Диалоги. Практика латинского языка - Хуан Луис Вивес Страница 20

Иокундус. Он не безгласен, даже если Мутиус [184]. О чем он пытается говорить?

Витрувий. Не сожжет, говорит, меня этот огонь, поскольку другой большой, пылает внутри. Третья статуи – Елены [185]. Подпись: «О, если бы я всегда была такой, я бы причинила меньше вреда».

Иокундус. Что значит тот слепой старичок с залысиной на лбу с указательным пальцем в сторону Елены.

Витрувий. Это Гомер, он говорит Елене: «То, что ты плохо сделала, я хорошо воспел».

Иокундус. Вот кесонный позолоченный потолок со вставленными жемчужинами.

Витрувий. Правда, жемчужинами, но они незначительной цены.

Иокундус. Куда смотрят окна?

Витрувий. Эти в сад, те – во внутренний двор. Это беседка (diаeta), или летняя столовая. Вот вам спальня и покой. Спальня украшена коврами, с полом [каменным] с настланными досками, покрытыми циновками. Несколько изображений Божественной Девы, Спасителя Христа. Те другие – Нарцисса, Эвриала, Адониса, Поликсены [186], которые, говорят, были очень красивы.

Иокундус. Что написано на верхней притолоке двери?

Витрувий. «Вернись в убежище спокойствия от душевных волнений».

Иокундус. Что на внутреннем косяке двери?

Витрувий. «Да не введи себя в убежище несчастий». В закрытой комнате обычно тщательно хранятся особые хозяйственные принадлежности [домашняя утварь]. Это другое помещение – холодное. Видишь, все более темное и скрытое. Затем отопление снизу (hypocaustum) [187].

Иокундус. На мой взгляд, сильнее, чем для столовой.

Витрувий. Ты не замечаешь, что также находящаяся в глубине спальня нагревается той же самой паровой трубой?

Иокундус. Говорят, что спальни более теплые те, где никакого дымохода.

Витрувий. Обычно его нет в летних помещениях (in aestuariis).

Иокундус. Что за комната, столь изящная сводчатая?

Витрувий. Ларарий, или небольшое святилище, где вершится божественное дело.

Иокундус. Где отхожее место?

Витрувий. Общественная уборная у нас в верхней части, в амбаре, чтобы не пахло, ибо в опочивальнях мой хозяин пользуется ладьеобразными сосудами, чашами и горшками.

Иокундус. Какой красоты, какого восхитительного искусства все те башенки и пирамиды, и столбы, и указатели ветров!

Витрувий. Спустимся. Это кухня, это буфет. Это винный погреб, та кладовая, в котором нас чрезвычайно беспокоят хищные воры.

Иокундус. Как же сюда входят воры? Вижу, что все хорошо заперто и окна с железными решетками.

Витрувий. Через щели и дыры.

Лео. Значит, это мыши и ласки, которые расхищают у нас все съестные припасы.

Витрувий. Это задняя дверь дома. Всегда запертая на два засова в отсутствие хозяина.

Лео. Почему эти окна не имеют решеток?

Витрувий. Потому что редко открываются, ибо смотрят, как видишь, на тесный и темный переулок. Здесь редко кто находится и высовывает голову, потому мой хозяин и решил снабдить их позже решетками.

Лео. Какими решетками?

Витрувий. Может быть, деревянными, еще неясно, однако достаточно этого засова.

Иокундус. Сколь великолепны колонны и портик, полные величия! Смотри, как атланты и кариатиды являют блестящую красоту, как поддерживают здание, чтобы оно не рухнуло, хотя ничего не делают.

Лео. Таковы многие [из людей], которые, кажется, высоко ценятся, хотя живут бездеятельными и ленивыми, трутнями, наслаждающимися чужими трудами. Но что это за тот нижний дом, присоединенный к этому, столь плохо построенный из дерева и дырявый?

Витрувий. Это старое здание. Поскольку оно содержало трещины и имело огромные разрушения, мой хозяин решил воздвигнуть от основания другое (здание). Теперь оно [первое здание] – гнездо птиц и обиталище мышей, но скоро мы его разрушим.

XIII. Школа

Тиро, Спудей [188]

Тиро. Сколь изящна и великолепна Гимназия! Думаю, пожалуй, нет превосходнее ее в этой Академии.

Спудей. Судишь очень верно, добавь также то, что больше к делу относится: нет нигде более образованных и опытных магистров, которые преподают науку с большим умением.

Тиро. Должно быть, в таком случае занятия науками здесь в большой цене.

Спудей. И притом с большим сокращением [времени] обучения.

Тиро. По какой цене они учат?

Спудей. Немедленно забудь этот вопрос, столь низкий и столь неподходящий. В деле столь важном надо ли стараться узнавать об оплате? И сами, кто учат, не условливаются об оплате, и ученикам не подобает об этом думать. Какое вознаграждение может быть равным? Разве ты не слышал никогда аристотелевское высказывание, что богам, родителям и учителям невозможно воздать подобающую им благодарность. Бог создал человека в целом, родители производят тело, учитель формирует душу.

Тиро. Чему учат те учителя и как долго?

Спудей. У каждого имеются свои отдельные аудитории. И учителя – разные. Одни – усердно и с тяжким трудом весь день повторяют с детьми начальные элементы искусства грамматики; другие обучают более глубоким вещам из того же искусства; третьи объясняют риторику, диалектику и прочие науки, которые называются свободными или благородными.

Тиро. Почему этим именем?

Спудей. Потому что подобает, чтобы им обучился каждый благородный [189]. Напротив, вещи неблагородные, связанные с рынком, низкие, добываемые телесным трудом или руками, соответствуют скорее служилым и людям, которые умом не сильны.

А среди тех [школяров] одни – tyrones, другие – batallarii.

Тиро. Что же это за слова?

Спудей. И tyrones и batallаrii – слова, взятые из военной службы: tyro – древнее слово, обозначающее того, кто начинает служить в войске, галльское имя batallarius обозначает того воина, который уже однажды участвовал в сражении (галлы называют сражение batalla) в открытом бою и врукопашную с врагом. Так на литературной палестре в Париже batallarius начинает называться тот, кто публично ведет диспут в каком-либо искусстве. Потом назначаются преподаватели, которых называют от licentia (вольность) – лиценциаты, [хотя] лучше назывались бы назначенные. Наконец, они достигают докторской степени (doctura), когда при большом стечении народа в Академии возлагается шапка [на голову претендента], как если бы он одарялся свободой и становился заслуженным. В этом – высший почет и высшая ступень достоинства.

Тиро. А кто тот с такой большой свитой, перед которым шествуют жезлоносцы с серебряными жезлами?

Спудей. Это ректор академии. Его по обязанности [на церемонии] сопровождают многие.

Тиро. Сколько времени в день учатся мальчики?

Спудей. Несколько часов: один час почти перед рассветом, два – утром и два – пополудни.

Тиро. Так долго?

Спудей. Так требует обычай и древний заведенный порядок академии. Да и ученики то, что узнали в течение двух часов от магистров, обдумывают, снова изучают и как бы пережевывают оставленную им пищу.

Тиро. С такими криками?

Спудей. Они теперь упражняются.

Тиро. А для чего?

Спудей. Для познания.

Тиро. [Скорее] напротив, для криков, ведь, кажется, не о науке размышляют, а о должности глашатая. А этот один прямо неистовствует, да ведь если бы у него был здоровый ум, он так бы не вопил, не жестикулировал и не кривлялся.

Спудей. Это испанцы и галлы [и потому] более пылкие, и поскольку держатся разных мнений, постольку жарче сражаются, словно за семейные святыни, как говорится.

Тиро. Почему? Преподаватели здесь следуют различным философским положениям?

Спудей. Иногда они