Мифы майя. От жертвоприношений и священного какао до книги «Пополь-Вух» и подземного царства Шибальбы - Галина Гавриловна Ершова Страница 2

По той же причине в 1900 г. русский этнограф Лев Штернберг, открывший миру явление шаманизма, отмечал: «Сравнительное изучение религии (вернее, наука о религии) – позитивная наука, занимающаяся историей эволюции религиозных явлений в связи с другими факторами психической и социальной жизни человечества. Главные науки, из которых наука о религии черпает материал для своих исследований, – история религий, история культуры, этнография, антропология и социология. Метод ее – метод точных наук: индукция с последующим конструктивным синтезом, приводящим к установлению законов, общих принципов и феноменологии религиозных явлений»[2]. Примечательно, что Штернберг был, пожалуй, первым, кто оценил глубину и сложность духовных представлений «даже низших племен». Он полагал, что эти верования «настолько сложны и представляют такую цельную и глубокую систему, возникшую путем сложной работы мысли, что о первичности их, если судить по аналогии с медленным прогрессом мысли в других областях культуры, и речи быть не может»[3].

А Карл Юнг, публикуя в 1937 г. лекции под названием «Психология и религия»[4], уже совершенно официально привлек к своим исследованиям описания Дж. Фрэзера и других этнографов. Понять проблемы современной ему психиатрии было невозможно, не задействовав такие области знания, как антропология, мифология и религиоведение.

Самый верный рациональный путь к решению этих универсальных и, главное, всем интересных загадок предложил гениальный русский ученый Юрий Валентинович Кнорозов, дешифровавший в середине прошлого века иероглифическую письменность древних майя. Во всех своих открытиях Кнорозов, начиная с 1950-х гг., уже использовал междисциплинарный подход, сочетавший системный анализ, методы истории, психофизиологии, биологии, кибернетику (то, что сейчас торжественно именуют «искусственным интеллектом»), психиатрию и многое другое. Миф для Кнорозова тоже стал своеобразной системой, в которой не могло быть случайных компонентов.

В представлениях майя умерший оказывается в пещере – преисподней, где «высвобождается» его бессмертная душа. Она-то и представлялась в виде «мертвого глаза» или «лика» покойника. Сцена высвобождения души в Мадридском кодексе, с. 34.

Museo de América, Madrid. Fotografía: Joaquín Otero. CER.es (http://ceres.mcu.es), Ministerio de Cultura, España

Кнорозов, следуя позиции Штернберга, создавал собственную теорию культурно-исторического развития, где за основу взял эволюцию коммуникации. Мифы и религиозные практики, в его понимании, выступают способами передачи информации. А конечной задачей было то, чтобы коллектив реализовал общую цель. Таким образом, создавалось единое информационное пространство, отражавшее представление о мире, а также о том, какое место в нем занимают сами носители информации. Чтобы она выглядела убедительно и закреплялась, использовались мнемонические приемы, гипнотические практики и, прежде всего, фасцинация (завораживание)[5]. Особое место Кнорозов отводил личности того, кто генерирует важную информацию и, по всей видимости, составляет мифологические тексты. По его определению, этим занимался «специальный контингент» – шаман, жрец и т. д.

КОГДА И ЗАЧЕМ ПОЯВЛЯЮТСЯ МИФЫ?

Итак, все упомянутые подходы подводят к интересному и непростому вопросу: о каких временах мы можем говорить, рассуждая о мифах? То есть: когда мы даем «переоценку» актуальности текста и когда он превращается в миф? Ведь очевидно, что речь идет вовсе не о хорошо известном периоде «мифов Древней Греции», которые зазубривались европейцами как обязательная часть образования. И даже не о «индоевропейских истоках» евразийских культурных явлений – к тем автоматически сводят все необъяснимое в качестве истины, не требующей доказательств. Все гораздо древнее, сложнее и на самом деле увлекательнее.

С формальной точки зрения мифы, по сути, – разрозненные тексты, описывающие картину мира, начиная со времен возникновения человеческого сообщества. Постепенно эти сведения о мире и о себе систематизируются, обретая форму религий, которые, особенно на ранних этапах, тоже крайне схожи между собой. Тем не менее в науке обычно отделяют мифы с их разрозненным и на первый взгляд невзаимосвязанным набором сюжетов от более или менее целостных религиозных систем, где присутствует определенная, хотя и очень условная, логика. При этом древние религиозные системы в обязательном порядке включают в себя множество разновременных мифов. Для примера достаточно обратиться к Ветхому Завету, собравшему ближневосточные мифы разных времен и народов, которые кочуют, в свою очередь, от иудейской религии до христианства и ислама.

Истоки мифов и религиозного сознания относятся к мустьерскому периоду[6], когда только происходило становление человека разумного. Активно развивалась речь – сложная коммуникативная деятельность, с помощью которой оказалось возможным передавать не только сиюминутную конкретику, но и универсальные абстрактные понятия. Рациональный подход к пониманию мифа предполагает, что в каждом отдельном случае коллектив создает собственный комплекс абстрактных понятий и научных знаний, отражающих то, как человек воспринимает мир, вне зависимости от региона обитания. А совпадение таких картин реальности происходит благодаря тому, что наш головной мозг изначально биологически и психически универсален. А ориентируется он на восприятие окружающей среды, выявление закономерностей, позволяющих прогнозировать собственную деятельность, а также на передачу знаний и обучение молодежи.

Проще говоря, отвечая на вопрос, когда появились мифы, следует отталкиваться от давности в 40–50 тысяч лет – тогда человек активно осваивал земные и водные пространства, у него появилась речь, произошел качественный сдвиг в его мышлении за счет бурного развития левого полушария головного мозга. Благодаря этому он смог систематизировать пространство и время, помнить прошлое и строить планы на будущее.

Первые человеческие коллективы должны были выживать в достаточно сложных природных условиях, а для этого следовало познавать мир и передавать друг другу и новым поколениям накапливающиеся знания и технологии, учиться взаимодействию, ставить общие цели и достигать их. И все эти знания и правила, описывающие мир, передавались в виде рассказов. Текст их должен был воспроизводиться предельно точно, ошибки не допускались. Совсем не случайно в некоторых древних обществах, живших с устной традицией, такая ошибка могла караться даже смертью. От точности текста зависело выживание коллектива – для этого надо было знать законы астрономии, климата, географию, понимать принципы устройства общества. Собственно, вот почему в разных регионах Земли при возникновении государств и стало появляться письмо. Но, как ни странно, миф продолжал и продолжает существовать в любом обществе и сегодня.

Однако современный человек не всегда может увидеть реальность, скрывающуюся за мифом. Так, например, на Юкатане у современных майя до сих пор есть миф о Летучей Мыши. Точнее сказать, Летучем Мыше, ведь пол млекопитающего в данном случае имел существенное для майя значение. Суть мифа, казалось бы, совсем проста.

Пришел однажды Летучий Мыш к зверям и говорит: «Братья, я такой же, как и вы. Я вскормлен молоком матери, у меня есть причинное место, совсем как у вас. Возьмите меня к себе». На что звери отвечают ему: «О чем ты говоришь! У тебя есть крылья, и ты летаешь ночью! Ты залетаешь в