Свора певчих - Даша Игоревна Пар Страница 8

Её руки сжались как у хищной птицы в момент нападения на грызуна, а потом её вывернуло назад и она не запела, а закричала, да так громко, что крик захлебнулся на высокой ноте, разбивая рамповые светильники, и полился волной, да такой силы, что Реми раскинула руки, и её подняло в воздух, окутывая белым сиянием.

Она не могла остановиться. Песнь лилась наружу, черпая силы из области ниже лёгких, но выше живота. Это место нагревалось, и также теплела её шея, будто умасливаясь золотистым мёдом, чтобы пение неслось чистейшей рекой.

Всё закончилось также резко, как и началось. Песня исчезла и Реми задышала как рыба на льду, а потом ухнула вниз, больно приложившись лопатками о дощатый пол сцены. Несколько десятков секунд она провела в безмолвии, лёжа в полной темноте с закрытыми глазами.

Комиссия пребывала в глубочайшем шоке. В отличии от девушки, они точно знали, что произошло. И это было настолько невероятно, что никто не мог двинуться с места. А потом раздался вой сирены предупреждения.

Глава 3. Разбивая иллюзии

Под вой сирен Реми открывает глаза и сразу зажимает уши, сворачиваясь в клубок. Так больно! Почему так больно?! Будто тонкую иглу вставили прямо в мозг и теперь медленно прокручивают, стремясь задеть как можно больше нервов. Она не сразу смогла разбить это жужжание, этот визг на составные, чтобы понять – крик идёт снаружи. Вновь открыв глаза, она увидела, что тьмы больше нет. А прямо за спинами приёмной комиссии раскрывается огненный цветок разрыва.

– Нет-нет-нет, – зашептала она, щурясь от нестерпимой яркости сияния.

Глаза Реми заострили картинку до такой чёткости, будто она шагнула в портал в объятия твари с паучьими лапками. Багровая тушка морликая подрагивала в обрамлении огненного кольца, издавая тонкий, шипящий звук, как из чайника. Тварь выбралась наружу и тотчас прыгнула вперёд, пронзая передними лапами грудь главы комиссии.

Рядом с Реми завопил пианист, он кубарем вывалился из-за пианино и бросился по ступенькам вниз. Через миг его окутал плевок паутины, сплетая в тугой кокон, из которого донеслось неистовое мычание. Остальные пытались кричать на демонического паука, раздирающего на части старшего сэва, но как много силы найдётся в неопытных младших?..

Реми нырнула на место пианиста, сжимаясь под клавишами, и пряча голову между ног. «Слишком ярко, слишком громко, почему же так больно слышать?!»

Прикусив губу, она вздрагивала от каждого удара за спиной, дрожа как осиновый листик. Старания сэв не увенчались успехом, нижний крик так и не родился, ограничившись пронзительным визгом, следом какофония из треска ломающихся костей и рвущейся плоти.

Снаружи доносилось ещё больше женских криков. Похоже в театре открылся не один разрыв, и абитуриентки оказались деликатесным блюдом для морликаев. Те предпочитали есть человеческую плоть, а над ангельскими потомками свершать страшные мучения, разделывая их тела на кусочки.

Вот и сейчас чавкающие звуки позади холодили сердце Реми, дышащей через раз. Она не знала, за что хвататься – то ли зажимать уши, не выдерживающих звуковых волн, то ли рот, чтобы даже тишайший всхлип не вырвался изнутри.

Девушка всего лишь неудачно дёрнулась, тело затекло от напряжения, вот и отклонилось назад, задевая педаль пианино и ударяясь головой о клавиши, порождая негромкое звучание. Оно было тихим. Очень тихим на фоне воющих, скрежещущих звуков, но морликай услышал.

Тотчас бросившись вперёд, перебирая паучьими лапами, он с лёгкостью опрокинул пианино, завизжав прямо в лицо Реми. Как марионетку тварь подхватила девушку за руки и подняла в воздух, распяв на манер креста, растягивая в разные стороны. И Реми закричала так громко, как никогда прежде, так сильно, что невозможно поверить, что в этом тщедушном тельце может родиться такой первозданный звериный крик.

Она упала на колени, чёрная кровь брызнула на лицо, заляпав глаза. Стало тихо. Девушка не двигалась, царапая ногтями дощатый пол и слушая, как стихают вопли и стоны, как сходит на нет вой сирены.

В зале стало темно – разрыв закрылся сам собой. Они всегда закрываются, иначе даже все сэвы мира не смогли бы остановить адских легионеров, пытающихся прорваться в мир людей.

Последующая тишина оглушила заострённый слух девушки. Она боялась, как никогда в жизни, и память услужливо стёрла последние мгновения, оставив только рвотный привкус страха во рту. На коленях двигаясь наощупь, она спустилась вниз по лестнице со сцены и шатаясь побрела вперёд, касаясь стены.

Она упала, когда споткнулась о тело пианиста, – тот был уже мёртв, задохнувшись в липком коконе. Реми удержала себя, только сжала сводящие судорогой кулаки, и вновь поднялась.

«Когда страшно, нужно сосредоточиться на простых вещах», – подумала девушка. – «Это как с кошмаром. Его нужно пережить. А сначала – дойти до выхода. Коснуться ручки и заставить себя её повернуть. Соберись, трусиха, ты сможешь это сделать!»

Открывшаяся картинка ослепила Реми яркими, золотыми и красными тонами. День успел спуститься к вечерним сумеркам, а из потолочных ламп горящими осталось всего несколько штук, раскрывая следы прошедшей резни.

Наверное, среди них были живые. Она слышала биение сердец и прерывистое, натуженное дыхание. И даже запахи, обрушившиеся на неё, подсказывали, как много перед ней раненных. Но Реми не могла остановиться. Она не могла смотреть на покорёженные тела красавиц сэв, сломанными куклами лежащих у её ног.

«Я должна дойти до фойе. Выйти наружу. Выбраться отсюда. Просто уйти. Это не сложно, если не смотреть вниз».

И она пошла, как сомнамбула, шатаясь из стороны в сторону. Не останавливаясь, даже когда кто-то попытался ухватиться за щиколотку. Девушка только взвизгнула и побежала вперёд, вываливаясь на улицу и повисая на ручке, глядя на объятый дымом и огнём город.

Разрывы случились не только в театре. Они накрыли весь Вильнёв.

* * *

Дорогу домой девушка не запомнила. Всё слилось в какую-то красную дымку. Ей было холодно, пальто и перчатки остались в театральном фойе. Дрожь сотрясала тело и никак не удавалось унять внутренний холод. Повсюду встречались следы разрушений. Она даже представить не могла, что разрывы оставляют такие следы. Ей казалось, что они не могут быть настолько фундаментально-огромными, чтобы прожечь насквозь трёхэтажное здание и перерезать трамвай напополам.

Повсюду раненные тела и искалеченные трупы. Дважды Реми пряталась за автомобилями, когда подразделения боевых сэв атаковали оставшихся морликаев. После закрытия разрывов, адские твари становились сонными мухами, но некоторым хватало сил, чтобы продолжать нападать на людей и сэв.

Во время второй стычки, Реми заползла под днище машины, свернувшись в клубок, вновь зажав уши, – повторился приступ, во время