Пусть все горит - Уилл Дин Страница 10

Он подбирается ближе, и я чувствую, как его бедра прижимаются к моим ступням, как скрипит кровать и прогибается матрас.

Я превратилась в мраморную статую самой себя, такую же неподвижную и безжизненную. Такую же холодную.

Закрываю глаза и ввожу себе то, что называю мысленной эпидуральной анестезией. Это все, что я могу сделать.

Тело от пупка и выше – мое и только мое. Это я. Все остальное – это не я. От пупка и выше я принадлежу самой себе, я могу думать что хочу, и быть кем захочу. Все, что покрыто простыней, простыней его мамаши, это я.

Мысленно пытаюсь вернуться домой. К выходным, когда родители готовили для нас целый пир. Мы с братом и сестрой садились за стол. К нам могли заскочить соседи, коллеги мамы, может, тети и дяди, приходившие без приглашения. Застолье было невообразимым. Настоящая мозаика оттенков, соусов и пряностей. На столе стоял каждый возможный вкус. Я пытаюсь вспомнить запахи, вкус пряностей и бульон с лапшой. Фрукты. Однако от моих вкусовых рецепторов не осталось и следа, словно язык превратился в дубовую кору, которую полируют каждый вечер.

Ленн заползает на кровать.

Под его весом я проваливаюсь в матрас.

В моих мыслях Ким Ли сейчас в Манчестере, веселится с друзьями, а может, даже сидит на свидании. Они берут Phở на компанию (если он есть), свежие спринг-роллы и запивают это ледяным пивом прямо из бутылок. Кругом стоит смех, и сестренка может говорить что угодно, строить какие угодно планы на будущее.

Его рожа почти у моего плеча, и я чувствую запах мыла сквозь простыню, но ментальная анестезия делает свое дело. Я не позволю этому со мной случиться. Я ничего не могу поделать с остальным своим телом, но выше пупка я принадлежу себе, и прямо сейчас я нахожусь в другом месте. Эта тварь заплатит за свои поступки. В этой жизни или в следующей.

Мы с сестрой думали, что будем работать в магазинчике, по крайней мере, так договорились наши родители. У нас будет агент, который приходил бы раз в месяц нас проведать. Ну и вздор. Нам сказали, что расходы на переезд будут большими, мы это знали. К тому же расходы на проживание в дальнейшем, но нас твердо заверили, что мы будем работать в магазинах и останемся вместе.

А затем нас прямо из контейнера отвезли на первую ферму.

Мы работали по двенадцать часов с одним выходным в неделю. Жить приходилось в деревянном сарае. Но у нас был душ и туалет, неплохая еда и нам платили. После расходов на жилье, процентов и разных сборов оставалось немного, но каждую пятницу нам приносили по конверту. Раз в неделю нам давали выходной. Но самое главное, мы были друг у друга. Это было в самом начале. А затем настал день, когда они увезли Ким Ли и продали меня Ленну.

Он скатывается с меня, и кровать заходится ходуном. У него не получается кончить со мной. Просто не выходит. Ему надо слезть и закончить дело самостоятельно, вот тут ему и пригождается полотенце. Я считаю это небольшой победой, пусть и пустой, олицетворение пирровой победы.

И затем все заканчивается. Мысленная анестезия прекращает действовать, и я снова забираю себе нижнюю половину моего тела. Ерзаю на кровати, а Ленн все еще лежит рядом со мной, скрючившись в позе эмбриона, пока я надеваю свою ночнушку. Выхожу из комнаты и хватаюсь за перила, ковыляя вниз по лестнице в ванную.

Меня тошнит. Как всегда. Просто наизнанку выворачивает.

Я держу дверь в ванную открытой, потому что таковы правила. Но сейчас он не выйдет из комнаты, он всегда так делает. По крайней мере, у меня есть немножко времени. Момент относительного уединения. Я моюсь. Наверное, надо увеличить дозу до двух третей таблетки для лошадей, или свиней, или коров, или для кого там еще эти таблетки. Такая самоосознанность для меня чересчур. Мне нужно сильнее отвлечься. Больше притупления. Завтра я попрошу у него.

Сиденье туалета обжигает холодом, а пол, покрытый линолеумом, мягкий и бугристый. Дверь открыта, но он не спустится. Сейчас относительно безопасно. Ленн останется в комнате, свернувшись в клубок и держа в руках свое маленькое полотенце. Я опускаю глаза на ступни. Правая лодыжка распухла, и пальцы глядят на ванну, вместо того чтобы смотреть прямо перед собой. В доме не слышно ни звука. Здесь нет электрического бойлера, как было у нас дома. Никакого кондиционера. Все покрыто гробовой тишиной, затерянное в одиночестве равнины.

Пару лет назад я чуть снова не повредила лодыжку. Когда это было, точно не помню. Мое терпение лопнуло. Я хотела вправить кость, дать ей срастись со стопой в правильном положении, восстановиться, а затем сбежать отсюда. У меня почти получилось, как бы отчаянно и глупо это не звучало. Я сидела на полу в маленькой спальне, а рядом со мной лежал молоток. Я подняла его и убрала на место. Почувствовала его вес, гладкую поверхность промасленной деревянной рукоятки. Я была почти готова стукнуть свою распухшую лодыжку, чтобы вправить больную кость. Я была готова поднять тяжелый молоток, замахнуться и впечатать его прямо в свое тело. Но у меня не хватило духу довести дело до конца.

До того, как я разбила лодыжку, моя жизнь была сплошным кошмаром, но было лучше, чем сейчас.

До того, как я разбила лодыжку, я могла ходить, прыгать, крутиться и просто-напросто заходить в ванну.

До того, как я разбила лодыжку, у меня была надежда. Призрачный шанс на побег.

Наверное, Ленн уже спит, так что торопиться не буду. Если немного подождать, то у меня получится тихонько прокрасться, и я смогу поспать на расстоянии от него, отвернувшись, смотря в стену, а его дыхание не будет меня касаться.

Я смотрю на плесень на потолке ванной комнаты.

Моя первая попытка побега, случившаяся много лет назад, стала почти последней.

Я взяла с собой тринадцать вещей, все, что у меня оставалось на тот момент. У меня все еще были кроссовки и нормальная одежда, у меня была сумочка и карточка с телефонными номерами.

Я тщательно готовилась. Я знала до последней запятой, что скажу первому встречному человеку. Я знала, как попросить о помощи, чтобы меня отвели в полицию. Я продумала до мелочей, как буду бороться и отбиваться, если встречу кого-нибудь из его друзей. Что буду делать, если случайно натолкнусь на Фрэнка Трассока, чья ферма находится у моста. Я испытывала