Украденное братство - Павел Борисович Гнесюк Страница 5

Он развернулся и тем же ровным, энергичным шагом направился к выходу со двора, где его ждала попутная машина, подъехавшая почти бесшумно. Николай проводил его взглядом, перекладывая в руке холодные ключи от Jeep. Странный тип. Деловой, четкий, но в его спокойной силе чувствовалось что-то еще. Что-то, что не вписывалось в образ скромного благотворителя, развозящего книги.

Что-то тяжелое и основательное, как сам этот оливковый внедорожник, стоящий теперь в его цеху. Николай потряс головой, отгоняя ненужные мысли. Какая разница? Работа есть работа. Он повернулся к верстаку, к привычным инструментам, к своему миру запахов и звуков, в который только что ворвалась первая, едва слышная трещина.

В течение следующих двух дней оливковый Wrangler стоял в углу мастерской, молчаливый и внушительный. Николай несколько раз подходил к нему, начинал диагностику, но всякий раз откладывал работу на потом, словно оттягивая момент настоящего погружения в этот автомобиль, который с самого начала вызывал у него смешанные чувства.

Было в этой машине что-то чужеродное, не вписывающееся в привычный ряд иномарок и отечественных авто, которые он чинил изо дня в день. Наступил вечер второго дня. Основные клиенты разъехались, Семён забрал свой отремонтированный «Пассат», Олег умотал на свидание, косился на часы последний час. В мастерской воцарилась непривычная тишина, нарушаемая лишь мерным тиканьем настенных часов и отдалённым лаем собаки где-то в посёлке.

Николай, оставшись один, наконец, решил заняться Wrangler. Он завёл его, прислушался к работе двигателя — ровный, мощный рокот, никаких посторонних шумов. Затем заглушил и, открыв водительскую дверь, скрипнувшую тугими, неразработанными петлями, уселся в кожаное кресло, чтобы оценить обстановку изнутри. Салон пахнет новым пластиком, кожей и едва уловимым ароматом дорогого парфюма — ничего общего с затхлостью и крошками старого такси.

Он провёл рукой по рулю, осмотрел панель приборов. Всё было в идеальном порядке, слишком стерильно, как в машине с салона. Его взгляд упал на узкую щель между центральным подлокотником и сиденьем пассажира. Там, почти невидимо, торчал уголок блокнота, с обложкой из чёрного, кожзаменителя.

«Забыл», — мелькнуло у Николая. Он потянулся и вытащил блокнот. Неказистый, с резинкой, облегающей обложку. Богдан, судя по всему, человек педантичный, вряд ли стал бы оставлять что-то важное. Наверняка какие-то заметки по книгам, контакты библиотекарей.

Машинально, почти не думая, он снял резинку и раскрыл блокнот и застыл. Никаких списков книг. Никаких фамилий или телефонных номеров. На первой же странице его взору предстала чёткая, выполненная уверенной рукой схема, напоминающая план какого-то здания или, скорее, укреплённого пункта.

Угловатые прямоугольники, вероятно, обозначавшие строения, соединённые линиями ходов сообщения, стрелками указаны секторы обстрела. По полю были разбросаны аббревиатуры, ничего ему не говорящие: «ТУК», «УТК», «ОП». На следующей странице — наброски, похожие на стрелковые ячейки и позиции для миномётов, с пометками «сектор Д» и «прикрытие».

Николай, сам того не замечая, задержал дыхание. Он листал страницу за страницей, и тревога в его груди сгущалась, превращаясь в тяжёлый, холодный ком. Это не имело ничего общего с краеведением или библиотечным делом. Это были военные схемы. Тактильные зарисовки. Инструкции.

Из разворота выпала закладка — небольшой картонный трезубец, национальный символ, а под ним — патриотический слоган, отпечатанный жирным шрифтом. Всё вдруг встало на свои места, обретая зловещую ясность. В этот момент скрипнула дверь мастерской. Николай вздрогнул и резко, почти инстинктивно, захлопнул блокнот, прижав его к груди.

— Микола Иванычу, я забыл куртку! — послышался голос Олега. Парень, вернувшийся, запыхавшийся, остановился в недоумении, увидев бледное, напряжённое лицо наставника. Его взгляд упал на чёрный блокнот в руках Николая. — А що це таке? «Какой-то чертеж?» — произнёс он по-украински, делая шаг вперёд из простого любопытства.

Николай вскочил с сиденья, заслонив собой блокнот. На его лице застыла смесь испуга, любопытства и внезапно нахлынувшей ответственности.

— Не твое дело! — Отрезал он резче, чем планировал. — Человек ошибся, забыл, поэтому надо вернуть.

Олег, молодой и глупый, не унимался, его распаляла тайна, он почувствовал в воздухе привкус чего-то запретного, настоящего.

— А може, це шпигун? — рассмеялся он, подмигивая. — Ну, типа, под прикрытием. Прямо как в кино!

— Перестань! — Николай сурово нахмурился. Его пальцы так сильно сжали кожаную обложку, что побелели костяшки. Внутри всё переворачивалось. Шпион? Нет, не похоже. Это было что-то другое. Что-то более серьёзное и страшное. — Может краевед какой? — он сделал паузу, глядя прямо в глаза Олегу, — не наше це дило. Чуешь? Абсолютно не наше. Забудь, що бачив.

В его тоне прозвучала такая неподдельная, стальная серьёзность, что улыбка с лица Олега мгновенно сошла. Он кивнул, смущённый, пробормотал «ладно» и, схватив свою забытую куртку, поспешно ретировался.

Николай остался один в гулкой тишине мастерской. Он медленно разжал пальцы и снова посмотрел на блокнот. Теперь он лежал на его ладони, словно раскалённый кусок железа. Простая тетрадь, а вес её казался неподъёмным.

Он снова открыл её, но теперь не как человек случайно обнаруживший блокнот, а как пытающийся разгадать шифр, понять, в какую историю он только что впутался. Он вглядывался в эти схемы, в эти непонятные аббревиатуры. «ТУК» — может, тактическая группа? «УТК» — учебно-тренировочный комплекс? Его мозг, привыкший к чертежам и схемам подключения двигателей, отчаянно пытался применить свою логику к этим чуждым диаграммам.

И этот тризуб… Закладка была новая, яркая, пахла типографской краской. Она была не памятным сувениром, а символом веры, идеологическим мечом, воткнутым в страницы сухой, военной науки.

Он вспомнил Богдана. Его спокойную уверенность, его прямой взгляд, его странный переход с официального украинского на простой русский. Это была не слабость, не уступка. Это была манипуляция. Тактический ход, чтобы вызвать доверие, показаться «своим парнем» и он, Николай, купился на это. Грубая, но эффективная легенда для человека, который явно возил нечто иное.

Николай подошёл к своему верстаку, заваленному инструментами, и сел на табурет. Он положил блокнот перед собой. Возвращать? Безусловно. Но что это будет значить? Он посмотрит в глаза Богдану и вернёт ему эту… эту инструкцию по войне? Признается, что видел? А что, если Богдан — не просто энтузиаст, а кто-то более серьёзный? Что, если этот блокнот — улика, а его владелец не станет церемониться с тем, кто в курсе его секрета?

Мысли путались, страх боролся с любопытством, а где-то глубоко внутри, в самых потаённых уголках души, начинало шевелиться странное, запретное чувство — интерес. Не к политике, нет. Он всегда был далёк от неё. Интерес к тайне, к опасности, к тому, что его