Раскаленное эхо. Опасный поворот. Аналитик. Три недели в Париже - Ли Чайлд Страница 22

— В округе Эхо проживает сто пятьдесят человек. Ты что же, думаешь, что у них есть свои тюрьмы и суды?

— Ну, тогда возникает одна очень серьезная проблема, — заметил Ричер. — Поскольку окружной прокурор Хак Уолкер был близким другом Шлюпа Грира, он будет выдвигать обвинение против человека, который застрелил его друга.

— Мы знаем о Хаке, — ответил сержант. — Ему придется отказаться от дела и передать его одному из заместителей. Оба его заместителя — женщины, поэтому все, что связано с самообороной, вызовет в них сочувствие.

— Сочувствие здесь ни при чем, — заметил Ричер. — Все ясно как день.

— Кроме того, не забудь, Хак будет участвовать в судейских выборах в ноябре, — продолжал сержант. — А в округе Пекос много мексиканских избирателей. Он никому не позволит сделать ничего такого, что дало бы ее адвокату шанс показать его прессе с плохой стороны. Так что ей повезло. Мексиканка убивает белого мужчину в Эхо, обвинение против нее выдвигает женщина, заместитель окружного прокурора Пекоса, — идеальный вариант для нее.

У школьного перекрестка они обогйали «скорую», которая продолжила свой путь на север, только теперь уже у них в хвосте.

— Ты задержишься в Пекосе? — спросил у Ричера сержант.

— Думаю, да. Я должен удостовериться, что с ней все в порядке. Уже завтра за нее надо будет внести залог.

— Завтра? Вряд ли, — покачал головой сержант. — Ведь в деле фигурирует труп. Кто ее адвокат?

— У нее нет адвоката. Отсутствуют средства.

— Да-а, — протянул сержант. — Сколько лет ребенку?

— Шесть с половиной. А что?

— Ребенку успеет исполниться семь с половиной, прежде чем маму вызовут в суд по поводу залога.

— Но ведь ей предоставят адвоката?

— Конечно. Весь вопрос в том, когда. Ведь это Пекос.

— Если человек просит предоставить ему адвоката, разве ему не предоставляют его сразу же?

— Ты получаешь адвоката лишь тогда, когда тебе предъявляют обвинение. И Хак Уолкер воспользуется этим обстоятельством, чтобы избежать конфликта интересов. Он упрячет ее за решетку и просто о ней забудет. У нее же нет адвоката, так что кому какое дело? К Рождеству ей удосужатся предъявить обвинение. Но к этому времени Хак, скорее всего, уже будет судьей, а не прокурором. Конфликт интересов отсутствует. Так что, если хочешь помочь, найди ей адвоката.

Весь остаток пути они молчали. Наконец сержант сбавил газ и припарковал машину на обочине.

— С этого места мы снова на дежурстве, — сказал он. — Пора тебя выпустить.

— Вы что, не можете подкинуть меня до тюрьмы?

— Тебя в тюрьму не сажают, а мы не такси.

— А где я нахожусь?

Сержант указал рукой прямо вперед:

— Центр находится вон там, километрах в трех.

— А где тюрьма?

— На перекрестке перед железной дорогой. В подвале здания суда.

Сержант вылез из машины и театрально распахнул дверцу перед Ричером. Ричер выкарабкался наружу и распрямил спину. Жара еще не спала. Мимо время от времени проносились редкие машины. Они были столь немногочисленны, что в паузах в воздухе разливалась звенящая тишина.

Сержант снова уселся за руль и захлопнул дверцу. Автомобиль, хрустя щебенкой, вернулся на шоссе. Ричер проводил взглядом красные точки габаритных огней, которые спустя некоторое время скрылись из виду где-то на востоке. Тогда он зашагал на север — где горел неоновыми огнями Пекос.

Вдоль дороги выстроилась череда мотелей. Чем дальше от шоссе находился мотель, тем пристойнее он выглядел и дороже стоил. Ричер миновал прилавки рынка и пару закусочных — одна торговала донатсами, а другая пиццей. В обеих было темно —- они уже закрылись. В конце улицы был перекресток. Указатель сообщал, что музей Дикого Запада находится прямо напротив. Перед поворотом стояло здание суда. Ричер обогнул его, заходя с тыла, поскольку никогда не видел, чтобы в тюрьму можно было войти прямо с улицы. В задней стене здания на полуподвальном уровне имелась слабо освещенная дверь с двумя ведущими вниз цементными ступенями. На стальной двери было выведено: «Вход воспрещен». Над дверным проемом была установлена маленькая видеокамера.

Ричер сделал два шага вниз и громко постучал. Дверь ему открыла женщина в форме судебного пристава. Белая, около пятидесяти лет. У нее на ремне был подвешен пистолет, резиновая дубинка и баллончик со слезоточивым газом.

— Могу я увидеть Кармен Грир?

— Вы адвокат?

— Нет.

— Приемные часы в субботу с двух до четырех.

— Вы не могли бы мне все это написать? — Он хотел попасть внутрь. — Может, дадите мне список того, что разрешено для передачи?

Пристав пожала плечами, но проход освободила. Ричер проследовал за ней в вестибюль. У нее была высокая конторка с гнездами для бумаг. В одном из них лежал свернутый пояс из кожи ящерицы, принадлежащий Кармен. Там же лежала и сумочка на молнии с фальшивым кольцом внутри.

Пристав передала Ричеру ксерокопированный список:

— И не вздумайте принести что-нибудь из того, чего нет в списке. Тогда свидания не будет.

— А где находится окружная прокуратура?

Женщина ткнула пальцем в потолок:

— Второй этаж. Вход с улицы. Начинает работать около половины девятого.

— А у вас здесь поблизости можно найти адвоката?

— Дорогого или дешевого?

—- Бесплатного.

— Дойдете до перекрестка, свернете налево. Там все — и поручители, и бесплатные адвокаты.

— Когда вы ее увидите?

— Я вижу ее каждые пятнадцать минут. Следим, чтоб не было самоубийств. Хотя я думаю, вашей подруге это не грозит. Она — крепкий орешек.

— Передайте ей, что здесь был Ричер. Я буду поблизости.

Женщина кивнула.

— Думаю, она будет в экстазе.

Ричер прогулялся в обратном направлении по улице мотелей, пока не дошел до цен ниже тридцати долларов. Подобрал заведение, разбудил ночного портье и заплатил за номер, расположенный почти в самом конце коридора.

Воздух в комнате был затхлый, но жить можно. После армии человек начинает понимать, что жить можно практически везде. Это серьезное преимущество бывших военных.

Ричер проспал до семи, принял душ и пошел в кафе. Съел два огромных техасских донатса и выпил три чашки кофе. Потом пошел покупать одежду. С тех пор как он лишился кратковременного статуса домовладельца, он вернулся к старой тактике — покупке дешевых вещей, которые, запачкавшись, выбрасывались, а не стирались.

Он нашел магазин, где на вешалке висели слаксы его размера, которые