Вашингтон Ирвинг - Жизнь Магомета. Путь человека и пророка Страница 17

Теперь Магомет и его небесный путеводитель отправились в ал-Мамур, или в дом поклонения, устроенный из красных гиацинтов и рубинов и окруженный бесчисленным количеством неугасимых лампад. Когда Магомет вступил в главный вход, ему были предложены три сосуда: в одном из них было вино, в другом – молоко, в третьем – мед. Он выпил из сосуда с молоком.

«Ты поступил хорошо; твой выбор правилен! – воскликнул Гавриил. – Испей ты вино, и весь народ твой сбился бы с истинного пути!»

Священный дом имеет сходство с Каабой в Мекке и находится прямо над ней, но на седьмом небе. Семьдесят тысяч ангелов высших чинов являются в него ежедневно. Как раз в это время они совершали священный обход, и Магомет вместе с ними обошел семь раз вокруг него.

Гавриилу нельзя было идти дальше. Быстрее, чем мысль, пролетал теперь Магомет необъятные пространства, миновав две области яркого света и одну область глубочайшего мрака. Выйдя из этого абсолютного мрака, он проникся благоговением и страхом, почувствовав себя в присутствии Аллаха, на расстоянии двойного полета от его престола. Божественный лик был закрыт двадцатью тысячами покрывал, потому что человек при взгляде на его славу сгорел бы. Аллах протянул руки и возложил одну на грудь, а другую на плечо Магомета, который почувствовал, как леденящий озноб охватил его от сердца до мозга костей. Это ощущение сменилось чувством восторженного блаженства, а вокруг него разливались свежесть и благоухание. Понять это могут только находившиеся в присутствии Бога.

Тут Магомет получил от Самого Бога многие поучения, находящиеся в Коране, и пятьдесят молитв, которые были предписаны как ежедневная обязанность для всех истинно верующих.

Когда он удалился от престола Бога и встретился опять с Моисеем, последний спросил о велении Аллаха.

– Аллах повелел мне совершать ежедневно пятьдесят молитв, – отвечал Магомет.

– И ты думаешь выполнить это веление? Я пытался еще раньше тебя приучить к тому же сынов Израиля, но тщетно; вернись лучше и проси убавки.

Магомет согласился вернуться, и первоначальное число молитв уменьшено было на десять. Когда же сказал об этом своем успехе Моисею, тот привел те же возражения и относительно сорока ежедневных молитв. По его совету, Магомет возвращался несколько раз, пока число молитв не было сокращено до пяти.

Но Моисей продолжал возражать:

– Неужели ты думаешь требовать от твоего народа, чтобы он молился пять раз в день? Клянусь Аллахом! Я пытался с сынами Израиля, но подобное требование невыполнимо; вернись и проси еще большего облегчения.

– Нет, – возразил Магомет, – я уже так много просил о снисхождении, что мне совестно.

С этими словами он распрощался с Моисеем и удалился. По лучезарной лестнице спустился Магомет к храму Иерусалимскому, где нашел привязанную ал-Бурак в том же виде, как он ее оставил. Сев на нее верхом, он в одну минуту был перенесен обратно к тому же месту, откуда был взят.

Рассказ об этом видении или ночном путешествии передается преимущественно на основании слов историков Абульфеды, аль-Бухари и Абу Хорейры; более подробное описание его находится в книге Ж. Ганье «Жизнь Магомета» (Амстердам, 1732). Само путешествие вызвало среди ученых различные споры и толкования. Некоторые утверждают, что это был просто сон или ночное видение, и в доказательство этого ссылаются на предание, возникшее со слов Аиши, жены Магомета, которая заявила, что в ночь, о которой идет речь, телесно пророк оставался вполне спокойным и что ночное путешествие совершено им только в духе. Но, ссылаясь на это предание, они не берут, однако, во внимание, что в то время, к которому относится путешествие, Аиша была еще ребенком и хотя была помолвлена с пророком, но в брак с ним еще не вступала.

Другие настаивают, что небесное путешествие было совершено телесно и что все произошло чудесным образом в такое короткое время, что по возвращении своем Магомет успел предотвратить окончательное падение сосуда с водой, который Гавриил, отлетая, задел своим крылом.

Другие говорят, что Магомет утверждает только, что совершил ночное путешествие в Иерусалимский храм, но что дальнейшее вознесение на небо было видением. Согласно показанию Ахмеда-бен-Иосифа факт ночного посещения храма удостоверен самим патриархом Иерусалимским. «В то время, – говорит он, – когда Магомет отправил посла в Константинополь к императору Гераклию, предлагая ему принять ислам, в присутствии императора находился и патриарх. После рассказа посла о ночном путешествии пророка патриарх изумился и передал императору обстоятельство, имеющее тесную связь с рассказом посла. “Я имею обыкновение, – сказал он, – никогда не удаляться на ночь, не затворив всех дверей храма. В ночь, о которой идет речь, я запер их, по обыкновению, но одну невозможно было сдвинуть. Поэтому я послал за плотниками, которые, осмотрев дверь, заявили, что притолоки над главным входом и само здание так сильно осели, что им не по силам запереть дверь. Таким образом, я был принужден оставить ее отпертой. Рано утром, на рассвете, я пошел туда и увидел, что камень, лежащий в углу храма, пробуравлен и что, кроме того, оставались следы на том месте, где была привязана ал-Бурак. Видите, – сказал я тогда присутствующим, – главные двери не оставались бы неподвижными, если бы сюда не приходил молиться какой-нибудь пророк”».

Дальнейшие предания повествуют, что, после того как Магомет рассказал о своем ночном путешествии в присутствии значительного собрания в Мекке, многие были поражены, но тем не менее поверили; некоторые пришли в недоумение и усомнились, между тем как курайшиты подняли его на смех. «Ты говоришь, что был в храме Иерусалимском, – сказал Абу Джаль. – Докажи, что ты говоришь правду, опиши его».

Вопрос этот на минуту затруднил Магомета, потому что он был в храме ночью, когда нельзя было различить его формы; но тут внезапно рядом с ним стал ангел Гавриил и поставил перед его глазами точный образец священного здания, так что он получил возможность не задумываясь отвечать на самые мелочные вопросы.

Истории этой, однако, не совсем доверяли даже и некоторые ученики пророка, пока Абу Бакр, видя, что они колеблются в своей вере, и опасаясь их полного отпадения, открыто не удостоверил ее истинности; в награду за эту поддержку Магомет даровал ему титул Свидетеля Истины, ал-Седдека, который с тех пор и остался за ним.

Как мы уже заметили, ночное путешествие это опирается почти всецело на предание, хотя о некоторых обстоятельствах его смутно упоминается и в Коране.

Глава тринадцатая

Магомет обращает в свою веру пилигримов из Медины. Принимает решение бежать в этот город. Заговор с целью убить его. Его чудесное избавление. Хиджра, или бегство его. Прием, оказанный ему в Медине.

Положение Магомета на родине становилось все хуже и хуже. Хадиджа, его первая благодетельница, верный товарищ, делившая с ним одиночество и его исключительное положение, ревностная последовательница его учения, сошла уже в могилу, так же как и Абу Талиб, когда-то преданный и влиятельный его покровитель. Лишенный ограждавшей его защиты последнего, Магомет очутился в Мекке как бы вне закона и принужден был скрываться и быть в тягость тем, гостеприимством которых он пользовался и на которых навлекал преследование из-за своего учения. Сколько бы он получил мирских благ, если бы они были предметом его желаний? Десять лет миновало после того, как он впервые возвестил о своей пророческой миссии, – десять долгих, враждебных, тревожных, злосчастных лет. Но он упорствовал и теперь, в тот период жизни, когда человек охотнее стремится на покое воспользоваться плодами прошлого, чем подвергаться неприятностям новых проектов будущего. Мы видим, действительно, что, отказавшись от счастья, богатства и друзей, он готов теперь охотнее отказаться даже от дома и родины, чем от своей веры.

Как только наступило исключительное время богомолья, он осмелился еще раз выйти из своего тайного убежища и смешаться с толпой, собравшейся со всех частей Аравии. Величайшим желанием Магомета было найти могущественное племя или жителей какого-нибудь значительного города, способных и желающих принять его как гостя и покровительствовать ему в распространении его учения.

Поиски его оставались некоторое время безуспешными. Приходившие на поклонение в Каабу сторонились обесславленного вероотступника. Люди же, преданные мирским заботам, не желали помогать человеку, изгнанному властями из его родного города.

Наконец, когда он проповедовал однажды на холме ал-Акаба, немного севернее Мекки, на него обратили внимание некоторые богомольцы, пришедшие из города Ясриба (Ятриба). Город этот, переименованный с тех пор в Медину, лежит приблизительно на двести семьдесят миль севернее Мекки. Многие из его жителей были евреи и еретики-христиане. Богомольцы, о которых идет речь, были чистые арабы древнего и могущественного племени хазрадж и находились в дружеских отношениях с двумя еврейскими племенами, жителями Мекки, – кенидитами и надеритами, претендовавшими на происхождение от священнической линии Аарона. Богомольцы часто слышали от своих еврейских друзей объяснения тайн их веры и беседы об ожидаемом Мессии. Они увлеклись красноречием Магомета и удивились, найдя сходство между его учением и законом евреев; так что, услыхав, что он называет себя пророком, посланным с неба, чтобы восстановить старую веру, они стали говорить между собою: «Наверное, это – обещанный Мессия, о котором мы слышали».