Клод д'Иже - Новое собрание химических философов Страница 15

Если упустить какую-нибудь мелочь или чуть изменить исходную материю, опыт, до того неоднократно приводивший к положительному результату, не удастся. Так часто бывает при работе с минералами «idque præcipuè cùm circa mineralis versaris»[104], — говорит знаменитый М. Бойль (с. 149). Этот опытный естествоиспытатель (Physicien) приводит множество фактов, которым было бы трудно поверить, если бы мы не знали, сколь точен в своих высказываниях этот Философ. Он рассказывает, как один из его друзей, извлёкший из куска свинца более совершенные металлы, решил таким образом, если сумеет повторить опыт, разбогатеть. Несмотря на тщание и прилежание, отданные этой работе, учёный никогда более не повторил то, что произошло единожды»[105].

XIII. Ламбспринк. «О философском камне». 1625 г.

Битва собаки и волка, либо двух собак, армянской суки и хорасанского кобеля, со времён Артефия и Авиценны составляет важнейший сюжет герметической философии. Два противоборствующих субъекта должны стать одним, пока же их реакция друг на друга такова, что сосуд непрестанно содрогается. — О.Ф.

Для автора «Пути Единой Истины»[106] все художественные операции «заключаются только в простой варке так, что чрез эту варку совершается растворение и сгущение веществ (corps) с доведением их до возгонки (sublimation) и гниения (putrefaction)».

«Простое Золото (L'Or vulgaire) похоже на плод, который, достигнув совершенной спелости, отделяется от дерева и, даже содержа в себе столь же совершенное и питательное семя, каким бы оно ни было, будучи помещено в землю требует много времени, ухода, заботы с тем, чтобы произошло размножение и произрастание. Но если вместо этого взять черенок или корень того дерева и поместить в землю, на прорастание и получение урожая уйдёт гораздо меньше времени и труда»[107].

«Но где этот превращающий в золото Меркурий (Mercure aurifique), содержащийся в Сульфуре и Соли, становится Влажным корнем металлов, их одушевлённым семенем? Увы, он затворён в такой крепкой тюрьме, что самоё Естество не может извлечь его из этой скалистой (rocheuse) крепости, если Художество Мастера (Art Magistral) не откроет истинного пути»[108].

«Но что же соделывает художество? Как изобретательный слуга прилежного Естества, оно очищает паровым пламенем тропы к тюрьме Меркурия. Нет лучшего водителя, чем сладостный и постоянный жар, помогающий Естеству и разрывающий узы, которыми опутан наш Меркурий»[109].

«Высшее вéдение (la haute science) сводит весь Магистерий к одному корню, который, как я вам уже показал, возможно, даже более ясно, чем это нужно, содержит две сущности, то есть Серебро и Золото в потенции (Argent et Or en puissance), а затем и в действии (en acte)XLIX, если выровнять их вес»[110].

«В действии же эти сущности становятся Серебром и Золотом, выровненным по весу, — летучее (volatie) затвердевает (se fixe), становясь златородящим (aurifique) сульфуром. О, Светоносный Сульфур (Soufre Lumineux), одушевлённое Золото (Or animé), в тебе почитаю я творящую силу пламенеющего Солнца, всецелое сокровище сульфур, основание Художества, в коем Естество варит Золото, становящееся Эликсиром!»[111]

Цвета делания

«Герметические Философы считают изменения цвета материи в ходе операций Великого Делания ключами Художества и конкретными указаниями на истинность и доброту (Bonté) материи и на правильный режим огня. Считается, что цвет меняется трижды, но при переходе от одного цвета к другому ненадолго появляются и другие окрасы. Первый основной цвет — чёрный, появляющийся, самое позднее, на второй день. Постепенно чернота уходит и сменяется белым цветом. Затем появляется лимонный окрас, который Философы называют их Золотом. В конце концов всё становится красным — для Философов это Цветок их золота, их Царская корона и проч. «Мимолётные цвета» — зелёный, означающий оживление и рост (végétation) материи; серый или царство Юпитера, следующий сразу за чёрным (царством Сатурна); также бывают цвета павлиньего хвоста. ТирскийL (Tyrienne) или пурпурный цвет указывает на совершенство камня.

Если красный цвет появляется прежде чёрного, то значит, огонь был слишком силён и результат не будет достигнут. Надо начинать сначала.

Чёрный цвет означает гниение (putréfaction) и полный распад материи. Он всегда должен предшествовать белому и красному. Белый означает отвердение (fixation) материи на достаточно поздней, а красный — на конечной стадии. Все эти цвета должны вновь появиться во время операции преумножения (multiplication), но исчезать они будут тем позднее, чем будут проводиться операции по совершенствованию и преумножению количественных и качественных показателей камня.

Когда материя похожа на расплавленную чёрную смолу, Философы зовут её вещью «Чернее чёрной черни», «их Свинцом», «их Сатурном», «их Вороном»LI и т. д. Они говорят, что следует мечом, то есть с помощью огня, отсечь голову Ворону и делать это, пока он не побелеет. Разнообразие цветов приготовляемой материи даёт возможность Философам называть её всеми именами, какие только есть у любых индивидуальных проявлений Естества. Её запах и свойства в свою очередь позволяют именовать её и иначе; всё это мы найдём в Трудах Мастеров, никогда не называющих материю её простым (vulgaire) именем, «по меньшей мере когда они конкретно на неё указывают»[112].

«Некоторые говорят, что в ходе работы можно увидеть все цвета, какие только способен человек вообразить; однако это софизм Философов, ибо проявляются только четыре цвета. Можно лишь сказать, что эти четыре — источник остальных. Красный цвет означает кровь и огонь, лимонно-жёлтый — обычную желчь и воздух, белый — флегму (мокрóту) и воду, чёрный — чёрную желчь и землю. Четыре цвета это четыре стихии».

Арнольд из Нового града. Чётки

(Arnaud de Villeneuve. Rosaire)

«Мастера часто отмечают лишь четыре основных цвета, наиболее чётких и стабильных, а именно — чёрный, белый, жёлтый или лимонный и красный»[113].

Вот что Философы говорят о чёрном: «Это хорошее предзнаменование грядущего успеха, явный знак того, что компост был приготовлен по всем правилам. Ворон — в какой-то степени каноническая печать Великого Делания, подобно тому, как звезда — знак его первичного субъекта (signature du sujet initial)»[114].

«Свет следует за темнотой подобно тому, как в Книге Бытия утро следует за вечером. Знаком света является белый цвет. На этой ступени, утверждают Мудрецы, их материя освобождена от всех примесей, тщательно промыта и очищена. При этом она предстаёт в виде твёрдых гранул или блестящих частиц ослепительной белизны»[115].

Если появляется красно-рубиновый цвет, это значит, что мы достигли всего необходимого, как об этом говорит Фулканелли[116]: «красный цвет — показатель (signature) высшей степени нелетучести и совершенства»[117].

XIV. Иоганн Даниэль Милий. «Реформированная философия». 1622 г.

Классические иероглифы работы в чёрном: вороны, могилы, мертвецы. — О.Ф.

Красный цвет означает восхищение (exaltation), преобладание духа над материей, верховенство, мощь и апостольское служение (apostolat)LII.

«Порядок изменения трёх этих цветов всегда один и тот же: от чёрного через белый к красному. Но так как естество (nature) по старой пословице (Natura non facit saltus[118]LIII) не знает резких скачков, между тремя основными цветами располагается множество промежуточных. Так как они преходящи и не столь определённы, Художник не придаёт им особого значения. Они лишь подтверждают непрерывность и поступательность внутренних изменений. Основные цвета сохраняются дольше, чем переходные, — они тесно связаны с химическим строением вещества. Тут не блики, мелькающие чуть ярче или чуть глуше на поверхности жидкости, а цвет самой массы вещества — этот цвет проявляется вовне и вбирает в себя все другие. Этот важный момент стоило, думается, уточнить»[119].

О зелёном цвете в особенности

На сакральном языке зелёный цвет соответствует стихии воды, в которой совершается крещение, то есть возрождение. Поэтому зелёный — символический цвет произрастания, цвет всего, что способно развиваться.