Рейнские легенды - Екатерина Вячеславовна Балобанова Страница 35

Когда молодежь разошлась, и в башне оставались только тетушка Кеппен, Рита и Карл, тетушка сказала, обращаясь к Рите:

— Не ходи, моя милая, сегодня к Рейну, — наверно была у нас злая пряха: видно, недостает у них на дне кудели для пряжи.

— Вот, матушка, вы и ошибаетесь. Это горожанка из Бадена и гостит она у кожевника Петра; мне сказала это Эмма Ленц.

— Если бы это была гостья кожевника Петра, то наверно кто-нибудь из его семьи пришел бы с нею сюда: не пустят чужого человека одного бродить по дорогам, да еще ночью.

— Я с вами совершенно согласен, — возразил Карл, — а потому прошу тебя, Рита, не очень дружись с ней: затянет она тебя в Рейн, таких золотых волос не приходилось, я думаю, прясть им с основания их царства. Берегись, Рита, и не выходи без меня никуда!

На другой день только что собрались девушки в башню замка, явилась опять незнакомка со своей прялкой из черного дерева. Села она в кружок девушек, и колеса ее прялки завертелись еще скорее, еще громче, чем у других прях.

В том же самый час, как и накануне, молодая незнакомка встала и ушла.

С тех пор приходила она каждый вечер, и все так привыкли к ней, что скучали, если она запаздывала. С Ритой она очень подружилась, и та не слушала никаких предостережений ни матери, ни жениха. Раз вечером Карл не мог прийти в башню и просил Риту ни за что не выходить провожать гостью. Теперь все знали наверное, что это не баденская родственница Петра-кожевника, но тем не менее она никому, кроме тетушки Кеппен и Карла, не внушала недоверия, таково было всеобщее к ней расположение.

Точно нарочно в тот самый вечер, когда Карл не мог прийти к своей невесте, тетушка Кеппен прихворнула и лежала в своей каморке; молодежь же собралась в башне по обыкновению; пришла по обыкновению и незнакомка. Один из шутников, пользуясь тем, что тетушка Кеппен больна, и некому журить его, перевел часы часом назад и, улучив минутку, когда незнакомка отвернулась, окропил ее прялку святой водой: считал он ее ведьмой озера Гобина, и хотелось ему испытать, что теперь будет.

Незнакомка всегда уходила за несколько минут до пения ранних петухов — так примерно за час до полуночи. А тут часы были переведены, и пение петухов застало незнакомку еще в башне. Услыхав пение петуха, ни с кем не прощаясь, кинулась она к двери, хотела было захватить прялку, да точно обожглась об нее и, не взяв ее, скрылась.

Рита схватила прялку и побежала за незнакомкой, забыв обещание, данное Карлу. Рита видела, что незнакомка бежит прямо к Рейну. Но вдруг она обернулась к молодой девушке и, подбежав к ней, схватила ее за руку, прошептав: «Теперь-то твои золотые волосы достанутся мне!» — и понеслась вперед, не выпуская ее из рук.

Рита выронила прялку, тщетно хотела вырваться из рук злой пряхи — она больше не сомневалась, что ее мать и Карл были правы, но ничего не могла уже сделать! Летела она по воздуху, поддерживаемая незнакомкой, и чувствовала уже близость реки.

У самого берега окружили их другие бледные женщины: они плясали вокруг Риты и незнакомки, стараясь захватить косу девушки, но коса, заплетенная с молитвой, выскальзывала из рук призраков, и они не могли поймать ее.

Неслась Рита все дальше и дальше, чувствовала она уже речной холод и, взглянув вниз, увидала, что летит над самым Рейном. Но вдруг кто-то захватил ее за платье и потянул вниз... Это был Карл: он крепко держал ее за платье, тянул к себе и пел какой-то псалом. Рита ободрилась и запела вместе с ним. Призраки побледнели и исчезли, и Рита упала в лодку к своему жениху, но не ушиблась — он успел подхватить ее.

Карл привел домой свою невесту или, лучше сказать, принес ее, потому что она почти лишилась чувств от страха. Тетушка Кеппен мирно спала и не знала, какое страшное несчастье грозило ей, если бы Карл не подоспел вовремя. Он возвращался домой в лодке и издали увидал Риту, окруженную злыми пряхами, неслись они прямо над ним, но невысоко, и удалось ему поймать Риту за платье.

Узнав об этом, на другой же день тетушка Кеппен пригласила священника, и он ходил по развалинам замка и везде кропил святой водой.

Нечего делать, пришлось чертям и отсюда выбираться. Очень сердились они на речных прях, что испортили им все дело.

Улетая из замка, самый сильный из чертей бросил огромный камень в башню, где жила тетушка Кеппен, — башня расселась надвое, и тетушка перебралась в церковную сторожку, а к весне в дом к зятю: Карл и Рита вскоре после этого происшествия обвенчались.

Развалины Ибурга и теперь стоят мрачные и страшные, только, уверяю вас, никто не ютится там кроме летучих мышей и сов, а ночью и это население улетает оттуда, и стоят они пустые-препустые, и никакое привидение не бродит по их разрушенным залам.

Проклятье миннезингера

Посреди плодоносной и цветущей долины Урфы высится одинокий голый утес; на одном из откосов его, высоко, у самой вершины, навалены какие-то камни. Предание говорит, что в прежние годы здесь стоял неприступный замок злого барона Штольценберга; замок этот стоял в густом лесу и наводил ужас на всю окрестность. Барон Штольценберг только и думал о том, как бы покорить себе чуть ли не всю Германию и на всех нагнать cipax одним своим именем. Воины его топтали нивы, зажигали крестьянские дома; сам же он охотился на людей, как на красного зверя, и могущество его росло день ото дня; имя его наводило ужас на всех, и счастье сопровождало его во всех его злодеяниях.

— Продал барон свою душу дьяволу! — говаривали все, знавшие Штольценберга.

Было у барона много земель и владений, но ему все это казалось еще очень мало: беспрестанно ходил он войной на соседей, и много разной добычи привозил в свой замок; погреба его замка были полным-полнехоньки, в кладовых его не было уже места, а он все грабил и притеснял народ.

Вконец разорены были окрестные города и