Замок проклятых - Ромина Гарбер Страница 12

Думаю, все традиции рано или поздно сходят на нет.

Я чувствую на себе внимательный взгляд Беатрис, но не оборачиваюсь, делаю вид, что разглядываю оборудование у одной из кроватей.

– Здесь, – говорит она, – наш склад.

Мы в небольшом помещении, здесь довольно прохладно и полно оборудования, в стеклянных шкафах поблескивают ряды пузырьков с лекарствами, металлические морозильники рядом с ними.

– Это наше наследие, – произносит тетя и как будто раздувается от гордости. – Мы небольшая община. Население городка 852… вместе с тобой 853 человека. До ближайшей больницы ехать несколько часов. Еще до появления медицинского страхования один из наших предков придумал, чтобы каждый житель Оскуро вносил плату в городской фонд здравоохранения. Мы тратим его на лекарства и специалистов, когда они необходимы. В нашей клинике полноценная операционная и собственный банк крови.

Я удивленно наклоняю голову. Мне, наверное, послышалось. Банк крови?

– Все жители сдают кровь по нескольку раз в год, – говорит она и открывает дверь морозильной камеры. Из морозилки вырываются клубы ледяного пара, внутри я вижу ряды пластиковых пакетов, наполненных темно-красной жидкостью.

– Кстати, – говорит тетя, захлопывая морозильник, – я собиралась взять кровь и у тебя, чтобы и у тебя в клинике была медицинская карта.

В центре «Радуга» у меня часто брали кровь, так что я к этому привыкла. Но медсестра Летиция говорила мне, что мою медицинскую карту они отправили тете, а это значит, что у нее должны быть результаты моего обследования трехнедельной давности. Зачем ей снова брать у меня кровь?

Беатрис ведет меня обратно в главное здание клиники, где значительно теплее, и усаживает на стул рядом со стеклянными склянками.

– Закатай рукав, – велит она, натягивая одноразовые перчатки.

Она не обнимала меня ни разу и собирается теперь взять кровь. Мне не хочется выполнять ее приказ, и я не двигаюсь.

– В чем дело? – спрашивает она, застыв с иголкой в руке.

Мне хочется ответить: «У вас уже есть мой анализ крови».

Я жду, когда слова заставят зашевелиться мой язык, но они будто застряли где-то внутри.

– Ко мне пациент скоро придет, – говорит она, и я чувствую себя маленьким ребенком. Бессмысленно спорить, поэтому я закатываю рукав.

Беатрис берет меня за локоть, и я сжимаю кулак при ее прикосновении. Я едва чувствую иглу, когда она проходит сквозь мою кожу, будто тетя делала это миллионы раз.

– Прекрасно, – говорит она, когда склянка наполняется темно-красной жидкостью, – расслабь руку, Телла… – Она нервно откашливается: – Эстела.

Я чувствую болезненный укол, и не игла в этом виновата, а прозвище, которое только что произнесла тетя. Сколько я себя помню, родители называли меня Стеллой. И все же что-то шевельнулось во мне, когда я услышала «Телла» – меня когда-то так называли.

Беатрис закупоривает бутылочку с моей кровью, но не вынимает иглу из моей руки. Она тянется за новым пузырьком…

Я высвобождаю руку.

– Ты что делаешь? – вскрикивает тетя, когда игла выскальзывает из моей кожи и на пол капает кровь.

Я встаю и пячусь, пока не оказываюсь у входной двери. Если она пойдет за мной, я выскочу на улицу.

– Возьми себя в руки! – произносит Беатрис, ее взгляд полон возмущения. – Я спрячу твою кровь в морозильную камеру, а потом объясню тебе, в чем будет заключаться твоя работа.

В ответ я скрещиваю руки на груди.

Она уносит бутылочку с моей кровью, а когда возвращается, на ее лице не отражается никаких эмоций.

– Ты будешь заносить данные пациентов в этот компьютер.

Я поворачиваюсь и вижу стол в центре офиса. На нем стоит старая модель компьютера, такой он является особенно по сравнению с теми с плоскими мониторами, которые стояли в центре «Радуга», но в древнем городке Оскуро и этот выглядит суперсовременным.

Беатрис подходит к шкафу и выдвигает первый ящик. Он набит разноцветными папками.

– Начни с Анхеля, Альберто Кастаньо Круса.

Она вынимает из ящика толстую синюю папку и садится за компьютер.

– Программа уже открыта, – говорит Беатрис, и на черном мониторе загорается разноцветная таблица. – Кликни здесь, чтобы создать новую карту пациента, и вбивай в пустые окошки информацию, которую найдешь в папке.

Тетя набирает данные пациента, показывает, как работает программа, потом я занимаю ее место. Я работаю до вечера, пока Беатрис не выходит из своего кабинета и не сообщает:

– Пора домой.

Прежде чем запереть клинику, она включает охранную сигнализацию, нажимает специальным ключом на датчик, после чего мы молча возвращаемся в замок.

Сегодня на ужин gambas al ajillo. Креветки в ароматном чесночном соусе подаются в керамической оранжевой миске. От их запаха у меня текут слюнки, и я вдруг вспоминаю, что сегодня ничего не ела, кроме хлеба с томатным джемом. Когда-то, живя с родителями, я любила вкусно поесть, часто просила добавки, накладывала себе в тарелку еще и еще. А теперь съедаю шесть креветок и чувствую себя так, будто объелась. Я все еще дышу, но большая часть меня умерла в тот день в метро, и свой аппетит я оставила там же.

Беатрис заканчивает есть и встает, я поднимаюсь вслед за ней.

– Твоя молчаливость беспокоит меня, – говорит она и протягивает мне черную таблетку. Она внимательно наблюдает, как я запиваю ее водой.

Я ухожу к себе в комнату, там выплевываю семечко и засовываю его в карман сумки, где лежит вчерашнее лекарство.

Сегодня ночью я иду по замку в новом направлении. В носках без обуви спускаюсь по парадной лестнице на первый этаж, прохожу через обеденную залу и оказываюсь в кроваво-красном коридоре, в который побоялась зайти сегодня утром.

Свет здесь приглушенный, коридор освещает лишь тусклое красноватое пламя свечей. Почему Беатрис не гасит на ночь?

Коридор раздваивается. Я останавливаюсь перед развилкой и поворачиваю налево. Иду по длинному узкому коридору и внезапно оказываюсь в великолепной комнате, полной серебристого света. Лунный свет льется сквозь витражи, с потолка свисает огромная сверкающая люстра, будто сделанная из звезд. Я не могу оторвать от нее взгляда: гигантский сверкающий осьминог, чьи кристальные щупальца тянутся к стенам комнаты. Кажется, люстра вот-вот рухнет на пол. Я прижимаюсь к стене рядом с окном, чтобы щупальце не дотянулось до меня, и вдруг вижу в комнате еще одну девушку. Мое сердце замирает. Девушка тоже застывает, увидев меня.

Мы двигаемся синхронно, и тут я понимаю, что в комнате только одна стена с окнами, а напротив нее – зеркало. Противоположная стена – одно большое зеркало, в некоторых местах оно треснуло, в некоторых почернело,