хорошо.

Если она рассчитывала услышать от Стеллы слова сочувствия, то ее ждало разочарование. Я даже подумала: а поняла ли вообще моя дочь, что Бланка умерла? И все же куда больше меня беспокоил вопрос с оплатой.

– Знаете, Ирина, я тут подумала… Можно я вам заплачу? Надеюсь, вас это не обидит.

Ирина посмотрела на меня с легким недоумением.

– За пряжа?

– Нет, за то, что вы присматриваете за Стеллой.

Ирина разгладила юбку.

– Это не работа. Я – сиделка. А это я делать не за деньги, – сказала она.

Господи, как же неловко вышло! Получалось, будто бы я невольно намекаю на то, что Ирине, как и всем мигрантам с ломаным английским, нужны деньги.

– Конечно, конечно, простите меня! – спешно извинилась я. – Я так вам благодарна. От всей души.

Ирина коротко кивнула, как бы закрывая тему.

– А, я почти забыть! – Она вытащила из сумки маленькую деревянную иконку, на ней был изображен ангел, соединивший ладони в молитвенном жесте. – Хранитель Бланки, – пояснила она. – Для комната Стеллы.

– Спасибо, – сказала я. Ирина поджала губы. Похоже, она не любила слов благодарности.

– Чтобы он оберегал меня, – с благоговением произнесла Стелла, проводя пальцем по поблекшей позолоте на иконе. Я замерла. Неужели моя дочь, рассудительная и рациональная, так увлеченная наукой, верит в ангелов? Стелла смотрела на Ирину с улыбкой, а та улыбалась ей в ответ, словно у них был общий секрет.

– Давай скорее повесим ее над моей кроватью! – нетерпеливо попросила Стелла.

Ирина повернулась ко мне.

– Где молоток и гвоздь?

Я отыскала у Пита коробку с инструментами, и Ирина поспешила в комнату Стеллы. Как же она изменилась всего за несколько дней! Когда мы впервые увиделись, Ирина показалась мне женщиной, на чьих плечах лежит непосильный груз. Но, вместо того чтобы сломаться под тяжестью горя, она нашла отдушину в общении с моей дочерью. Нашла человека, которому она нужна.

В пятницу вечером, когда Стелла уже мирно спала, Пит вернулся домой с бутылкой шампанского и объявил, что у нас есть повод для праздника.

– Шестнадцать недель! – торжественно провозгласил он. Самый страшный выкидыш произошел у меня на пятнадцатой неделе. – Рубеж пройден. В этот раз у нас обязательно все получится.

– Не сглазь, – одернула я его. – И вообще, мне нельзя пить.

– А приложение говорит, что от одного бокальчика вреда не будет, к тому же я прикупил гранатовый сок, а в нем полно антиоксидантов, – заверил меня Пит. Он продолжал отращивать бороду и теперь выглядел куда солиднее и увереннее. – У нас есть еще один повод для праздника: Стелла уже неделю ходит в школу –