Рукопись, найденная в Выдропужске - Анна Викторовна Дашевская Страница 21

– В церковные архивы мы, честно говоря, не обращались, да и толку большого не было бы, – сказал Кузнецов задумчиво. – Но дело в том, что, по имеющимся сведениям, тот самый последний проект был не духовного, а светского характера, и касался он полной перестройки дома в имении Саввы Ивановича.

– От имения, считай, ничего не осталось. Кажется, если хорошо искать, можно вход в ледник найти, и то обвалившийся, да фундамент от конюшни, – покачал головой Иван Константинович. – Так что поиски ваши дело хорошее, но насчёт того, что рукописи не горят – это, увы, не всегда так выходит. Вот что, – он быстро поднялся. – Пойдёмте-ка, кое-что у меня для вас всё-таки есть.

Привёл он нас снова в церковь, но неожиданно отпер дверь правого придела, которую я как-то и не заметила раньше, придавленная впечатлением.

– Заходите. Придел этот, в честь Успения Божией Матери, пока единственное, что удалось отремонтировать как должно, ну и крышу, конечно. А построен он был уже сильно после смерти Чевакинского, в конце тридцатых годов девятнадцатого века, на кошт двух братьев-ямщиков Миляевых… Ага, вот она!

Иван Константинович протянул мне книгу. Белая мягкая обложка с силуэтом это самой церкви, изрядная толщина, на обложке название «Савва Иванович Чевакинский и его постройки».

– Ого…

– Берите, может, и пригодится, – улыбнулся он.

***

В машине снова царило молчание, только на сей раз его источником была я.

Именно я односложно отвечала на вопросы моего спутника, кивала на предложение полюбоваться пейзажем… Словом, вела себя совершенно кое-как. Дело было в том, что я думала, и мысль, пришедшая мне в голову при пролистывании подаренной книги, совсем мне не нравилась.

Наконец я не выдержала. Увидев впереди «карман» у дороги, попросила:

– Останови, пожалуйста.

Молча Кузнецов притормозил, выключил мотор и повернулся ко мне.

– Во-первых, нам придётся возвращаться в то село, к Софье Михайловне.

– Зачем?

– Затем, что, если мы хотим осмотреть здание школы, которое раньше было усадебным барским домом, то нужно узнать, к кому там обращаться.

– Алёна, душа моя, сегодня какое число? – такая подозрительная ласковость звучала в его голосе, что я поневоле насторожилась.

– Ну, тридцать первое, – ответила осторожно.

Я ж ничего не путаю? Чтобы проверить себя, вытащила телефон и посмотрела на экран: ну да, тридцать первое июля, завтра первое августа.

– А как ты думаешь, кто будет на месте в это время? Не яблоки собирать и не капусту пропалывать, а торчать в пустой школе?

– Тьфу ты! И в самом деле…

– Это первый момент, – продолжил Кузнецов. – Второе: а что ты собралась осматривать?

– Дом, я же сказала. Да, очень маленькая вероятность, что чертежи или записки Саввы Ивановича он перед отъездом в Петербург спрятал в каком-то тайнике, но один-то процент есть? И мы не можем оставить за спиной эту вероятность. Я не могу, это неправильно.

– Хорошо, дом мы осмотрим. Спросим у той же Софьи Михайловны, где взять ключи. Но только уже не сегодня, время к пяти, пока доползём – будет шесть. Ехать назад в темноте по скверной дороге мне бы не хотелось, да и не пойдёт сегодня никто открывать тебе школу. А пока будем ехать, ты подумай: даже если – чисто гипотетически – тайник там был, и при разборке здания даже не открылся, как ты станешь его искать? Простукивать стены и полы? И как вскрывать?

Я открыла рот, чтобы ответить, и тут же закрыла его: прав, опять прав «голос разума»!

Мы проехали километров десять, даже выбрались уже на приличную дорогу, когда я всё же сказала:

– Ничего не поделаешь, придётся поехать и посмотреть, хотя бы глазами. Твой же работодатель потребует отчёта и справедливо поинтересуется, почему мы не проверили этот вариант.

– Мой работодатель, да… – пробормотал он, и нажал на газ.

***

Тётушка моя была уже в гостинице, в своём номере. Признаться, вид её меня напугал: постаревшая, какая-то погасшая – это была вовсе не та женщина, которую хотелось назвать «блистательной».

– Устала? – спросила я осторожно.

Она поморщилась.

– Не столько даже устала, сколько огорчена, раздосадована и… знаешь, я ведь напугана?

– Господи, да чем же? Ты не нашла Ольгу Алексеевну?

– Нашла, – тётушка махнула рукой. – Я, дура старая, не посчитала годы, а ей уже за девяносто! Из школы она ушла семь лет назад… Ну да, да, примерно тогда мы и созванивались, она была вполне в разуме, и я автоматически решила, что всё сохранилось.

– Ну, что в восемьдесят с лишним Ольга Алексеевна решила уйти из школы – это не удивительно, с детьми и я бы не справилась, хотя почти втрое моложе.

– Не в этом дело, Алёнушка, а в том, что старость – ужасная вещь. Я говорила с её соседями и с сиделкой… Ещё года три Ольга Алексеевна репетиторствовала, а потом вдруг всё посыпалось, быстро-быстро. Она стала терять память, заговариваться, перестала узнавать дочь и внуков. Сейчас уже не встаёт и не разговаривает.

Что я могла ответить? Только ласково погладить тётушкину руку.

– Ты же сама всегда говорила, что альтернатива старости тебе нравится ещё меньше? А тут… Ольга Алексеевна долго работала, и с удовольствием, надо думать. Не осталась одна, там есть родня и близкие, – я тщательно обходила слова «дети» и «внуки», потому что этим всем Ядвига Феликсовна не обзавелась. – В конце концов, за девяносто – это чертовски много!

– Да, конечно, – она осторожно высвободилась. – Пожалуй, я прилягу на часок. Даже не так: я намажусь кремом и прилягу, вот! А ты узнай, планируются ли в здешнем ресторане какие-нибудь музыкальные злодейства и реши, где мы будем ужинать. Через час меня разбуди!

И тётушка решительно вытолкала меня за дверь. Так решительно, что я и не успела спросить, что сталось с книгами, оставшимися от моей бабушки Елены Вениаминовны…

***

– Утро добрым не бывает, – вздохнула я, глядя в зеркало.

Отражение не радовало. По нему можно было прочитать всё: плотный поздний ужин, лишний бокал вина, долгое чтение перед сном и скверно проведённую ночь. Последнее было вовсе уж обидно: если от первых трёх пунктов этого списка я хотя бы получила удовольствие, то последний… Вот честное слово, я легко обошлась бы без полчищ комаров, решивших атаковать мою одинокую постель!

В идеальном мире, скроенном под мои пожелания, я бы сейчас легла и поспала ещё пару часов, но