Рукопись, найденная в Выдропужске - Анна Викторовна Дашевская Страница 17

– Ну погоди, что значит – «не очень молодым»? Деду было тогда сколько, сорок восемь? А бабушке?

– Елене Вениаминовне недавно исполнилось сорок два. Деточка, это сейчас в сорок два женщина считает себя молодой и только начинающей жить. А тогда это было время глубокой зрелости, даже начинающегося увядания. И всякие возрастные заболевания, разумеется, тоже имелись, – она посмотрела на меня и невесело усмехнулась. – Кстати, у чемоданов тогда не было никаких колёсиков, они у нас в России появились, по-моему, в конце восьмидесятых, и я отлично помню свой первый модный багаж. Зелёный… – и она ностальгически вздохнула.

Я тряхнула головой, чтобы уложить в ней новые сведения.

– Ну хорошо, я поняла – два чемодана, узел, связка книг. И как с этим жить? И как они ехали, на автобусе?

– На поезде. По-моему, выходили в Бологом, а потом возвращались, потому что из Москвы вроде бы и сейчас можно только до Твери доехать. А как с этим жить? Да примерно как все. Это хорошо ещё, что была зима, и верхнюю одежду можно было надеть на себя. Поселились они на окраине, там и посейчас в основном частные старые домики, деревянные, с печами, сняли часть дома. Викентий Львович устроился преподавателем в педагогическое училище, и в июле в местном роддоме твой отец и появился на свет.

– Всё это надо переварить… – сказала я медленно. – Нет, погоди! Но они ж вернулись в Москву?

– Да. После двадцатого съезда, разоблачения культа личности и начала оттепели. Вернулись и снова стали работать в университете, только жили уже не в преподавательской квартире, свободных не было, а получили комнату в коммуналке на Миусах. А потом – квартиру в пятиэтажке на Звёздном бульваре.

– И куда ж ты завтра собираешься ехать?

– Туда, где они жили, на улицу Дальняя Троица. У Елены Вениаминовны здесь была младшая подруга, Оля. Намного младше, лет на двадцать, она только пришла работать в педучилище, а твоя бабушка там преподавала, устроив Вениамина в ясли. Этой подруге она, уезжая, оставила свои книги. Оля, вернее, уже Ольга Алексеевна, жива, до сих пор учительствует, только теперь уже в школе, к ней и хочу заехать.

– Забрать книги?

– Хотя бы увидеть.

– Понятно… – я помолчала, потом решилась задать вопрос, не дававший мне покоя. – Что ты имела в виду под способностями? Бабушкины способности, которые передались или не передались мне.

– А ты сама не догадалась? – Ядвига Феликсовна подняла бровь. – Хм, не такая ты и сообразительная, как мне казалось… Елена Вениаминовна умела видеть, понимаешь. Вещное зрение. Она брала в руки предмет и могла о нём рассказать… ну, многое. Время создания, иногда имена владельцев. Несколько раз бывало, что получалось и описать какие-то события, происходившие рядом с письменным столом, кавказской саблей или старой чашкой.

– Или книгой, – подсказала я.

– С книгами у неё получалось меньше. А вот ты именно их и слышишь, сколько я понимаю. Так?

– Наверное, да… Я… Мне надо об этом подумать.

– Вот и хорошо, – она улыбнулась. – Иди и подумай, можешь даже подремать, это тоже способствует размышлениям.

Я ушла в свой номер, растянулась на кровати и стала мысленно перебирать полученные сведения. Чтение предметов или, как тётушка его назвала, вещное зрение – ладно, я предполагала что-то подобное. Вначале просто пользовалась, почти бессознательно, потом стала вызывать его уже с пониманием и направленно. И ещё об одной стороне этого умения я не сказала Ядвиге Феликсовне: о том, что я слышу окружающее пространство. Это началось не так давно, года два назад, и сперва ограничивалось квартирой или помещением магазина. Потом купол расширился и стал накрывать собой дом и соседние дворы. А теперь я слышу то, что происходит вокруг в радиусе двух-трёх кварталов…

Кстати, интересно было бы попробовать, получится ли этот фокус в Торжке? В Калуге не вышло, но там я была очень напряжена. Закрыв глаза, я потянулась за пределы номера – вот горничная запирает дверь технической комнаты, вот кто-то плещется в бассейне – о, а тут и бассейн есть? Вот девушка на рецепшен говорит по телефону, на парковке кто-то выходит из машины и вытаскивает чемоданы.

Совсем рядом дорога и машины, они едут на мост, а под ним река, заболоченная, несудоходная…

Под эти мысли я и в самом деле уснула, да так крепко, что и от телефонного звонка проснулась не сразу.

– Алён, ты что, и правда спишь?

– Сплю, – буркнула я. – Ты ж сама велела!

– Да два часа прошло, уже без четверти восемь! Нас ждёт ужин, и я чувствую, он будет весёлым.

– Через пятнадцать минут я буду готова.

Ну, джинсы не мнутся, хоть в них спи, хоть что, так что мне довольно было умыться, намазаться лёгким кремом, чуть подвести глаза карандашом и пальцами расчесать волосы. Идеальная стрижка, на мой взгляд – махнула пару раз рукой, и причёска лежит как надо. Никаких муссов, лаков и долгих укладок.

Когда мы вошли в ресторан, я поняла тётушкины мрачные пророчества насчёт веселья за ужином: оркестр было слышно ещё в коридоре. И певицу тоже. И исполняемый ею хит не то восьмидесятых, не то девяностых годов. Мы переглянулись и решительно распахнули дверь; звуковой волной меня практически вынесло наружу.

Портье посмотрела на нас с сочувствием и сказала:

– У нас там юбилей отмечают, шестидесятилетие. Замдиректора золотошвейной фабрики празднует.

– Наши поздравления, – процедила сквозь зубы тётушка. – Может, есть какой-то другой ресторан?

– Есть ещё в отеле через дорогу, рядом с мостом, – закивала словоохотливая девушка. – Только там сегодня свадьба, так что тоже… музыка. Но знаете, что, вы можете еду заказать и взять с собой?

– В номер? – мрачно спросила я.

– Да зачем же? Вон беседки во дворе, они сегодня свободны. Там сядете – тепло, свежий воздух, никакого оркестра, комары только. Но я вам от них свечку дам специальную, хотите?

Переглянувшись, мы в один голос сказали:

– Хотим!

Потом тётушка добавила:

– Нам бы ещё оттуда господина Кузнецова выудить как-то.

В конце концов, всё разрешилось ко всеобщему удовольствию: и Сергей Михайлович, слегка уже осоловевший от громких трелей, был извлечён из гнездилища порока, и котлеты пожарские нам принесли аж трёх разновидностей, и даже заказанное к ним белое вино оказалось куда лучше, чем можно было предположить.

Нам принесли мороженое, тётушка ковырнула его и отложила ложечку.

– Скажите, Сергей Михайлович, а вы какую роль играете при Алёне?

– Что вы имеете в виду?

Даже в неверном свете слабого уличного фонаря заметно было, как господин Кузнецов подобрался, словно кот, расслышавший стук дверцы холодильника.