Приключения капитана Гаттераса (litres) - Жюль Верн Страница 36

– Я знаю, что это такое! – вскричалъ докторъ. Подойдемъ! Камень этотъ самъ скажетъ намъ, зачѣмъ онъ явился сюда.

Все общество подошло къ памятнику, и докторъ сказалъ, снявъ шапку:

– Это памятникъ, поставленный въ память Франклина и его товарищей.

Дѣйствительно, лэди Франклинъ, въ 1855 году, дала одну плиту чернаго мрамора доктору Кэну, а другую, въ 1858 году,– Макъ-Клинтоку, съ тѣмъ, чтобы предметы эти были доставлены на островъ Бичи. Макъ-Клинтокъ свято исполнилъ возложенное на него порученіе и поставилъ плиту невдалекѣ отъ надгробной колонки, воздвигнутой Джономъ Барро въ память лейтенанта Бэлло.

На доскѣ была начертана слѣдующая надпись:

ВЪ ПАМЯТЬ ФРАНКЛИНА, КРОЗЬЕ, ФИТЦЪ-ДЖЕМСА

и всѣхъ ихъ доблестныхъ товарищей,

ОФИЦЕРОВЪ И СОСЛУЖИВЦЕВЪ, ПОСТРАДАВШИХЪ И

ПОГИБШИХЪ, ЗА ДѢЛО НАУКИ И ВО СЛАВУ ОТЕЧЕСТВА.

Этотъ памятникъ поставленъ близь мѣста, гдѣ они провели первую арктическую зиму, и откуда они отправились, чтобы преодолѣть всѣ препятствія или умереть.

Онъ свидѣтельствуетъ о памяти и уваженіи ихъ друзей и соотечественниковъ и о смягчаемой религіею горести той, которая въ начальникѣ экспедиціи утратила преданнаго и искренно любимаго супруга.

Господь ввелъ ихъ въ пристань, въ которой всѣмъ уготовано вѣчное успокоеніе.

1855.

Слова, начертанныя на камнѣ, заброшенномъ на берега далекаго сѣвера, тяжко отозвались въ сердцахъ нашихъ героевъ и, при чтеніи выражаемыхъ ими скорбныхъ чувствъ, слезы выступили на глазахъ доктора. На томъ самомъ мѣстѣ, которое прошли Франклинъ и его товарищи, полные упованія и силъ, не осталось ничего, кромѣ куска мрамора! Но, не смотря на это мрачное предостереженіе судьбы, Forward готовъ былъ отправиться по слѣдамъ Erebus'а и Terror'а.

Гаттерасъ первый освободился изъ подъ гнета тяжкихъ размышленій и быстро поднялся на довольно высокій холмъ, почти непокрытый снѣгомъ.

– Оттуда мы увидимъ магазины,– сказалъ слѣдовавшій за капитаномъ Джонсонъ.

Когда они поднялись на вершину холма, къ нимъ подошли Шандонъ и докторъ.

Взоры ихъ проносились надъ необъятною равниною, непредставлявшего ни малѣйшихъ слѣдовъ человѣческаго жилья.

– Странно,– сказалъ Джонсонъ.

– Но гдѣ-же магазины? – съ живостью спросилъ Гаттерасъ.

– Не знаю… Ничего я не вижу… бормоталъ Джонсонъ.

– Вѣроятно, вы ошиблись,– сказалъ докторъ.

– Мнѣ кажется, однакожъ,– въ раздумьи проговорилъ Джонсонъ,– что въ этомъ именно мѣстѣ…

– Да куда-же, наконецъ, мы должны идти? – нетерпѣливо перебилъ Гаттерасъ.

– Спустимся внизъ,– сказалъ Джонсонъ. – Быть можетъ, я ошибся… По прошествіи семи лѣтъ не мудрено и забыть мѣстность.

– Особенно въ странѣ, столь убійственно-однообразной,– добавилъ докторъ.

– Однакожъ… проговорилъ Джонсонъ.

Шандонъ не сдѣлалъ ни одного замѣчанія.

Черезъ нѣсколько минутъ Джонсонъ остановился.

– Нѣтъ, я не ошибся! – вскричалъ онъ.

– Въ чемъ дѣло? – спросилъ Гаттерасъ, озираясь по сторонамъ.

– Почему вы такъ говорите, Джонсонъ? – спросилъ докторъ.

– Видите-ли вы этотъ бугоръ? – сказалъ Джовсовъ, указывая у своихъ ногъ на легкое возвышеніе, на которомъ ясно различались три борозды.

– Что же слѣдуетъ изъ этого? спросилъ докторъ.

– Это три могилы матросовъ Франклина,– отвѣтилъ Джонсовъ. – Я увѣренъ въ этомъ; нѣтъ я не ошибся. Въ ста шагахъ отсюда должно находиться жилье, и если его нѣтъ, то… то…

Онъ не смѣлъ докончить фразу. Гаттерасъ бросился впередъ; отчаяніе овладѣло имъ. Дѣйствительно, тамъ должны были находиться столь желанные магазины, со всякаго рода запасами, на которые разсчитывалъ капитанъ. Но разореніе, грабежъ и истребленіе прошли тамъ, гдѣ цивилизованная рука скопила громадные запасы въ помощь бѣдствующимъ мореплавателямъ. Но кто-же совершилъ это преступленіе? Звѣри этихъ странъ – волки, медвѣди, лисицы? Нѣтъ, потому что они уничтожили-бы только съѣстные прил асы, а между тѣмъ тамъ не осталось ни одного клочка палатки, ни одного куска дерева, желѣза, ни одного куска какого бы то ни было металла, и – что всего ужаснѣе для экипажа Forward'а - ни одного куска угля!

Очевидно, что эскимосы, находившіеся въ частыхъ сношеніяхъ съ европейскими кораблями, поняли, наконецъ, значеніе оставленныхъ здѣсь предметовъ, въ которыхъ они сами чувствовали крайній недостатокъ. Со времени отхода Fox'а, они безпрестанно возвращались въ этому рогу изобилія, все забирали, все расхищали съ очень разумною цѣлью – не оставить ни малѣйшихъ слѣдовъ существовавшаго, такъ что въ настоящее время только необъятная пелена снѣга покрывала мерзлую землю.

Это окончательно сразило Гаттераса. Докторъ только посматривалъ по сторонамъ и покачивалъ головою. Шандонъ молчалъ, но внимательный наблюдатель могъ бы подмѣтить на его губахъ злобную улыбку.

Въ это время прибыли люди, посланные Уэллемъ; они все поняли. Шандонъ подошелъ къ капитану и сказалъ:

– По моему, капитанъ, отчаяваться не слѣдуетъ. Къ счастію, мы находимся еще при входѣ въ проливъ Барро, которымъ можемъ пройти въ Баффиново море.

– Г. Шандонъ,– отвѣтилъ Гаттерасъ,– къ счастію, мы находимся при входѣ въ проливъ Веллингтона, которымъ поднимемся къ сѣверу.

– Но какъ же мы пойдемъ, капитанъ?

– Подъ парусами! Топлива у насъ хватитъ еще на два мѣсяца, а больше и не нужно для нашей будущей зимней стоянки.

– Позвольте вамъ замѣтить, началъ было Шандонъ…

– Я позволю вамъ слѣдовать за мною на бригъ,– отвѣтилъ Гаттерасъ.

И, повернувшись спиною въ своему помощнику,– онъ возвратился на судно и заперся въ своей каютѣ.

Втеченіе двухъ дней дулъ противный вѣтеръ; капитанъ не выходилъ на палубу. Докторъ воспользовался двухдневною невольною остановкою Forward'а для того, чтобы изслѣдовать островъ Бичи. Онъ собралъ нѣсколько экземпляровъ растеній, которымъ относительно высокая температура позволила прозябать то тамъ, то сямъ на обнаженныхъ отъ снѣга скалахъ; нѣсколько экземпляровъ кустарныхъ растеній и разновидностей моха, родъ желтаго ранункула, какое-то похожее на щавель растеніе, съ листьями шириною въ нѣсколько линій, и довольно крупные экземпляры камнеломной травы пополнили коллекцію любознательнаго ученаго.

Фауна острова оказалась гораздо богаче его скудной флоры. Докторъ видѣлъ длинныя вереницы гусей и журавлей, направляющихся на сѣверъ; классъ пернатыхъ имѣлъ здѣсь достойныхъ представителей въ куропаткахъ, въ темно-синихъ гагахъ (Samateria Leach), въ лозникахъ (Totanus), принадлежащихъ къ семейству голенастыхъ, съ длинными клювами, въ ныркахъ съ очень удлиненнымъ корпусомъ, въ многочисленныхъ ptarmites, похожихъ на рябчиковъ и очень вкусныхъ, въ dovekies съ чернымъ корпусомъ, съ крыльями, испещренными бѣлыми пятнышками, съ красными какъ кораллъ лапами и клювами, въ крикливыхъ стаяхъ морскихъ чаекъ и въ крупныхъ, съ бѣлыми животами loons. Доктору посчастливилось застрѣлить нѣсколько сѣрыхъ зайцевъ, которые еще не успѣли пріодѣться въ свои бѣлыя зимнія шубы, и одного песца, съ замечательнымъ искусствомъ загнаннаго Дэкомъ. Медвѣди, очевидно, побаивавшіеся человѣка, никого не подпускали къ себѣ на близкое разстояніе; тюлени сдѣлались чрезвычайно осторожны, по той же, вѣроятно, причинѣ, какъ и ихъ враги, медвѣди. Классъ насѣкомыхъ двукрылыхъ имѣлъ своимъ представителемъ простаго комара, котораго докторъ, къ великому удовольствію своему, изловчился поймать, предварительно подвергнувшись укушенію насѣкомаго.

Въ качествѣ канхіолога, онъ былъ менѣе счастливъ и успѣлъ собрать только нѣсколько экземпляровъ черепокожихъ