Поэзия трубадуров. Поэзия миннезингеров. Поэзия вагантов - Гильем IX Страница 31

* * * Жил в старину Персеваль,— Изведал вполне я Сам Персеваля удел: Тот с изумленьем глядел, Робко немея, На оружия сталь, На священный Грааль,— Так, при Донне смущеньем объят, Только взгляд Устремляю вослед Лучшей из Донн,— ей соперницы пет. Врезано в сердца скрижаль Свидание с нею: Взор меня лаской согрел, Я оробел, онемел,— Этим себе я Заслужил лишь печаль И сомненье, едва ль Я других удостоюсь наград. Но стократ Муки прожитых лет Сладостней радостей легких побед. Ласкова речь ваша,— жаль, Душа холоднее! Иначе я бы посмел Верить — не зря пламенел Молча, робея: И без слов не пора ль Знать, как тягостна даль Для того, кто, любовью богат, Вспомнить рад Хоть ваш первый привет, Хоть упованья обманчивый бред. В небе найдется звезда ль, Что солнца яснее? Вот я и Донну воспел Как совершенства предел! Краше, милее Мы видали когда ль? Очи, словно хрусталь, Лучезарной игрою манят И струят Мне забвение бед, Тяжких обид и печальных замет. Жизнь не зовет меня вдаль, Всего мне нужнее Сердцу любезный предел. Все бы дары я презрел,— Знать бы скорее: Милость будет дана ль, Гибель мне суждеиа ль? Если буду могилою взят Пусть винят — Вот мой горький завет! — Вас, моя Донна, очей моих свет! Старость умом не славна ль? Вы старцев мудрее. Юный и весел и смел, Все бы резвился и пел,— Вы веселее! Юность в вас не мудра ль? Мудрость в вас не юна ль? Блеск и славу они вам дарят, Говорят, Покоряя весь свет, Как совершенен ваш юный расцвет. Донна! Муки мне сердце томят, Но сулят, Что исчезнет их след: Милость приходит на верность в ответ. 

ДАЛЬФИН И ПЕРДИГОН 

* * * — Пердигон! Порой бесславно Жизнь ведет свою барон, Он и груб и неумен, А иной виллан бесправный Щедр, учтив, и добр, и смел, И в науках преуспел. Что донне можете сказать: Кого из этих двух избрать, Когда к любвн ее влечет? - Мой сеньор! Уже издавна Был обычай заведен (И вполне разумен он!): Если донна благонравна, С ровней связывать удел Тот обычай повелел. Как мужику любовь отдать? Ведь это значит потерять И уваженье и почет. — Пердигон! Зачем злонравный Благородным наречен! Нет! Лишь в сердце заключен Благородства признак главный, И наследственный удел Не заменит славных дел. Иной барон — зверям под стать. Ужель медведя миловать? Тут имя знатное не в счет! — Мой сеньор! Мне так забавна Ваша речь. Я поражен: Ведь виллан же не рожден, Чтобы донн ласкать, как равный! Сколь бы он ни обнаглел, И для наглых есть предел! Как донну—донной величать, Коль та с мужицкою смешать Посмела кровь, что в ней течет — Пердигон! Забыли явно Вы про вежества закон,— Вот так мудрый Пердигон! Сердце с сердцем равноправно. Я б на имя не глядел И призвать бы донн посмел Любовь достойным отдавать, А званьями пренебрегать: Мы все — один Адамов род! — Мой сеньор! Вопрос исправно Разберем со всех сторон. Рыцарь верен испокон Власти вежества державной, А мужик в бароны сел, Да глядишь — и охамел: Кота-мурлыку сколь ни гладь, Но стоит мыши зашуршать И зверем стал домашний кот! — Пердигон! Кто ж одолел В нашем споре? Срок приспел: Чью правоту теперь признать, Одни Файдит волен решать. Пускай сужденье изречет! — Мой сеньор! Я б не хотел, Чтоб его сей спор задел — Он сам виллан! Но должен знать Любви достойна только знать, Вилланов же — мотыга ждет! 

ГАВАУДАН

* * * Конь по холмам меня носил. Кругом чуть-чуть лишь рассвело. Цветы боярышник раскрыл, И там, внизу, где все бело, Девицу заприметил я. Мчусь я к ней — холмы пологи, У коня проворны ноги,— А вдруг знакомка то моя? Вот я на землю соскочил, Забыт и конь мой, и седло, Еще и рта я не раскрыл, Как ручек ощутил тепло! Потом, лицо в тени тая, Мне под липой, в темном логе, Целовала без тревоги Глаза и рот она, друзья! Без чувств упасть готов я был, Но локон девичий взвило, Он щекотнул, и все прошло. Вкусив любви, я возносил Хвалу владыке бытия. И она твердит о боге: Без божественной подмоги Я, мол, не стала бы твоя! — Подруга,— я проговорил,— С тобой легко мне и светло. Я тайну до сих пор хранил, Не обрати ее во зло. Сокрыла жизни толчея — Языки людские строги! — Ту, с кем был я на пороге Счастливого житья-бытья. — Сеньор, и мой удел уныл: Ведь то меня — хитро и зло! — Наветчик с вами разлучил. Да, нам досталось тяжело. Но, злобно клевету струя, Все подвохи и подлоги Стали тщетны и убоги,— Нам злоба не страшна ничья! — Теперь я горе позабыл,— Тебя мне встретить повезло На воле, где сердечный пыл Ничто гасить нам не могло: Ведь тут никто нам не судья, Соглядатаи немноги — Лишь холмов немых отроги Да струи чистые ручья. — Сеньор! Хоть Евы колея По греховной шла дороге,— Не стремлюсь я в недотроги, Ведь вы ж не дьявол, не змея!