Владимир Серкин - Шаманский Лес Страница 19

—   Почему ты не пьешь чай?

—   Пью, когда захочу.

—   При мне не пил ни разу.   

—   Я пью кипяток и отвары.

—   Откуда ты знаешь о травах?

—   Из книг, из жизни.

—   А как ты составляешь новые отвары?

—   Чувствую, что надо делать. Иногда мне снятся составы. После этого я просто знаю.

—   Но как ты делаешь отвары для больных?

—   Они болеют тем, чем я уже болел, и я знаю, что нужно.

10.03.99

Присматриваясь к лечебным процедурам, я следил и за состоянием Шамана, предполагая, что он как-то влияет на больных. Ничего необычного в его внешности не было, но после лечения он, примерно в четверти случаев, был сосредоточен и даже грустен.

—   Что заботит тебя после процедур?

—   Не заботит, напоминает.

—   Что?

—   О том, как начал лечить.

—   Можешь рассказать?

—   Встретил однажды в городе знакомую по юности. Когда-то она была слишком красива, а я слишком застенчив. И не подходил к ней. При встрече ей было сорок, она выглядела плохо и была тяжело больна. Ночью проснулся, вспомнил про нее и вдруг понял, как полечить на расстоянии.

—   Вылечил?

—   Облегчил.

—   Ты знал, где она находилась в тот момент?

—   Не имеет значения.

—   Зачем тогда больных привозят к тебе?

—   Можно и без этого. Кто-то может рассказать, что-то показать. Но гораздо увереннее и лучше, когда вижу.

—   Почему ты вдруг понял, как ее лечить?

—   Очень сердечно пообщались. Воспоминание было тоже очень «сердечным», и очень хотел помочь.

09.05.99

Шаман предложил мне забрать несколько килограммов красной икры для родственников. Раньше он не говорил о хозяйстве, но я предполагал, что, живя в столь суровых местах, Шаман ведет жестокую борьбу за существование. Это предположение заставляло меня захватывать лишние продукты и не налегать на угощения Шамана. Сегодня выяснилось, что мои предположения неверны. Наоборот, Шаман думает, что он живет в хороших условиях, а я в городе тяну с большим напряжением.

—   В городе прожить легче. Оставь икру себе.

—   Скоро будет новая. Хорошо бы вы съели эту до июля. В городе потруднее прожить.

—   У тебя так много икры?

—   Солю одну бочку в путину. (Стандартный деревянный бочонок — 50 л. Икра тяжелее воды) Если разделить на все дни года —   около ста пятидесяти грамм на день. Ни один человек столько не съест.

—   Что ты еще заготавливаешь на зиму?

—   Бочку грибов, пару бочек лосося, бочку разнорыбицы, пару-тройку банок краба, бочонок брусники морожу, по банке рябины, голубики, потом папоротник, морская капуста, шишка, шикша, красный корень, черемша, дикий лук… Глянь в леднике.

—   Теперь понял, почему ты не взял витамины. А тогда подумал, что из-за щепетильности насчет химии.

—   С витаминами здесь получше.

—   Килограммы ценнейших продуктов на день! Зачем Кузьма тебе привозит крупу, картошку? Зачем мы охотились?

—   Крупы, картошка, хлеб — углеводы. Охотимся редко, это — практика.

—   Значит тебе не нужны продукты, которые я приношу?

—   Разнообразие радует. Апельсин, лимон, томаты, киви эти интересны. А консервы или концентраты…

—   И сколько времени у тебя уходит, чтобы кормиться год?

—   Если считать рабочий день по пятнадцать часов, то дней десять-двенадцать.

—   Десять дней кормят год?

—   Говорю же, в городе жить потруднее. Зря ты пренебрегаешь добычей.

—   Теперь призадумаюсь. Почему так?

—   В городе ты должен покупать родне и себе то, что не нужно для жизни: модные вещи, технику, мебель, напитки, подарки… Всего не перечесть. Здесь ты свободен от этого.

—   Но это нужные вещи. Отношения, уровень, престиж, наконец.

—   Тебе пока лучше жить и практиковать в городе.

09.05.99

Солнечные склоны в крутых распадках уже хорошо прогреваются днем. Появились проталины. На них сухо, так как вода моментально стекает с крутого склона. Высокая, желтая с осени трава и множество кустиков с прошлогодней брусникой. Я так увлекся брусникой, что подскочил на месте, когда молчавший неподвижный Шаман вдруг спросил:

—   Что ты говорил о «жестокой борьбе за существование»?

—   Ну, в столь суровых условиях нужно бороться за выживание.

—   Имей в виду: как только начнешь бороться — это первый шаг к смерти.

—   А не бороться, так сразу замерзать?

—   Не бороться и не замерзать. Просто действовать в гармонии с окружающим миром.

—   Как?

—   Не противопоставлять себя Природе, даже не думать об этом. Природа всегда тебя победит.

—   Но без напряжения сил не обойтись.

—   Обойтись. Старайся делать то, что нужно, «по течению» дня, часа, мига.

—   Но как?

—   Начни, старайся чувствовать и поймешь.

16.06.98

Наблюдая за общением Шамана с больными, я обратил внимание на «привязку» его действий к приливам и отливам, фазам Луны или Солнца, ветрам, камням, растениям, животным и рыбам. Предполагая, что Шаман использует какие-то местные потоки энергии и существ, я решил, что умения Шамана должны быть не универсальными, а «местными».

—   Ты мог бы лечить, например, жителя Украины?

—   Не сразу. Надо пожить там, почувствовать воздух, воду, ритмы.

—   Но врач лечит в любом месте.

—   Я учился в Хабаровске и работал участковым. Медицина в кризисе.

—   Что ты имеешь в виду?

—   Сегодня врач — не целитель.

—   А ты — целитель?

—   Я не вмешиваюсь, если меня не просят. И я лечу не болезнь, а человека с его миром.

—   Любой может лечить, если научится?

—   Нет. Больной должен верить целителю.

—   Что‑нибудь, кроме сложившейся репутации, влияет на доверие больного?

—   Репутация мало что значит. Главное — сила действий.

—   Что это?

—   Целитель должен быть уверен в том, что он делает.

—   Откуда больной знает об уверенности целителя?

—   Местные — стихийные герменевты, они сразу это чувствуют и не будут лечиться, если целитель не уверен. Да и ты можешь чувствовать.

—   Мне говорили, что ты пляшешь с бубном и камлаешь.

—   Довольно часто. Бубен, наверное, войдет в арсенал врачей будущего.

—   Для чего?

—   Большинство болезней присходит из — за рассинхронизации человека с его миром. Танец и песни с бубном помогают человеку снова синхронизироваться.

—   Никогда такого не слышал. А как же вирусы, бактерии?

—   Вирусы, бактерии, психосоматика — материальные проявления потери гармонии с миром.

—   Но как бубен вводит человека в гармонию?

—   На твоем профессиональном сленге это называлось бы вроде «настройка динамического стереотипа».

20.07.99

Шаман уверенно смешивает из своих заготовок, минералов, свежих растений, насекомых, морской и земной живности лекарства от болезней. Сотни, а может быть, и тысячи составов, которые никогда не повторяются.

—   Откуда ты знаешь, что то, или иное вещество является лекарством?

—   Все является лекарством или ядом в зависимости от дозы.

—   Ну да, и водка?

—   В малых дозах, начиная с капель и притирок, водкой можно многое лечить. В больших — сам знаешь.

—   А откуда ты знаешь, что и как лечить ольхой, а что и как стлаником?

—   Они сказали мне.

—   Что-то мне они ничего не говорили.

—   Твое сознание забито суетой. В этом состоянии ты не можешь ни спросить растение, ни услышать его.

—   Как-то я могу начать практиковать с растениями?

—   Береза может поделиться с тобой энергией, а ольха или осина — забрать часть плохой энергии. Но не увлекайся. Они могут забирать и нужную тебе энергию.

—   А почему ты все время делаешь разные лекарства?

—   Принципиально разных немного. Но одинаковыми они быть не могут.

—   Почему?

—   Чудак-человек. Я же лечу разных людей, в разные дни, при разной погоде, Луне, море…

20.07.99

Изрезанная береговая линия и сопки создают множество небольших водоразделов, по каждому из которых стекают ручьи. Шаман ходит с котелком и кружкой от ручья к ручью, пробует воду на вкус, глядит на свет. Я тоже пробовал. На вкус вода чуть-чуть различается, но определяешь это не сразу, лишь на третий-четвертый день после прихода из города. Шаман говорит, что за четыре дня меняется заметное для самого человека количество воды и солей в организме. И сам знаю: первые три дня в городе замечаешь, что вода в кране из застойного водохранилища, хлорирована и проходит по ржавым трубам. Потом перестаешь замечать.

Когда привыкнешь к чистым горным ручьям, если сосредоточиться, замечаешь, что в одном ручье вода чуть горчит, в другом чуть-чуть щиплет, в третьем — необыкновенно вкусная. Это объясняется разным солнечным, лунным и звездным режимами ледников и ручьев, разным составом торфяных болотец на вершинных плато и минеральным составом горных толщ, через которые вода с ледников и болотец фильтруется.