Дени Баксан - След Сатаны Страница 104

«Не доставало, — говорит Грец, — только того, чтобы парламентские ораторы произносили свои речи по-еврейски, до такой степени все напоминало собою в Англии Иудею… Многие республиканцы прямо выражали желание, чтобы государственные законы признавали Тору нормою для Англии» («История евреев», т. IV, с. 86).

За тысячу с лишним лет до Кромвеля Священный Коран в простых и ясных словах разбивает миф об исключительной близости евреев ко Всевышнему:

«Скажи: „Если будущее жилище у Аллаха для вас исключительно, помимо людей, то пожелайте смерти, если вы правдивы!“ Но никогда не пожелают ее из-за того, что уготовили их руки. Поистине, Аллах знает про неправедных!»{718}

Далее следует характеристика, применимая не только к иудеям, к которым относит ее Священный Коран, но и ко всем тем, кто страшится Судного Дня — сознательно или на уровне инстинкта:

«И действительно, ты найдешь, что они — самые жадные из людей к жизни, даже среди тех, которые придали Аллаху сотоварищей; всякий из них захотел бы, чтобы ему дана была жизнь в тысячу лет. Но и то не отдалит его от наказания, что ему будет дарована долгая жизнь: ведь Аллах видит, что они делают!»

Эти потрясающие слова подводят нас от тайны Сатаны к тайне высших его адептов. Мы поняли из откровения Священного Корана причину, которая заставляет «посвященных» всеми силами и способами цепляться за жизнь. Причина эта — страх перед неминуемым загробным воздаянием. Однако здесь требуется более детальное разъяснение.

7

Страх Сатаны перед судом Аллаха повторяет себя в его высших адептах, причем мы должны допустить, что страх сатаниста перед воскрешением может быть осознанным или интуитивным, подсознательным. Страх, боязнь чего-то, фобия, по мнению ученых-психиатров является мощным фактором, деформирующим сознание человека, его мировоззрение и поведение. Особенно опасны для психики затаенные, неосознанные страхи, анализу последствий которых посвящены многие тома в психиатрии. Вывод всех этих аналитических исследований не выходит за рамки констатации, что страхи (фобии) являются как причиной тяжелых психических расстройств, так и их следствием. Это некое замкнутое состояние, любой оборот которого лишь усугубляет оба составляющие его элемента.

Возможность излечения от подобного состояния при помощи психиатрической медицины — не более чем иллюзия. «Психические болезни неизлечимы, мы можем только контролировать и уменьшить возможность рецидивов, т.е. повторений», — признаются психиатры.{719} Но и это признание чересчур оптимистично, так как более 80% всех пациентов психиатрических лечебниц попадают в них по рецидивным признакам, то есть повторно.{720}

Еще в начале нашего столетия французские психиатры ставили своим пациентам диагноз, который звучал так: «Моральное помешательство, как первая ступень шизофрении».{721} Американский ученый, доктор психиатрии Норберт Кеппе уже в наше время опубликовал итог своих наблюдений за душевными больными. Он пишет, что «только 2% пациентов психиатрических клиник признают, что они больные, остальные 98% считают, что они совершенно здоровы». И добавляет: «У большинства психбольных инверсия ценностей: они считают зло добром, а добро злом».{722}

Попробуем теперь выстроить все эти сведения в некую логическую последовательность. Итак, душевная болезнь начинается с морального помешательства. Читатель уже знает о том, что душевная болезнь есть искаженность крови, симптом сатанизма. Так как люди наделены Творцом различением и изначально присущим им знанием о существовании Бога, «моральное помешательство» сопровождается страхом ответственности. Усиление этой болезни все глубже загоняет страх ответственности в сумрачную область подсознания, ибо страх этот дискомфортен для больного разума и человек пытается забыть о нем. Когда болезнь души (крови) достигает необратимой стадии, происходит то, что, доктор Кеппе назвал инверсией ценностей — добро и зло меняются в сознании местами и человек перестает осознавать свою болезнь — она ему кажется нормальным состоянием. И Сатана приветствует нового рекрута.

Однако страх не исчезает, он вибрирует, он терзает больную душу. И тут Сатана нашептывает «спасительную» мысль: воскрешения не будет, загробной жизни нет, Судный День — выдумка попов и мулл. Люди созданы не Богом, а природой. Только глупцы верят во все эти библейские и коранические сказки. Ты не глупец, ты умный, ты смеешься над всеми этими блаженными дурачками, разбивающими свои тупые лбы в бесполезных молитвах. Жизнь одна — наслаждайся ею! В могилах нет ничего, кроме гниения плоти и небытия. Наплюй на религиозные ценности, есть только жизненные ценности — власть, богатство, наслаждение, здоровье. Добейся всего этого и люди будут пресмыкаться у твоих ног, как черви. Для сильного нет морали, высшая мораль — в силе. Забудь все эти глупые фантазии о загробном воздаянии и живи, ибо за смертью нет ничего, кроме вечного небытия.

«Смерть есть вечный сон». Такую надпись заставили выбить на всех кладбищенских воротах Франции масоны-революционеры. «Спи спокойно, дорогой товарищ», — говорили их российские коллеги, хороня какого-нибудь «пламенного большевика». «Вечный сон», «спокойный сон» — заглянув в души этих людей, мы убедились бы, что это не столько твердая убежденность в сущности смерти, сколько жалкое и трусливое заклинание, надежда, мольба. Это говорил в них страх перед воскрешением и воздаянием, страх, раздувший фантом самовнушения. «О вы, которые уверовали! Не водите дружбу с теми, на которых прогневался Аллах. Они утратили всякую надежду на будущую жизнь, как утратили ее неверные, что в могилах» (Сура «Испытуемая», аят 13).

Иудаизм привлекает наше внимание не потому, что мы какие-то антисемиты. Будучи верующими, мы не можем считать святой религией систему, которая, отрицая существование загробного воскрешения и воздаяния, стала прародительницей всех атеистических учений, распространяемых в мире за последние две тысячи лет. Мы не можем не говорить о чудовищной несуразности религии, которая своим богом открыто провозглашает Сатану. Мы не можем мириться с тем, что иудаизм ставит один народ над всем человечеством, а человечество воспринимает как рабочий скот, призванный служить интересам «избранного народа». Мы считаем особо опасным то, что иудаизм не отделен от политики еврейского народа; иудаизм и есть его политика. Смириться перед этой политикой из страха или добродушия — значит смириться с сатанизмом. Этого не будет никогда. Следовательно, человечество никогда не будет лишено поводов для обвинений его в антисемитизме.

«Где Бог?» — вопрошал масон Рудольф Штайнер и отвечал: «Бога нет, но есть природа. В природе надо обрести его. В ней нашел Бог свою зачарованную гробницу».{723} Ему вторит восточный мистик Инайят-Хан: «Мир есть проявление Бога. Так, в разнообразии форм, скрыто Его единство под видом разных имен и образов, в которых Он исчезает как Бог, достойный славы и почитания».{724} Масон-яхвист Штайнер прикрывается христианской символикой, восточный мистик Инайят- Хан драпируется в исламскую оболочку, но оба они чуть ли не буквально повторяют доктрину языческого индуизма: «Главным принципом ригведийского мировосприятия было обожествление природы как целого, в котором исчезают различия между составляющими элементами. Именно в этом… проявилась тенденция к монистическому, то есть принимающему за основу всего существующего одно начало, восприятию мира и природы».{725} То есть, мы видим и здесь обожествление природы, в которой самым парадоксальным образом сочетаются «мертвость» (отсутствие души), «мудрость» и какое-то самопроизвольное творческое начало. Когда «Бог исчезает в природе» и природа становится богом, появляется «Мудрость Мертвой Головы», дарвинизм. Природа становится образцом для подражания в морали, и мораль исчезает как проявление Божественного Различения в душе человека. Тогда появляется Гитлер, который убивает ядовитое учение Штайнера вместе с похищенным по его приказу Штайнером. И этой акцией сам становится штайнерианцем, ибо нельзя законы природы делать законами для людей. Заповеди людям дает Бог, а не природа.

Иудаизм — это философия ассирийцев и ацтеков, перенесенная в современность. Эта философия дублирует законы природы, подбавив в них манию величия и безумный зуд мессианства. В ней царит атеизм — страх перед загробным воздаянием, трусливая бравада обреченных.

8

Даже среди высших эзотеристов не так уж много людей, владеющих тайной Сатаны. Владеть этой тайной и быть открытым сатанистом — значит осмелиться на прямой мятеж против Бога. Подавляющее большинство так называемых посвященных — стихийные сатанисты. Ниже них стоят люди, являющиеся слепыми и примитивными исполнителями чужих замыслов. Вершину же иерархии занимают те, кто восстает против Всевышнего, не сомневаясь в Его существовании и Его могуществе. Эти люди ведут игру, в которой не смогут победить, хотя и питают надежду на выигрыш. Зная тайну Сатаны, они заимствовали его стратегию и творят зло в полном сознании ужасного риска. Эти люди настолько порочны, их безумие настолько глубоко, что, коснувшись самой преисподней в своем падении, они как бы взлетают в стихии мрака и достигают в познании Греха тех же высот, какие достигаются святыми в познании Добра.