Искатель, 1999 №6 - Юрий Дмитриевич Маслов Страница 17

— За знакомство!

— Гелий Артамонов, — представился еврей.

— Янис Колбергс.

Они выпили. Гелий — водку, Яша, поменяв стаканы, — боржоми.

— Лицо знакомо, а вижу вас впервые, — закусив пирожком, сказал Гелий. — Как так?

— Рожа у меня стандартная, — улыбнулся Яша. — К тому же чертовски похож на актера Сбруева, поэтому у моих собутыльников вечно возникает один и тот же вопрос: «А где, брат, мы с тобой виделись?»

Гелий улыбнулся, обнажив широкие, прокуренные до желтизны зубы.

— Вы латыш?

— Наполовину.

— Я тоже наполовину. Давно из Риги?

— Третьего дня.

— Ну и как там? Притесняют наших?

— Наполовину.

— Это как?

— Представьте картинку… Сидят в скверике два еврея. Один спрашивает: «Фима, о чем думаете?» — «Задумаешься, — отвечает Фима. — Всю жизнь был евреем, а теперь — русскоязычное население».

— Прекрасно, — расхохотался Гелий. — За это надо выпить.

— Не возражаю. — Яша плеснул в стаканы по дозе. — Над чем сейчас работаете?

— Я? — вытаращил глаза Гелий. — Я, дорогой мой, забыл даже как чернила пахнут.

— Аллергия на действительность?

— Да нет… — Гелий задумался. — Есть выражение: на поле битвы о войне не пишут. Необходимо время, чтобы осмыслить и дать точную оценку произошедшему. Поэтому…

Договорить он не успел: Глеб Михайлович с такой силой грохнул кулаком по столу, что все, находившиеся в Яме невольно вздрогнули.

— Теплов, какие проблемы? — спросил Гелий.

— Здравствуй, Артамон! — воскликнул Глеб Михайлович, моментально успокоившись. — Ты давно здесь?

— Сутра.

— Перебирайся к нам.

— У меня гость.

— И гостя захвати.

Гелий перевел взгляд на Яшу.

— Рискнем?

— А почему бы нет.

Гелий и Яша быстро перебазировались. Теплов налил всем по дозе, первым выпил и продолжил прерванную тему.

— Ты понимаешь, — сказал он, обращаясь к Гелию, — этот болван, — гневный взгляд на Федора, — решил журфак разменять на Литинститут. Бред? По-моему, полный!

Гелий откинул голову и принялся сосредоточенно изучать Федора.

— Это так? — спросил он, наконец.

— Так, — огладив бородку, ответил Федор. — У меня две книги…

— Вот поэтому тебя и не примут, — хмыкнуд Гелий. — Ты, дорогой мой, даже творческий конкурс не пройдешь.

В глазах Федора вспыхнули волчьи огоньки.

— Шутить изволите?

— И не думаю. Ты, Федор, сложившийся писатель, у тебя уже выработался свой стиль, манера письма…

— Это плохо?

— Это хорошо. Но переучить тебя, к сожалению, уже невозможно — публицист он и есть публицист.

— Вы меня не поняли, — встрепенулся Федор. — Я — поэт!

— Это меняет дело, — сказал Гелий, придвигая к себе стакан. — Почитай что-нибудь.

Федор кивнул, принял дозу, и лицо его приняло сосредоточенно-торжественное выражение.

Глаза домов, как глаза людей.

Могут быть добрые, а могут быть злые.

Одни дома — клубок гостей,

Другие дома — пустые.

Как человек, дом бывает больной,

А может смеяться светом.

В одних тепло бывает зимой,

Другой — замерзает летом.

И люди дома, в них с утра до утра

Пульсы токами бьются,

Люди свободные, как ветра,

Они на улицу рвутся.

А я без дома, но жизнь любя,

Не жду ни рая, ни ада.

Потолок — небо, пол — земля,

А стен не надо!

С минуту все молчали, очевидно переваривая услышанное, затем с немым вопросом уставились на Теплова — как, мол, мэтр отреагирует. Мэтр с ответом не задержался.

— У тебя, Федор, проблема с жилплощадью, срочно вступай в кооператив.

— И это все, что вы мне можете сказать?

Теплое пожал плечами.

— Форма есть, мысль мелковата — комсомольская.

Федор выпил, на скулах от злости заиграли желваки.

— В таком случае я вам еще почитаю…

— Сделай одолжение.

Посланный на х… иду по дороге

И думаю: «Гребанный в рот,

По этой дороге в борьбе и тревоге

Шел восемнадцатый год».

— Браво! — Теплов звучно хлопнул в ладоши. — В этом уже что-то есть, форма отвечает содержанию, но… — Он расцвел в ядовитой улыбке. — За такие стихи, друг мой, тебя в Литинституте точно на три буквы пошлют!

— И что же делать?

— Подумаем, — сказал Теплов, наполняя стаканы. — Яша, а вы чем занимаетесь?

— Водолаз.

— Прекрасная профессия! А стишками не балуетесь?

— Бог миловал.

— Ваше здоровье!

«Сейчас они сломаются», — подумал Яша. И оказался прав. Гелий заснул с открытыми глазами, Федор, зажав ладонью рот, убежал в туалет, а Теплов, убедившись, что самостоятельно до дома ему не добраться, с виноватой улыбкой воззрился на Яшу.

— Водолаз, ма-ашину во-одишь?

— Приходилось.

— О-отвезешь? Я здесь недалеко… На Трубной о-обитаю.

— Доставим в целости и сохранности. — Яша посмотрел на Гелия. — А с этим что делать?

— Ну его к черту! — выругался Теплов. — Он всю жизнь с открытыми глазами спит. Даже на собраниях.

Яша помог Теплову встать, преодолеть двадцать три мраморные ступеньки и добраться до машины.

— Ключи?

— По-ожалуйста. — Теплов выудил из кармана пиджака связку ключей. — Колобовский переулок, дом восемь, квартира двадцать шесть. — И, посчитав, что его миссия выполнена — жизнь вне опасности, и он — дома, нырнул на заднее сиденье и захрапел.

«Писатели спиваются», — сделал вывод Яша, сел за руль и помчался по указанному адресу.

В отличие от Гелия Теплое мог спать даже стоя, как лошадь. В этом Яша убедился, дотащив его до лифта и поднявшись с ним до четвертого этажа, где ему на помощь выскочила из соседней квартиры высушенная, похожая на камбалу, старушка.

— Опять, что ли, надрался? — спросила она, забыв поздороваться.

— Как видите. — Яша прислонил Теплова к стене, открыл дверь и, решив, что старушку ему Бог послал — такие обычно слышат, видят и знают больше, чем положено, — пригласил ее в квартиру.

— Я с ним замучился, — сказал он, укладывая бесчувственное тело поэта на потрепанный диван. — Снимите с него, пожалуйста, ботинки.

— Щас, милый, — засуетилась бабуля. — Я его часто раздеваю.

Яша осмотрелся: старый, дубовый с двумя резными тумбами письменный стол, покосившийся бельевой шкаф, книжные полки вдоль стен, полуразвалившиеся стулья, в общем, — хлам, крах, жилище опустившегося человека. И вдруг — они стояли на полу, за шкафом, и Яша в первый момент не заметил их — две сверкающие серебром и позолотой иконы.

— Богатые иконы, — потвердила бабуля, незаметно приблизившись. — Четвертого дня притащил.

— А не сказал, где приобрел?

— Подарок. — Бабуля перекрестилась, взяла с письменного стола фотографию, вставленную в резную красного дерева рамочку, и Яша, вглядевшись в правильные, строгие, почти классические черты девичьего лица, сразу же признал в