Идзуми Сикибу - Идзуми Сикибу. Собрание стихотворений. Дневник Страница 50

119

20 «Сможешь слушать ты без помех…» — принц хочет сказать, что скоро отношения между любовниками станут не тайными, а открытыми, то есть намекает на свое желание сделать Идзуми Сикибу официальной женой.

120

21 «Сегодня же стану слезы на листья ириса лить…» — существует множество толкований этого стихотворения. Скорее всего, Идзуми Сикибу хочет сказать, что едет с приношениями в храм, чтобы совершить поминальные службы по покойному принцу Тамэтака.

121

22 «…по своему обыкновению приехал тайно…» — в этой фразе звучит скрытая ирония. Совсем недавно (см. стих. 15) принц намекал на то, что отношения между ним и Идзуми Сикибу скоро перестанут быть тайными, но несмотря на это снова приехал тайком. Судя по всему, Идзуми Сикибу постоянно страдала от нерешительности принца.

122

23 «…сердечные муки» — скорее всего принц цитирует какое-то стихотворение, но источник цитирования не установлен.

123

24 «…когда бы умела показать…» — Идзуми Сикибу цитирует стихотворение Неизвестного автора из антологии «Сюивакасю» (приблизительно 1005–1007): «Когда бы умели // Мы показать другим, // Что таится в душе, // Вряд ли остались бы в мире // Люди с жестоким сердцем…»

124

25 Министр Двора — в те годы министром Двора был Фудзивара Кинсуэ (957-1029), дядя императрицы Тёси, матери принца Ацумити.

125

26 Принц Весенних покоев — наследный принц, им был в то время принц Иясада, единоутробный брат Ацумити, будущий император Сандзё (976-1017, правил 1011–1016).

126

27 «Пока я живу…» — цитируется стихотворение Неизвестного автора из антологии «Сюивакасю»: «В каких же краях,// Где могла бы укрыться?// Ведь пока я живу // В этом мире, мне вечно страдать // Суждено — так люди жестоки…»

127

28 «Дождь идет, потому что знает…» — ср. со стихотворением Аривара Нарихира из антологии «Кокинвакасю», 705: «Сколько раз я хотел // Спросить — любишь ты иль не любишь, // Но трудно решиться… // А дождь все льет, будто знает // О тайне моей души…»

128

29 «Ведь есть же берег, который примет…» — Идзуми Сикибу имеет в виду «другой берег» (хиган) — то есть нирвану (в противоположность «этому берегу», миру страданий). Она намекает на то, что хочет принять постриг.

129

30 «Всякий знает, как горек…» — судя по всему, это цитата, но источник цитирования не установлен.

130

31 Пятый день пятой луны — Праздник Пятого дня (ицука-но сэтиэ). В этот день было положено дарить друг другу и привязывать к столбам и балкам домов вместе с искусственными цветами ириса и полыни парчовые мешочки «кусудама», наполненные ароматическим составам из ириса и полыни и украшенные пятицветными шнурами. По поверью они отгоняли злых духов и предотвращали болезни. Мешочки «кусудама» дарили друг другу с пятистишиями соответствующего содержания.

131

32 «В окна спальни моей…» — в аристократических домах эпохи Хэйан не было ничего, что можно было бы назвать окном — «мадо». Это обстоятельство заставляет некоторых исследователей считать, что здесь мы имеем дело с реминисценцией из поэмы китайского поэта Бо Цзюйи (772–846) «Седовласая обитательница дворца Шаньян»: «Осенние ночи длинны. // Длинные ночи без сна коротаю, никак не светлеет небо. // Лампа светится еле-еле, тени там за стеной. // Печально-печально стучит в окно унылый ночной дождь».

132

33 «Казалось бы, под надежным кровом, и все же "хоть выжимай… "» — цитируется стихотворение Ки-но Цураюки из антологии «Сюивакасю»: «Мои рукава // Так и под ливнем не мокли, // Хоть выжимай, // А ведь стою я теперь // Под надежным кровом…» Слова «под надежным кровом» могут быть поняты и в переносном значении — «под надежной защитой» (принца).

133

34 «Днем многие отправились смотреть на разлившуюся реку» — речь идет о реке Камо, самой большой реке в Киото. Из некоторых источников известно, что на девятнадцатый день пятого месяца пятого года эры Тёхо (1003) река Камо вышла из берегов, отчего сильно пострадали близлежащие районы.

134

35 Кормилица Дзидзю — кормилицы играли в аристократических семействах большую роль. Кормилицу тщательно подбирали, когда рождался ребенок, на ней лежала ответственность за его воспитание, и даже когда ее питомец становился взрослым, она имела право вмешиваться в его жизнь, указывая, как он должен себя вести в том или ином случае. Власть такой кормилицы в доме была весьма велика.

135

36 «…до тех пор, пока не прояснится картина мира…» — кормилица намекает на то, что если император или наследный принц вдруг скончаются, наследным принцем может стать Ацумити, а если он будет вести себя недостаточно осмотрительно, это помешает его будущему возвышению. О каком министре здесь идет речь, неясно — то ли это сам Великий министр Фудзивара Митинага, то ли министр Двора Фудзивара Кинсуэ, бывший скорее всего опекуном принца.

136

37 «И он остался» — эта фраза позволяет сделать вывод, что принц привез Идзуми Сикибу в свой собственный дом.

137

38 «…ваше направление под запретом…» — в древней Японии существовала сложная система ритуальных запретов. Здесь, в частности, идет речь о запрете двигаться в том направлении, которое занято Срединным богом (Накагами, Тэнъитидзин). Предполагалось, что этот бог в течение сорока дней находится на земле и передвигается, меняя направление каждые пять дней. Затем он покидает землю и следующие шестнадцать дней проводит на небе. Двигаться в том направлении, где в данный момент находится Срединный бог, считалось крайне опасным, поэтому, прежде чем куда-нибудь ехать, обязательно обращались к гадальщикам. Если они говорили, что требуемое направление под запретом, необходимо было изменить его (ката-тагаэ), то есть выехать сначала в другую, безопасную сторону и провести какое-то время в чужом доме, после чего можно было ехать туда, куда нужно. Поскольку жилище Идзуми Сикибу в данном случае оказалось в запретном направлении, принц не мог оставаться в ее доме на ночь, но мог заехать за ней и увезти ее в другое место, что он и сделал.

138

39 Госпожа — имеется в виду супруга принца.

139

40 Ушедший на покой Государь — император Рэйдзэй (950-1011, правил 967–969), отец принца Ацумити, к тому времени он уже отрекся от престола и принял постриг.

140

41 «Нет ничего ненавистней, чем крик петуха…» — цитируется стихотворение Неизвестного автора из антологии «Кокинвакарокудзё»: «Я так сильно люблю, // И так редко приходится нам // Встречаться ночами… // Ах, нет ничего ненавистней, // Чем крик петуха на рассвете…»

141

42 «…живут другие дамы…» — предполагается, что в одном доме с Идзуми жила ее младшая сестра.

142

43 «Вздымаются волны выше горы Мацуяма…» — клянясь друг другу в верности, японцы, жившие в эпоху Хэйан, часто использовали образ сосны на вершине горы Суэ-но Мацуяма или Мацуяма, мол, «как сосну на вершине Суэ-но мацу никогда не захлестнет волна, так и я никогда не изменю тебе». Этот образ основан на стихотворении Неизвестного автора из антологии «Кокинвакасю», 1093: «Коль, оставив тебя, // Я все клятвы забуду беспечно, // Пусть морская волна, // Набежав, сосну захлестнет // На вершине Суэ-но мацу». «Волны, вздымающиеся выше горы Мацуяма» — символизируют ветреность, изменчивость нрава, неверность в любви.

143

44 «Как завидую я…» — цитируется стихотворение фудзивара Такамицу из антологии «Сюивакасю»: «Так тяжело // Век вековать, погрязнув // В мирской тщете… // Ах, как завидую я // Светлой луне над вершиной!»

144

45 «…в поношенном домашнем платье, мягко облекавшем его фигуру…» — хэйанские авторы всегда особо отмечали, в какой одежде мужчина являлся на любовное свидание. Если он приезжал не в новом, специально накрахмаленном, а в уже ношеном домашнем платье, это могло быть, конечно, свидетельством его недостаточно прочного материального положения, но чаще, как в данном случае, такое платье надевали нарочно, чтобы не привлекать к себе внимания. Новое, жестко накрахмаленное платье, во-первых, сразу же выдавало человека высокого звания, а во-вторых, производило слишком много шума и не позволяло проникнуть в дом возлюбленной незамеченным.