Валентин Катаев - Красивые штаны. Рассказы и фельетоны (сборник) Страница 45

– Ну?

– Капабланку!!

– Ну?

– Черт вас возьми! Как нравится, я спрашиваю, Ильин-Женевский, который разбил Капабланку?

– Лавочка.

– Позвольте… Но ведь я же сам… Газеты… И вообще…

– Я вам говорю, лавочка. Вы понимаете, и тут замешано…

– Ну?

Шепотом:

– По-лит-бю-ро.

– Ой!

– Вот вам и «ой». Только между нами, конечно. Женевскому предписали в порядке партийной дисциплины. Вы же понимаете, что бедняге ничего не оставалось делать.

– Да что вы говорите?

– Сам читал путевку, полученную Женевским из МК. Черным по белому: «Тов. Женевский настоящим командируется на международный шахматный турнир. В ударном порядке тов. Женевскому предписывается в порядке партийной дисциплины обыграть империалистического чемпиона мира, кубанского белогвардейца гр. Капабланку. Об исполнении сообщить».

– Вот эт-та трю-ук! Спасибо, что сказали! Бегу, бегу!

– Последняя новость. Знаете, почему Торре проиграл Боголюбову?

– Знаю. Получил телеграмму из Мексики.

– А что в телеграмме было написано?

– Было написано: «Ковбои напали на наше ранчо, угнали весь скот, сожгли маис, твое присутствие необходимо». Сами понимаете, после такой телеграммы…

– Ерунда! Там было сказано: «Мама сердится, возвращайся в Мексику. Саша». Сами понимаете, после такой теле…

– Что? Телеграмма из Мексики? Вздор! Телеграмма была от фашистов с Кубы: «Выиграешь – застрелим». Сами понима…

– Позвольте, при чем здесь Куба? Ведь играл-то он не с Капабланкой, а с Боголюбовым!

– Разве? А я, знаете ли, как-то сразу не обратил внимания.

– Бедняжка Капабланка!

– А что такое, душечка?

– Да как же! Войдите в его положение. Привезли, несчастного, в чужой город. Ни одной знакомой женщины. Холодно. Пальто нету. Языка не знает. В шахматы играет неважно… Ужас!

Перед доской:

– Что он делает? Что он только делает?

– Что? Что?

– Вы не видите? Он же подставил лошадь под туру! А Маршалл ноль внимания! Псс! Маэстро! Пустите меня к маэстро! На пару слов. Товарищ Маршалл, одну минуточку. Пссс! Обратите внимание на противниковскую лошадь, которая стоит слева от угла, – берите ее турой, пока не поздно. Мой вам совет.

– Граждане, не шумите.

– То есть как это не шуметь, если на глазах у всех пропадает такой случай с чужой лошадью!

– Да ведь конь-то черный?

– Черный.

– И тура-то ведь черная?

– Ну, ч-черная…

– Так что же, вы хотите, чтобы маэстро съел чужую лошадь чужой же турой?

– Разве они чужие? Первый раз вижу! Извиняюсь.

– Как он пошел?

– Е2 – Е4.

– Ну, знаете, после такого хода Зубареву остается одно: пойти на «Д.Е.»!

– Смотрите – живой Ласкер пьет пиво с живым Ретти.

– Еще, чего доброго, допьются до белых слонов.

– Скажите, товарищ, какой был дебют?

– Как вам сказать. Ни то ни се. Так себе дебют.

– Знаете, Капабланка женат на дочери Форда, которая ему в свое время поставила условием, что будет его женой только в том случае, если он станет чемпионом мира. И он стал.

– Ну?

– Надеюсь, теперь вы понимаете, почему он проигрывает?

– Не понимаю.

– Чудак! Приданое-то он успел перевести на свое имя и теперь хочет от нее отвязаться. Кажется, довольно ясно.

– Слышали анекдот? Шпильман… xa-xa-xa… встречается в вагоне третьего класса с Тартаковером и гово…

– Слышал, слышал, хи-хи…

Вам, на три четверти наполняющим классические залы шахматного турнира, обыватели, посвящаю эти теплые строки.

Вам, чтоб вы сдохли!

1925