Современный зарубежный детектив-9. Компиляция. Книги 1-20 - Роберт Уилсон Страница 108

Фалькон снял с книжной полки первую попавшуюся книгу и вдруг осознал, что она стояла не впритык к стенке. С удвоенным рвением он принялся шарить по всем полкам и наконец отыскал за книгами по искусству деревянную коробочку, в которой узнал шкатулку с туалетного столика матери. Он даже вспомнил, что запускал в нее свои маленькие пальчики, как в сундук с пиратскими сокровищами.

Шкатулка была украшена мавританским узором. Она не открывалась, хотя замка не было видно. Фалькон бился над ней больше часа, пока не повернул одну из маленьких пирамидок на стенке. Крышка откинулась.

При виде кучки безделушек он ощутил присутствие матери, ощутил так живо, что наклонился к ним в надежде — через столько-то лет! — уловить хотя бы намек на ее запах. Ничего. Металл был холоден на ощупь. Фалькон выложил все украшения на стол. Клипсы — грозди винограда из черненого серебра, серебряная серповидная брошь, усыпанная аметистами, большой агатовый кубик на серебряном ободке. Как и сказала Мануэла, никакого золота. Обручальное кольцо, должно быть, было погребено вместе с нею.

Фалькон смотрел на эти вещицы и ждал, что вот сейчас вернется то священное воспоминание, которое почти воскресло у дверей галереи Сальгадо. Но в сознании брезжил лишь один образ — качающаяся на периферии зрения морская ракушка, полная колец, в то время как мыльная рука матери скользит вверх-вниз по его тонким ребрам.

Отрывки из дневников Франсиско Фалькона

2 июля 1948 года, Танжер

Я выдавил краски на палитру. Я размял их кистью. Я смешал цвета. П. лежала на диване. Обнаженная. С рукой на розовой подушке. Со скрещенными лодыжками. Располневшая от беременности. Ее шею туго обхватывало ожерелье (к неудовольствию П., я перекинул его ей за спину). Я с силой нанес краску на холст. Она ложилась ровно. Масло подгоняло кисть. Горячо. Совсем горячо. Вот она, форма.

17 ноября 1948 года, Танжер

П. стала огромной, кожа на ее раздувшемся животе туго натянута, груди с большими коричневыми сосками разошлись и свисают, как две полных мошны, по бокам. Она пахнет по-другому. Молоком. Меня от этого тошнит. Я с детства не притрагивался к молоку. Меня выворачивает даже при воспоминании о его жире, обволакивающем губы и язык, и о его коровьем запахе, заполняющем все полости носа. Перед сном П. выпивает стакан теплого молока. Это успокаивает ее и помогает ей заснуть. А я не могу спать, пока в спальне стоит пустой стакан. Я не работал с августа.

12 января 1949 года, Танжер

У меня родился сын весом в 3 килограмма 850 граммов. Я смотрю на расплющенное красное лицо и черный хохолок и проникаюсь уверенностью, что нам по ошибке всучили какого-то китайского младенца. Его дикие вопли терзают меня, я в ужасе от этого заполонившего мой дом существа. П. хочет дать ему имя Франсиско, что, как мне кажется, приведет к путанице. Она говорит, что его с самого начала будут звать Пако.

17 марта 1949 года, Танжер

…теперь руковожу строительством у Р. Работаю с архитектором — угрюмым галисийцем из Сантьяго, чьи мрачные идеи нуждаются в оживлении. Я наполняю его строгие конструкции светом, от которого он шарахается, как вампир. У заказчика-американца такой вид, будто он готов меня расцеловать.

20 июня 1949 года, Танжер

Сегодня Р. женился на своей невесте-девочке. У Гумерсинды (это имя перешло к ней от бабушки) лицо и мягкая натура херувима… Рядом с ней он совсем другой человек — нежный, почтительный, заботливый и (я в этом уверен) по уши влюбленный в ее образ. Я не могу выудить из нее ни слова. Я ума не приложу, о чем с ней говорить — о куклах, о балете, о лентах? — и в ее присутствии зверею.

1 января 1950 года, Танжер

Строительство отеля было закончено накануне Рождества, и мы встретили Новый год выставкой моих абстрактных пейзажей, на которую явился le tout Танжер. Я распродал все в первый же день.

Ч.Б. купил две картины и отвел меня в сторону со словами: «Это потрясающе, Франсиско, в самом деле потрясающе. Но, знаете, мы ведь все еще ждем!» Я попросил объяснить чего, и он заявил: «Настоящей работы. Возврата к телу, Франсиско. К женским формам. Только вы способны схватить их».

Сегодня днем я достал одно из угольных изображений П. и передал ей слова Ч.Б. Она согласилась позировать мне. Когда она начала раздеваться, я вдруг почувствовал себя как клиент у проститутки и перевел взгляд на рисунок, простота которого до сих пор потрясала. П. сказала: «Pronto».[107] Так могла бы сказать и шлюха. Я повернулся. Плечи у нее стали бабьими, груди разъехались, живот навис над пучком лобковых волос. Бедра налились жиром, колени оплыли. На большом пальце левой ноги образовалась шишка. Зелень ее глаз захлестнула меня, как волна оливкового масла. Она взглянула на старый рисунок и произнесла: «Это уже не я». Я велел ей одеться. Она ушла. Я смотрел на свой шедевр как мужчина, который вдруг понял, что не может заниматься сексом с потаскухой. И я убрал его с глаз долой.

20 марта 1950 года, Танжер

Р. зашел ко мне домой, чтобы сказать, что Г. родила мальчика. Младенец крупный, и роды были долгими и трудными. Он очень взволнован.

17 июня 1950 года, Танжер

П. беременна. Чтобы освободить в доме побольше места, я перенес мастерскую за его пределы. Я нашел у залива домик, окна которого обращены на север, к Испании. Я поставил там одну кровать с противомоскитной сеткой. Повесил холст на стену, но в воображении не возникла никакая краска.

20 июля 1950 года, Танжер

Явился раздраженный К. в сопровождении какого-то юного марокканца. Я не виделся с ним (и вовсе не случайно) со своей позорной брачной ночи. Он требовал объяснить, почему я не сообщил ему о моей новой мастерской. Парень заваривал чай. Мы сидели и курили. К. постепенно впал в оцепенение и уснул. Мы с марокканцем обменялись взглядами и залезли под противомоскитную сетку. Проснувшись позже, я увидел бушующего К. и держащегося за разбитый нос парня. К., похоже, не на шутку увлекся этим юнцом и взбесился, обнаружив, что тот ведет себя как дешевая шлюха. Не желая ничего слушать, он удалился со своим возлюбленным, сжимавшим обеими руками нос, из которого,