Искатель, 1999 №6 - Юрий Дмитриевич Маслов Страница 19

не иначе как дятлы, крепкое словечко. Не избежал этого прозвища и Климов. Но в отличие от других «дятлов», например, кремлевских, Смородкин употреблял его с приставкой «мой» — мой дятел. И это звучало уважительно, можно даже сказать, подобострастно — мой фюрер! Яша однажды не выдержал и спросил: «Виктор Сергеевич, а чем отличается ваш дятел от остальных!» — «Остальные — стучат, — прозвучал убедительный ответ. — А мой — работает, ловит вредных насекомых». — «А кто, по-вашему, я, исходя из вашей терминологии?» — «Скворец!»

— Скворец, как ты сюда попал? — удивленно спросил Смородкин, завидев в дверях кабинета Яшу.

— Разрешите присесть?

— Садитесь.

Яша сел и посмотрел на Смородкина так, как смотрит верующий на икону.

— Виктор Сергеевич, Климов сказал: если срочно потребуется помощь, а я — вне досягаемости, обратись к Смородкину.

— А его что, в космос послали?

— Хуже — влюбился.

— А я-то здесь при чем?

— Вы хорошо знаете подполковника Звонарева?

— Сложный дятел.

— Мне нужно, чтобы этот дятел выдал немедленно информацию… — Яша придвинул к себе чистый лист бумаги и написал название похищенных икон. — Узнайте, в розыске ли они?

Смородкин досадливо поморщился, снял трубку телефона, но подумав, положил ее на место.

— А вы что, на эти доски вышли?

— Зацепка есть, но ее надо проверить.

— В таком случае я лучше к этому дятлу сбегаю.

Через двадцать минут Яша держал в руках владимирскую газету полуторамесячной давности.

Знает только ночка темная, как поладили они…

«Прочитав заголовок, любитель творчества Некрасов тут же растроганно промычит: «Расступись ты, рожь высокая, тайну свято сохрани». И будет трижды прав, ибо действие, о котором мы хотим поведать читателю, происходило в ключе сценария вышеназванной песни.

Директор фирмы «Энергия», что в городе Владимире, за постоянную неуплату (на пятое августа сего года задолженность превысила тридцать месяцев) вырубил электричество в местном краеведческом музее, а вместе с ним, естественно, и сигнализацию. Этим обстоятельством немедленно воспользовались христопродавцы — продавцы икон. В ночь с пятого на шестое августа они совершили набег на беззвучное и необитаемое (сторож, кандидат физико-математических наук Петр Емельянович Фирсов, был вдребезги пьян) здание, и… краеведческий музей лишился двух бесценных икон: «Иоанн Креститель с младенцем Христом» четырнадцатого века, владимирской школы и «Александр Свирский», северная школа, пятнадцатый век.

По одной из версий следствия набег на музей — инсценировка. Иконы же похищены днем. И скорее всего работниками музея или товарищами, которые действовали по их наводке. Если это так, то правоохранительные органы, возможно, и узнают, «как поладили они», но обнародуют ли — это вопрос, ибо в наши дни ставят не на лошадь, а на того, кто на ней сидит».

Психоневрологический диспансер, в котором лечилась, вернее, могла бы при желании пройти курс лечения Ольга Сергеевна Туру-сова, находился на Малой Полянке в старинном дворянском особняке, построенном в начале девятнадцатого столетия, а потому (так гласила вывеска на фасаде) являющемся памятником архитектуры, охраняемым государством. Что, естественно, было откровенной ложью, явной насмешкой, заставляющей краснеть тех граждан, которые сохранили еще в душе хоть каплю веры в свое правительство. Особняк требовал незамедлительного ремонта. Когда-то белоснежные колонны, утратив гвардейский вид, превратились в солдат-инвалидов — из незаживающих ран проглядывала ржавая арматура, штукатурка на стенах осыпалась, краска облезла, оконные рамы сгнили и перекосились.

Красин печально вздохнул и прошел в кабинет главного врача. Его встретил преклонных лет мужчина с умным, но болезненно-усталым, можно сказать, безразличным, потерявшим веру в человечество взглядом, и он невольно подумал, что если особняк, собрав с миру по нитке, еще можно привести в божеский вид, то оживить сидящего перед ним в большом кожаном кресле Бориса Евсеевича Макутонина, так звали главврача, дело дохлое.

Красин представился. Борис Евсеевич, не выказав ни малейшего удивления по поводу появления в своем кабинете частного сыщика, жестом указал на стул. Красин сел, спросил разрешения закурить. Закурив, стал ждать традиционного вопроса: «Какого черта вас занесло в нашу забитую Богом контору?» Не дождался. Видно, Борису Евсеевичу было абсолютно наплевать, зачем и по чью душу он явился.

— Неприятности? — спросил Красин, сообразив, что собеседник не страдает любопытством.

— У всех неприятности, — вяло отмахнулся Борис Евсеевич. — Страна переживает легкую шизофрению.

— Это излечимо?

— Животный мир по Дарвину развивается… Психи — тоже…

— Это как?

— Меняют окраску в соответствии с окружающей средой, привычки, хватку. Приспосабливаются.

— Все?

— Молодые. Тем, кому за пятьдесят, — крышка! Вам сколько?

— Сорок пять.

— Повезло. — Борис Евсеевич впервые за разговор улыбнулся. — А мне — крышка.

— Не слишком ли мрачно смотрите на вещи?

— Я мог бы, конечно, нацепить розовые очки… Но зачем? Зачем обманывать самого себя? — неожиданно взорвался Борис Евсеевич. — Мне — пятьдесят восемь, двух лет до пенсии не хватает и уже не хватит никогда, ибо я — врач несуществующего психоневрологического диспансера.

— Не понял, — развел руками Красин.

— А чего здесь не понять? Вы видели, в каком состоянии наш особнячок? Стыдно смотреть! А у правительства денег нет на ремонт, поэтому пришлось сдать его в аренду…

— Простите, а кто сдал и кому?

— Сдал тот, кто распоряжается Госкомимуществом, а арендовал некто Линдер. Думаю, без взятки не обошлось. Крупной! — Борис Евсеевич налил из графина стакан воды, залпом выпил. — И будет здесь… — Не договорив, он махнул рукой и потянулся за сигаретами. — Бардак здесь будет!

— По-моему, все зависит от вас, — осторожно заметил Красин.

— Я же вам сказал: меня на улицу выгнали — стар!

— Кто выгнал?

— Линдер. У него уже весь штат расписан.

— Как его зовут?

— Макс Иванович. — Борис Евсеевич оживился. — А вы что, его знаете?

Красин замялся: врать не хотелось, а говорить правду… «Нет, старик зол, эмоционален, может проболтаться».

— И кто же займет ваше место?

— Зоя Михайловна Монблан.

— Кто такая?

— Стерва! — воскликнул Борис Евсеевич. Он внимательно посмотрел на Красина, и в глазах его отразилось недоумение — беседую, мол, с человеком, а до сих пор не знаю, зачем человек пожаловал. — Кто вас интересует?

— Ольга Сергеевна Турусова. По моим сведениям, она лечилась или консультировалась у вас лет пятнадцать назад.

Борис Евсеевич порылся в закромах памяти, но, по-видимому, безрезультатно.

__ Что-то не припомню, — сказал он. — Придется поискать в картотеке. — Извинился и быстро вышел из кабинета.

Вернулся он минут через десять, бросил на стол тоненькую папочку из желтого картона и спросил:

— А чем она вас заинтересовала?

— У нее неприятности, — сказал Красин. — И она обратилась к нам за помощью.

— Неприятности какого плана?

— Личного.

Борис Евсеевич раскрыл медкарту, и брови его, редкие, клочковатые, в задумчивости сошлись на переносице.

— Она обращалась к сексопатологу.

— А разве это ваш профиль?

— Наш. Если ребенок