С. А. Федченков - Святой Ириней Лионский. Его жизнь и литературная деятельность Страница 85

Рассматривать подробно вторую гипотезу Липсия, что св. Йриней заимствовал главы 11-12 и 22-27 из переработанной «Синтагмы» Иустина, мы не будем — в этом нет нужды.

В основе настоящей гипотезы лежат, в сущности, те же данные, какие выставляет Липсий в первом своем труде.

Ссылки же на Марцеллину и валентиниан — современников Иринея, как мы видели — доказывают лишь несостоятельность первой гипотезы немецкого ученого.

Переделанная неизвестным лицом «Синтагма» Иустина является, по-видимому, созданием самого Липсия, ибо кроме него о ней никто никогда не говорил.[1704]

Достаточным свидетельством несостоятельности последней гипотезы служит и то, что она, насколько нам известно, не разделяется никем еще из авторов, исследующих гностицизм.

Но может быть, св. Ириней заимствовал лишь материал, содержание разбираемых отделов, переработав его по собственному плану и изложив самостоятельно?

Такое предположение более вероятно.

В защиту его, по-видимому, направлены некоторые из доказательств, уже рассмотренных нами. Таково, например, указание Липсия на изменение Иринеем первоначальной цели своего труда[1705] или на противоречие, какое существует будто бы между 12, 1-2 и первыми десятью главами I книги «Против ересей» при изложении учения Птолемея.[1706] Таковы же и ссылки названного ученого[1707] на сочинение Иустина против Маркиона, которым Ириней пользовался при написании Contra haereses, или на сходство сообщения первой Апологии Иустина с тем, что говорит Ириней о Симоне Маге в 28,1 книги I «Против ересей».[1708]

К пониманию зависимости в смысле заимствования материала при самостоятельной обработке его склоняется более и Гарнак, предлагающий свои доказательства, отличные от тех, которые выставлены Липсием.

При разборе мысли о заимствовании мы выяснили, что первые два указания Липсия не соответствуют действительности. Точно также разобраны нами и опровергнуты другие две его ссылки. Нельзя назвать обоснованным и логически правильным и ход доказательств Гарнака.

Прежде всего, нельзя признать несомненным тот порядок еретиков, какой он предполагает для «Синтагмы» Иустина на основе данных, главным образом, Υπομνήματα Игисиппа.[1709] Липсий уже в своем первом труде, как это хорошо известно А. Гарнаку,[1710] предлагает совершенно иную схему;[1711] а во втором ересеологическом сочинении еще далее уходит от Гарнака.[1712] Затем, почему последний считает обычным для Иринея порядок, представленный в II, 31, 1-, а не в 22-27 главах I книги?

Утверждение немецкого ученого совершенно произвольно. Не ясны также у него причины, вынудившие Иринея к изменению схемы. И не приведут ли, кроме того, соображения Гарнака к совершенно обратному выводу? В самом деле, если св. отец по своему желанию изменил порядок ересей, лежавший в основе «Синтагмы» Иустина, то говорить о несамостоятельности его при изложении глав 11-12 и 22—27 едва ли приходится.

Против мысли о заимствовании материала свидетельствуют, повидимому, и те места, где Ириней излагает учение Секунда, Епифания (?), последователей Птолемея или делает замечание о Марцеллине ( 11,2; 12,1 -2; 25,6): все названные лица действовали уже после смерти Иустина.

С другой стороны, если выделить эти параграфы, нет оснований вполне уверенно утверждать, что остальная, большая часть разбираемых глав совершенно независима по содержанию от «Синтагмы против всех ересей». При настоящем состоянии исторических источников вопрос об этом остается открытым.

Однако можно, по нашему мнению, обойтись совсем без гипотезы о какой бы то ни было зависимости Иринея от последнего труда Иустина. Мы видели, что сам св. отец ссылается на сочинения Карпократа (25, 4, 5) и Маркиона (27, 4). Весьма вероятно, что у него были труды и других еретиков. Кроме того, многие сведения, в особенности о поведении и мистериях гностиков, получены им или через непосредственное знакомство с еретиками, или по устной передаче других лиц.[1713]

Таким образом, источники Иринея могли и здесь быть в общем те же, что при написании всей I книги. Излагая же учение Маркиона, св. отец, может быть, имел под руками вместе с собственными творениями этого еретика еще и сочинение против него св. Иустина («σύνταγμα πρός Μαρκίων»).[1714]

Однако как в отношении к учению Птолемея, Марка и офитов, так и здесь нельзя решить, в какой степени воспользовался Ириней сочинениями еретиков, ибо от последних или ничего не осталось, или сохранились маленькие фрагменты, на основании которых трудно делать какие-либо выводы.[1715]

4. Время появления латинского перевода «Против ересей»

Вопрос о времени появления латинского перевода «Против ересей» относится к числу спорных. Ф. Фейарденций приписывал его самому Иринею или, по крайней мере, одному из учеников св. отца, работавшему под его непосредственным руководством.[1716] Взгляд этот, разобранный уже Додвеллем[1717] и Массюетом,[1718] впрочем, недолго удержался в литературе: так мало он соответствовал действительности и так явно был несостоятелен.[1719]

Отвергнув его, большинство[1720] западноевропейских ученых[1721] до конца прошлого столетия держалось, однако, несколько родственной ему точки зрения Массюета (высказанной в согласии с Грабе[1722] и некоторыми другими раннейшими писателями,[1723] что перевод был сделан до Тертуллиана и Киприана, пользовавшихся им в своих трудах).[1724]

Были, правда, и противники настоящего мнения. Так, еще Додвель, писавший 21-м годом раньше Массюета, относил время перевода к концу IV в.[1725] В новое время подобным же образом высказался Хорт.[1726] Однако только А. Гарнаку своей критикой массюетовской точки зрения[1727] удалось поколебать общую уверенность.[1728] Но, высказавшись против отнесения перевода ко времени до Тертуллиана, он не дал точного положительного решения вопроса.[1729] Понадобилась поэтому работа проф. Г. Иордана.[1730] Названный ученый еще раз рассмотрел все основания, выдвинутые Массюетом, привлек новые данные, касающиеся языка Contra haereses, библейских цитат в данном труде, и в результате пришел к выводу, что латинский перевод появился позднее Тертуллиана; весьма вероятно, во второй половине IV в., в северной Африке.[1731] После Иордана, насколько нам известно, новых исследований по этому вопросу не появлялось в свет.

Такая разница в мнениях зависит от того, что прямых положительных указаний на время латинского перевода нет ни у самого Иринея; ни в творениях других современных ему писателей. Поэтому при решении настоящего вопроса приходится иметь дело лишь с косвенными основаниями.

Среди них на первом месте большинством исследователей, начиная с Массюета и Додвеля и кончая Иорданом, обычно анализируется отношение к Contra haereses Тертуллиана.

Массюет утверждает, что Тертуллиан уже имел под руками и пользовался латинским переводом противогностического труда Иринея. В доказательство своего мнения он ссылается на сходство в содержании и тексте творений обоих отцов, простирающееся иногда до того; что Тертуллиан повторяет даже ошибки сохранившегося доныне латинского перевода Contra haereses.[1732]

Излагая в своем сочинении «Против валентиниан» учение гностиков, Тертуллиан, действительно, следует трудам своих предшественников по обличению еретиков и, в частности, св. Иринею, в чем и сам открыто признается.[1733] Особенно часто использованы им первые главы Contra haereses. Сходство содержания их и соответствующих частей Adversus Valentinianos отметил уже один из раннейших издателей творений Тертуллиана Землер.[1734] Чтобы убедиться в нем, достаточно простого параллельного чтения обоих трудов. Но какой характер носит это сходство и можно ли на основании его говорить о знакомстве Тертуллиана именно с латинским переводом антигностического сочинения Иринея?

Массюет и его сторонники отвечают на последний вопрос утвердительно; Гарнак и Иордан, наоборот, отрицательно.

Чтобы вынести самостоятельное решение, необходимо сравнить тексты Тертуллиана и Иринея. Приведем полностью VII главу Adversus Valentinianos (откуда начинает, собственно, обнаруживаться сходство содержания) параллельно с соответствующими местами Contra haereses — на греческом и латинском языках.[1735]

Тертуллиан Греч. Ириней Лат. Ириней «Illic etiam Valentinia-norum Deus adsum-mas tegulas habitat. Hunc substantialiter quidem Αιώνα Τέλειον appellant, personaliter vero προπάτορα προ-αρχήν, etiam Bython, quod in sublimibus habitanti minime con-gruebat. Innatum, im-mensum, infinitum, in-visibilem aetemumque definiunt: quasi statim probent esse, si talem definiant, qualem sci-mus esse debere; sic et ante omnia fuisse ut di-catur. Sed ut sit expo-stulo, nec aliud magis in hujus modi denoto, quam quod post omnia inveniuntur, qui ante omnia fuisse dicuntur, et quidem non sua. Se-det itaque Bythos iste infinitis retro aevis in maxima et altissima quiete, in otio plurimo placidae et, ut ita dixe-rim, stupentis divini-tatis, qualem jussit Epicurus. Et tamen quem solum volunt, dant ei secundum in ipso et cum ipso personam, En-noeam, quam et Cha-rin et Sigen insuper nominant. «Λέγουσι γάρ τινα είναι έν άοράτοις και άκα-τονομάστοις ύψώμασι τέλειον Αιώνα προόντα· τοϋτον δε καί... Προπάτορα και Βυθόν καλοϋ-σιν... υπάρχοντα δ’ αυτόν άχώρητον καί αόρατον, άΐδιον τε και άγγέ-νητον, ένήσυχίακαιήρε-μία πολλή γεγονέναι έν άπείροις αΐώσι χρόνων. Συνυπάρχειν δ’ αύτω καί Έννοιαν, ήν δη καί Χάριν καί Σιγήν όναμά-ζουσιν. «Dicunt esse quendam in invisibilibus et ine-narrabilibus altitudi-nibus perfectum Aeo-nem, qui ante fuit; hunc autem et Proarchem et Propatora et Bython vo-cant. Esse autem ilium invisibilem et quem nulla res capere possit. Cum autem a nullo capere-tur, et esset invisibilis, sempiternus et inge-nitus, in silentio et in quiete multafuisse in immensis aeonibus. Cum ipso autem fuisse et Ennoeam quam etiam Charm et Sigen vo-cant. Και έννοηθηναί ποτε άφ’ έαυτοβ προβαλέσθαι τον Βυθόν τούτον άρχην τών πάντων, και καθάπερ σπέρμα την προβολήν τούτην (ην προβαλέσθαι ένενοήθη) και καθέσθαι, ώς έν μήτρςί, τη συνοπαρ-χούση έαυτφ Σιγή. Τούτην δε ύποδεξαμένην το σπέρμα τοοτο και έγκύ-μονα, γενομένην, άπο-κυήσαι Νοΰν, δμοιόν τε και ϊσον τφ προβαλόνη και μόνον χωροΟντα Πατρός. Τον δέ Νοϋν τούτον και Μονογενή καλοϋσι, και Πατέρα και ’Αρχηντωνπάντων. Συμπροβεβλήσθαι δέ αύτφ ’Αλήθειαν. ΚώεΙνοα τούτην πρώτον και άρχέ-γονον Πυθαγορικην Τετ-ρακιύν, ήν κοα ρίζαν των πάνιων καλοΰσιν. Έσα γόρΒυθοςκοά,Σιγή, έπειτα Νους και ’Αλήθεια. Αΐσθόμενον τε τον Μονογενή τούτον έφ οις προεβλήθη, προβαλειν και αύτόν Λόγον και Ζοήν, πατέρα πάντων των μετ’ αύτόν έσομέ-νων, και αρχήν και μόρ-φωσιν πανιός του Πληρώματος...» и т. д.[1737] Et aliquando voluisse a semetipso emittere hunc Bythum, initium omnium (et velut semen prolationem hanc praemitti voluit) et earn deposuisse quasi in vulva ejus, quae cum eo erat, Sige. Hanc autem suscepisse semen hoc et praegnantem factam generasse Nun, simi-lem et aequalem ei, qui emiserat, et sulum capi-entem magnitudinem Patris. Nun autem hunc et Unigenitum vocant, et Patrem et Initium omnium. Una autemcum eo emissam Veri-tatem. Et hanc esse pri-mam et primogenitam Pythagoricam quater-nationem, quam et ra-dicerri omnium dicunt. Est enim Bythus et Sige, deinde Nus et Alethia. Sentientem au-tem Unigenitum hunc, in quae prolatus est, emisisse et ipsum Logon et Ζοέη, patrem omnium eorum, qui post se futuri essent, et initium et formationem universi Pleroma,tis...» ит. д.[1738] Et forte accednut in ilia commendatissima quiete, monere eum de proferendo, tandem initio rerum a semetipso. Hoc vice seminis in Sige sua veluti in geneta-libus vulvae locis collo-cat. Suscipit ilia statim et praegnans efficitur et parit, utique silentio sige, et quem parit? Nus est, simillimum patri et parem per omnia. Deni-que solus hie capere suf-ficit immensam illam et incomprehensibilem magnitudinem patris. Ita et ipse pater dicitur et initium omnium et proprie Monogenes. At-quin non propie, siqui-dem non solus agnas-citur. Nam cum illo processit et femina, cui Veritas (nomen), Monogenes, quia prior ge-nitus, quanto congru-entius Protogenes vo-caretur. Ergo Bythos et Sige, Nus et Veritas, prima quadriga defen-ditur Valentinianae fac-tionis, matrix et origo cunctorum...» и т. д.[1736]

Как видим, зависимость Тертуллиана от Contra haereses при изложении учения гностиков стоит вне всякого сомнения. Ббльшая часть содержания VII главы взята им у Иринея. Однако очевидно и то, что в данном случае можно говорить лишь о зависимости именно в содержании. Утверждать зависимость текста Тертуллиана от латинского перевода Contra haereses нельзя. Мы сделали подсчет сходных слов и выражений. Таких во всей главе из общей суммы около 320 оказалось лишь приблизительно 20, т. е. около 6%. Процент слишком незначительный, чтобы на основании его делать какие-либо выводы. Он одинаково мог оказаться и при использовании Тертуллианом латинского перевода Иринея и в том случае, если бы под руками у первого был лишь греческий подлинник Contra haereses. Тер-туллиан дает свободную, независимую от буквы текста передачу содержания антигностического труда Иринея. Случаи же совпадения вполне могут быть объяснены как точный перевод им отдельных выражений греческого подлинника. Таким образом, на основе сравнения текстов VII главы Adversus Valentinianos и первой Contra haereses нельзя заключать к существованию во времена Тертуллиана латинского перевода Иринея.