Мир в капле росы. Весна. Лето. Хайку на все времена - Антология Страница 9

Что касается Нового года, то обычно подготовка к этому событию входила в список тем для конца зимы (то есть для двенадцатого лунного месяца), а само наступление Нового года со всеми ритуальными обрядами рассматривалось как первый праздник весны и входило в список весенних тем. Любование луной хотя и рассматривалось как традиционно осенняя тема (полнолуние в девятый лунный месяц), но могло служить темой и для любого другого сезона, поскольку луна всегда присутствует на небосводе.

Пересечения и накладки возникали постоянно при распределении тем между традиционными разделами и служили предметом оживленных дискуссий, а в иных сборниках и антологиях какие-то традиционные разделы могли быть просто опущены и темы из них включены в другие разделы. Впрочем, это только оживляло творческий процесс, построенный на постоянном обмене новыми хайку, и не слишком мешало авторам.

ПРЕЕМНИКИ И ШКОЛЫ

Обучение искусству сложения хайку, как и любому другому искусству в Японии, проходило исключительно в рамках определенной школы и могло продолжаться сколь угодно долго, вплоть до смерти учителя. Однако наиболее продвинутые ученики получали право на преподавание гораздо раньше. Непосредственными преемниками Басё, его прямыми учениками и столпами его школы Сёмон, продолжателями его дела принято считать Кикаку, Рансэцу, Кёрай, Дзёсо, Бонтё, Кёрику, Сико, Яха, Хокуси, Эцудзина и Сампу (хотя правомерность такого отбора имен часто оспаривается, а некоторые ученики являются также и предшественниками Учителя, то есть в известной степени его учителями). Все они создали свои школы и стали истинными апостолами поэзии хайку, глубоко и искренне уверовав в гениальность Мастера. Несмотря на ожесточенную конкуренцию между «наследниками», благодаря их стараниям завещанные Басё принципы поэтики проникли в плоть и кровь японской литературы, до наших дней продолжая оказывать влияние не только на хайку, но и на прочие жанры японской поэзии, включая модернистскую лирику гэндайси. Все последующее развитие хайку было в известном смысле «восхождением назад к Басё», поскольку даже для блестящих стихотворцев XVIII–XX веков творчество Старца представлялось недосягаемой вершиной. Отсюда и родственное религиозному культу поклонение Басё, и бесчисленные паломничества «вослед Басё» по исхоженным им дорогам, и неиссякаемый поток комментариев к его шедеврам.

Ко времени кончины Басё в 1694 году число его учеников по всей стране — в том числе учеников прямых учеников и далее до третьего колена — перевалило за две тысячи. Сама эта цифра уже говорит о размахе движения хайку, которое в годы Гэнроку стало поистине всенародным и охватило все образованные слои общества. Мукаи Кёрай, один из ближайших сподвижников Басё, заметил по этому поводу:

Я знаю, что многие и многие почитают Учителя. Некоторым нравится сам характер его стихов, их спокойная красота и искренность… Другие привлечены его славой великого поэта и готовы из уважения следовать за ним. Немало, без сомнения, и таких, кто испытывает оба чувства.

Такие ученики Басё, как Морикава Кёрику, Хаттори Дохо, Татибана Хокуси, Кагами Сико и некоторые другие, внесли своими книгами важный вклад в теорию и практику хайкай, тем более что сам Учитель собственных теоретических работ не оставил. Все его заветы известны почти исключительно со слов учеников.

Не все ученики и поклонники Басё соблюдали заветы Старца и буквально выполняли его предписания. Например, Такараи Кикаку сознательно отвергал принцип каруми, предпочитая сложные аллюзивные образы прозрачности и безыскусности. Тонкий вкус и утонченная манера письма снискали ему прозвище Ли Бо Поэзии Хайку, но время обесценило большинство его стихов, лишив читателей возможности улавливать подтекст и обертоны.

Кёрай, которого Басё высоко ценил, наоборот, стремился неукоснительно следовать духу и букве заповедей Мастера. Однако ценность его стихов, пожалуй, уступает ценности записанных им высказываний Басё и суждений других членов школы в книге «Записки Кёрай» («Кёрайсё»). То же можно сказать и о Морикава Кёрику, авторе «Диалогов о хайкай» («Хайкай мондо»), или Такараи Кикаку, авторе «Бесед о разном» («Дзадан-сю»). Иные ученики на правах «наследников» пытались усовершенствовать поэтику Басё, добавляя к ней новые положения. Так, Кёрику выдвинул концепцию «кровной связи» с высокой поэзией (кэтимяку), то есть художественной интуиции, лежащей в основе любого таланта.

Сико, автор многочисленных статей и комментариев к стихам Басё, выступил в роли популяризатора и одновременно вульгаризатора творчества Учителя, стремясь донести его взгляды (в своей интерпретации) до самых широких кругов читателей. При этом он охотно спекулировал на своих личных контактах с Басё, и есть основания считать, что в его воспоминаниях о беседах с учителем правда густо перемешана с вымыслом. К тем же приемам во имя повышения собственного престижа нередко прибегали и другие ученики. Однако даже много десятилетий спустя, когда традиции школы уже были изрядно размыты, «генеральную линию», намеченную Басё, все же удалось сохранить, а достижения поэзии хайку — приумножить.

БУСОН: ВОЗВРАТ К БАСЁ

В первой половине XVIII века в мире хайкай наблюдался некоторый застой. Многие «внучатые ученики» Басё вновь обратились к развлекательной поэзии в духе школы Данрин, ставя во главу угла остроумие и острословие, подкрепленное литературными аллюзиями. В тот же период от хайку отпочковалось чисто юмористическое направление сэнрю, которое породило целый пласт комической «застольной» поэзии, построенной на изощренной игре слов, понятий и двусмысленных ассоциаций (и потому практически почти непереводимой). Однако параллельно с «низкими» хайку продолжала развиваться и высокая лирика, чему свидетельством появление новых блестящих имен на литературном горизонте.

Хотя поэзия эпохи Эдо богата незаурядными дарованиями, а многие лирические миниатюры учеников нисколько не уступают шедеврам Учителя, в один ряд с Басё, но как бы рангом ниже литературная традиция помещает лишь Ёса Бусона (1716–1783). С этой условной «табелью о рангах» можно поспорить, что и пытался сделать в конце прошлого века известный критик и реформатор хайку Масаока Сики. Он упорно доказывал, что яркий, романтический стиль трехстиший Бусона интереснее и живее сурового стиля Басё с его приглушенными эмоциями и скупыми изобразительными средствами.

Если Басё всегда остро ощущал свою преемственность по отношению к великим теням прошлого и подчинял всю жизнь велению поэтического долга, то Бусон был чужд подобному аскетизму. Если Басё призывал учиться у самой природы, то Бусон был прежде всего апологетом эстетизма и артистизма, для которого природа служила лишь исходным материалом творчества. Свои воззрения он успешно реализовал в живописи, снискав славу одного из лучших художников эпохи. Его красочные пейзажи, как и монохромные рисунки тушью со стихотворными подписями, отличаются редкостным витализмом. Жизнь Бусона была полна треволнений и невзгод, но поэзия и живопись всегда оставались для него заповедной областью добра, красоты и душевного успокоения. Провозглашенный им лозунг «Отрицание всего вульгарного» звал прочь