Свора певчих - Даша Игоревна Пар Страница 3

Реми немного ёрничает, ведь Паша подкручивает регулятор громкости радио, и из него доносятся звуки музыки и голос великолепной певицы, сэвы Валерии.

– Какое утро без музыки, Рэм? Никто ещё в этом доме толком не проснулся, – Паша очаровательно ухмыляется, и его голубые глаза блестят, когда он указывает на полусонного отца, хмурящего брови от очередных заграничных новостей.

– Что за подлецы, – ворчит он, рассеянно принимая из рук дочери тост с маслом и сыром. – Конечно, забота о безопасности, а под этим всё то же самое – не дать своим сэвам убежать за границу.

– Новости из Урласка? От них будет несварение, – легкомысленно отвечает Реми, впиваясь зубами в хрустящий хлеб, мыслями увлекаясь прелестным голосом Валерии.

Сэвы – непревзойдённые певцы. А ещё их покровители. Защитники. Дворяне. Они убивают морликаев из адских разрывов и давят простолюдинов налогами и поборами, жестокими законами и несправедливостью. Разница между сэвами и людьми лишь в том, что одни – потомки ангелов, спасших землю, а другие – простаки, не способные голосом даже бокал разбить.

– Важно знать, что происходит в мире, дорогая, – назидательно отвечает Дмитрий, откладывая тост и возвращаясь к газете. – Знание – это сила. Чтобы случилось, если бы сэвы Урласка знали о грядущем перевороте? О том, что ревуны, проклятые революционеры, заручатся поддержкой Асслейского государства и уничтожат королевскую семью, а самих сэв низвергнут до положения рабов?

– Но мы же не знаем наверняка, что там происходит. Это может быть имперской пропагандой, чтобы мы сидели тихо, как мышки, и особо не рыпались, – отвечает Реми, с тоской поглядывая на часы.

Отец любил поучать детей. Политические и исторические дебаты в их доме – частое явление. И как бы Реми не противилась, ей доставляло удовольствие говорить на равных с братом и отцом.

– Реми, всегда обращайся к истокам. Пропаганда и реальность часто дополняют друг друга, если правильно задавать вопросы. Как часто к нам приезжают сэвы из Урласка? Может быть, наши сэвы ездят туда? Не дипломаты, а обычные сэвы, желающие совершить путешествие или завести рабочие контакты? Таких нет. Даже люди признают, что в Урласке к сэвам ужасно относятся. Хуже, чем в Сентийском объединении. Там они имеют почести и уважение, как божественные воины сентийской религии. Но Урласк стоит на грани между полным уничтожением, как в Асслейске, и работорговлей, как в том самом Сентийске, – заговорил Павел, также поглядывая на часы.

Он мог долго рассуждать на тему положения сэвов в мире. Одно останавливало двадцатишестилетнего парня – время.

Реми про себя ухмыльнулась. Она знала эту улыбку, лишь чуть осветившую его уста, – он думал о прелестной Николь. Вероятно, о скором свидании. Укромном поцелуе в вишнёвом саду. Или даже более крепком объятии, ведь кольцо так и жжёт нагрудный кармашек его жилета.

– Я поняла, всё поняла! – привычно ответила Реми, вставая с места. – Как и говорила – политика и завтрак – да здравствует несварение! Я, пожалуй, оставлю вас. Сегодня такой замечательный день для долгой прогулки!

Отец, вполуха слушавший сына, встрепенулся и с удивлением глянул на Реми.

– Рэм, а как же книжный магазин? Ты работаешь с понедельника по субботу. Сегодня среда.

Девушка стрельнула глазами на брата, и чуть поморщилась:

– Другие планы. И я взяла отгул. Официально. Ты же не возражаешь?

– Я бы предпочёл вообще не видеть тебя помощником продавца. Твои таланты пригодились бы мне в работе. Пора учиться настоящему делу.

Павел дотронулся до рукава рубашки Дмитрия и чуть мотнул головой. Набившая оскомину тема явно не укладывалась в планы своенравной девушки, у которой на уме было иное. И Паша не хотел, чтобы отец слишком давил. Когда придёт время, Реми присоединится к ним. А пока она так молода! Чертовски, непозволительно наивна и юна. И как же здорово видеть её улыбку, неомрачённую знанием!

Пусть весна в её глазах продлится чуть дольше.

Реми уже убежала наверх, когда раздался стук в дверь и в руки подошедшего Павла упало письмо, запечатанное зелёной печатью с трёхголовым змеиным вензелем на сургуче, адресованное Дмитрию. Отец только глянул на печать, и сразу побледнел. Он немолод и слишком стар для того, что упало на его плечи шестнадцать лет назад. Только глаза, голубые до небесной синевы, отражали цепкий и острый как бритва ум.

Мужчина вскрыл ножом печать и по щелчку пальцев Паша принёс книгу из библиотеки. Путеводитель по столице Ролльск – одна из самых популярных книг, которую можно найти в любом доме. Именно она послужила ключом для замысловатого шифра в принесённом письме.

Сын выкрутил громкость радио, чтобы сестра не услышала, о чём пойдёт речь, и забрал чуть смявшуюся бумагу из ослабевших рук. Дмитрий прикрыл глаза. Опять. Снова убегать. А ведь он начал верить, что во́роны императора потеряли след.

– Она будет в бешенстве, – верно поняв посыл проговорил Паша, разворачиваясь к камину и бросая бумаги в огонь, вспыхнувший на мгновение зелёным, обращая письмо в пепел. – С каждым разом ей всё тяжелее даются переезды.

– Значит пора узнать правду, – ответил Дмитрий, потирая лицо, а потом, растопырив пальцы, положил их на стол, вглядываясь в старческие узелки.

Когда всё это началось, он был полон сил и веры в будущее. И с тем, и с другим пришлось так рано распрощаться. Дмитрий утратил веру, что удастся найти способ изменить грядущее. Слишком много псов и во́ронов шло по их следам. Скоро придётся решать, что важнее – будущее или настоящее его детей.

С улицы доносился городской шум. Газетчики выкрикивали горячие новости об императорской семье, об интригах театрального сезона, о грядущих и былых сплетнях, обо всём и ни о чём на свете. Очередная песня прекрасной Валерии подошла к концу и радио переключилось на выдержку из пьесы известного драматурга. Павел с раздражением щёлкнул тумблер, осторожно касаясь своего жилета. Не одной Реми тяжело от бесконечных переездов.

– По глазам вижу – хочешь остаться. Но ты мой сын, хоть и приёмный. Они знают о тебе. И о ней. Что будет, если вы пострадаете?

– Они заполучат тебя и твои знания.

– Ценность знаний?

Павел отмахнул от надоевшего опроса. Это они обсуждали ещё когда ему было десять. Дмитрий не скрывал от Павла сути происходящего, в отличии от его сестры. Вместе, они, как могли, заботились о девочке, стараясь, чтобы она выросла счастливой. Насколько это возможно.

Однако Реми была не так проста. Вернувшись на кухню, она сходу догадалась, что происходит, стоило ей только взглянуть на вытянутые лица брата и отца. Резко выдохнув, девушка мотнула головой, ставя руки в боки.

– Нет.