Александр Медведев - Обучение у воды Страница 51

— Вот ты мне его и расскажи, — усмехнулся Ли. Я задумался.

— В этом толковании притчи ты говоришь, что надо спокойно принимать свою судьбу и следовать ее течению. Помнишь, ты как-то рассказывал мне притчу о даосе и судьбе. Тогда ты утверждал, что воины жизни не следуют слепо своей судьбе, а хватают ее за волосы. Поступил бы крестьянин правильно, если бы он отказался жить с лисой, предпочитая любым изменениям тяжелую и нудную жизнь с постылой женой?

— Ты понемногу нащупываешь другое толкование, — сказал Учитель. — Но эти притчи не противоречат друг другу. Смысл не в том, чтобы когда ни попадя хватать судьбу за волосы, а в том чтобы делать это только в нужный момент. В данном случае следование судьбе было предпочтительнее. Крестьянин сам не входил с женой в конфликт, который мог бы для него плохо кончиться. Лиса все сделала за него. Пассивное следование судьбе сберегло крестьянину энергию, нервы и силы. Точно так же поступил и даос. Если бы он открыл крестьянину правду, то ему бы пришлось войти в противоборство с лисой, а, может быть, еще и с самим крестьянином, так что промолчать для него было лучшим выходом.

С другой стороны, спросив «знаешь ли ты, с кем делишь пищу, кров и постель?», даос предоставил крестьянину свободу в выборе своей судьбы, ведь иначе он оказался бы неблагодарным человеком. Так даос проявил «деятельное недеяние», в котором и заключается мудрость срединного пути.

— Как же тогда различать, в какой момент предпочтительнее пассивно следовать свое судьбе, не затрачивая сил на сопротивление, и когда нужно хватать ее за волосы? — поинтересовался я.

— Для этого воин жизни развивает внутреннюю силу, — ответил Ли. — Внутренняя сила — это то, что помогает в нужный момент принять верное решение или заставляет обстоятельства складываться в твою пользу.

— Хорошо, а как же насчет проблемы моего друга? — спросил я. — Что я должен был сделать, чтобы уберечь его от свалившихся на него бед?

— Ничего, — лаконично бросил Учитель. Я растерялся.

— Как ничего? — переспросил я. — По-твоему, я должен смотреть, как он своими руками роет себе могилу, спокойно оставаясь в стороне?

— Но ты не остался в стороне. И что хорошего из этого получилось?

Я был вынужден признать, что все мои благие намерения действительно не привели ни к каким результатам.

Взглянув на мою кислую физиономию. Ли расхохотался.

— Держу пари, что в конце концов твоя миротворческая миссия привела к тому, что на тебя обиделись все трое — и жена, и любовница и твой друг, — весело сказал он.

— Как ты догадался? — недоуменно спросил я.

— Так это же было очевидно с самого начала. Как говорится в пословице: «благими намерениями вымощена дорога в ад», — сказал Ли.

Действительно, любовница моего знакомого решила, что я пытаюсь уговорить его во что бы то ни стало сохранить семью, жена была уверена, что я всячески покрывал козни ее благоверного и сам чуть ли не являюсь причиной трагедии, а друг был так измучен борьбой с парой взбесившихся фурий, что я стал для него живым напоминанием о его собственной глупости, ведь он, вопреки моему совету, все-таки признался жене в измене, так что наши отношения стали гораздо прохладнее.

— Ты понемногу начинаешь мыслить и чувствовать, как даос, но продолжаешь суетиться как европеец, пытаясь навязать свое новое восприятие жизни людям, внутренняя сущность которых не изменилась, — сказал Ли. — Ты советуешь им поступать таким образом, как поступил бы ты сам, но они не могут вести себя, как ты, ибо это противоречит их природе. В итоге твое желание помочь оборачивается против тебя. Лучше позволить людям совершать ошибки, чем потом стать предметом их ненависти оттого, что в конце концов ты оказался прав. Обычно люди гораздо легче прощают тебе твои промахи, ошибки и неудачи, чем твои успехи и правоту.

Что ты предпочитаешь — продолжать давать советы и сталкиваться с неприятием, непониманием и злобой или оставаться сторонним наблюдателем, не споря и не вступая в конфликты с окружающими, но зато наслаждаясь их дружбой и извлекая опыт из их ошибок?

Я был вынужден признать, что Ли, как всегда, оказался прав. Чтобы прогнать грусть, охватившую меня от его слов, я попросил:

— Расскажи мне еще какую-нибудь притчу.

— Не смотри на меня так, словно я отравил стадо розовых слонов твоей мечты, — перехватив мой печально-задумчивый взгляд, сказал Учитель. — Ладно, расскажу тебе притчу из другой области. Она называется «Игла, колотушка и жезл».

Однажды крестьянин спас даоса, когда тот тонул. Решил даос отблагодарить крестьянина за добрый поступок и отвел его в свою пещеру. Там достал из тайника огромную тыкву и вынул из нее три волшебные вещи: иглу, колотушку и жезл.

Положил их даос у ног крестьянина, и сказал:

— Хоть эти вещи и неказисты на вид, заключена в них волшебная сила: игла дарует жизнь и излечивает все болезни, колотушка при ударе высекает золотые и серебряные монеты, а жезл дает власть победить любое войско и уничтожить врагов. Ты спас мне жизнь, и в награду ты можешь выбрать одну из них.

Крестьянин, не долго думая, взял иглу и спрятал ее у себя в поясе.

— Ты слишком быстро принял решение, — удивился даос. — Неужели тебя не прельщают богатство и власть?

— Я выбрал жизнь, — ответил мудрый крестьянин, — так как ни власть, ни богатство без нее цены не имеют, а спасая жизни других, я, при желании, буду иметь и власть и богатство. Вот почему мне милее игла, а что касается жезла и колотушки, то с ними хлопот не оберешься.

А теперь посмотрим, как ты ее истолкуешь.

Я пожал плечами.

— По-моему, тут нечего истолковывать, — сказал я. — Истолкование притчи дал сам крестьянин.

— Похоже, твой неудачный дебют в роли советчика подорвал твою веру в собственные силы, — заметил Ли. — Эту притчу я рассказал, чтобы вернуть тебе самоуважение. В ней идет речь о тебе.

— Обо мне? — удивился я.

— Ну, не совсем о тебе. Один из скрытых смыслов этой притчи — поиск Хранителя Знания. Хранитель Знания всегда выделяется из окружающих, и когда Посвященный встречает его, он провоцирует Хранителя Знания таким образом, что у него просто не остается выбора, и он вынужден действовать так, что это приносит выгоду обеим сторонам.

Неожиданная трактовка так заинтересовала меня, что плохое настроение тут же улетучилось.

— Объясни мне подробнее, — с блеском в глазах попросил я.

— Меня восхищает легкость твоих переходов от вселенской грусти к жажде познания, — сказал Ли. — На самом деле даос не тонул, а только делал вид, что тонет, чтобы привлечь внимание избранного. А дальше у крестьянина уже не было выбора — он не мог отказаться от подарка даоса, и жизнь его стала иной. Имея сущность Хранителя Знания, крестьянин был обречен выбрать иглу.

В этой притче колотушка символизировала ремесло, жезл был олицетворением воинского искусства, а игла представляла искусство жизни, умение управлять жизнью, и как часть этого умения — медицинские знания.

— Ты хочешь сказать, что когда ты решил обучать меня, ты спровоцировал меня таким образом, что у меня не осталось выбора? — спросил я с некоторой долей возмущения, смешанного с восхищением.

— Конечно, — насмешливо ответил Ли. — Я тоже предложил тебе выбор, хотя и не в такой явной форме. — Сначала тебя увлекло изучение техники прыжков, которое в некотором смысле ближе к ремеслу, потом ты схватился за жезл — боевые искусства Шоу-Дао, но в конце концов, пришел к тому, к чему и должен был прийти — к искусству жизни. У Славика тоже был выбор, но он, как и ты, его даже не заметил. В его руках навсегда останется жезл, но искусство жизни пройдет мимо него, к сожалению, не оставив заметного следа в его душе.

Глава 12

Была восхитительная южная ночь, когда звезды кажутся особенно яркими и такими близкими, что хочется бездумно созерцать их, наслаждаясь ощущением необъятного пространства вселенной и манящих тайн далеких миров, которые, к сожалению, мне так никогда и не удастся постичь. Теплый воздух, наполненный дурманящими запахами земли, травы и леса, ласкал кожу, расслабляя и успокаивая меня после изнурительной тренировки.

Ли предложил разложить костер у водохранилища.

— Твоя энергия сейчас слишком агрессивна, — сказал он. — Позволь воде забрать твое возбуждение и поглотить его. Слейся с поверхностью озера и стань таким же спокойным и безмятежным, как водная гладь.

Я так устал, что у меня почти не оставалось сил, чтобы выполнять упражнение, которое он имел в виду, но видимо это состояние усталости и умственного оцепенения, близкое к полусну на сей раз сыграло мне на руку. Упражнение, которое обычно требовало от меня значительных усилий, получилось само собой, словно слова Учителя включили во мне какой-то спусковой механизм. Безо всякой эмоциональной реакции, только на фоновом ощущении удовольствия, покоя и легкого удивления я почувствовал, как от ног к голове, заполняя все уголки моего тела, поднимается поток прохладной, сверкающей, кристально чистой воды, как будто из моих подошв забил мощный, ласкающий меня изнутри фонтан.