Выжили только влюбленные - Дэйв Уоллис Страница 2

«Влюбленные», безусловно, заслужили репутацию книги, серьезно взволновавшей бунтарей-подростков и радикальных интеллектуалов, однако сможет ли творение Уоллиса привлечь новое поколение последователей теперь, по прошествии пятидесяти лет? Ответь себе сам на этот вопрос, читатель, воспользовавшись возможностью прочесть последнее издание «Влюбленных». Роман твой, революция тоже!

Эндрю Таллис[5]

2015

Представь, все ставят точку в сорок пять…

Все – кроме бардов и поэтов утонченных.

Кто ж будет их таланты прославлять

В мире, где выжили только влюбленные?[6]

Джек Линдсей

Часть 1. Хрычи ставят точку

1

– Итак, в среднем за год счеты с жизнью сводят около пяти тысяч жителей Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии, – поведал классу мистер Оливер за полчаса до того, как покончить с собой, и положил на стол копию ежегодного статистического отчета со штампом «Общеобразовательная школа района Сили. Из библиотеки не выносить».

Жуткая цифра была воспринята подростками столь же бесстрастно, как и начавшийся на улице дождь. Мальчики и девочки старшего шестого класса продолжали внимать преподавателю с вежливым равнодушием.

– Довольно интересная статистика, – бодро сказал мистер Оливер.

У него порвался шнурок на левом ботинке, и, стараясь не уронить его с ноги, передвигался педагог, приподняв пальцы вверх.

– Интересная статистика… – повторил он.

Едва не сделал шаг к первым партам, однако вовремя вспомнил о порванном шнурке и просто слегка наклонился вперед.

Кэти Уильямс подняла голову, качнув башенкой белокурых волос на макушке, и переменила позу, скинув левую ногу с правой. Мальчики затрепетали, представив себе едва слышный шипящий звук трущихся друг о друга нейлоновых чулок, обтягивающих длинные стройные ножки Кэти.

– Почему не больше и не меньше? – спросила она. – Почему не пять сотен, или, например, пять миллионов?

– Или всего пять, – добавил парнишка, осторожно пробующий лишь недавно прорезавшийся басок.

– В том-то и дело, – кивнул мистер Оливер. – Вот где кроется загадка. Никто точно не знает ответа на ваш вопрос. Говорят лишь, что… как сказать?.. такое количество самоубийств соответствует степени социального давления.

Еще пара учеников заинтересованно блеснула глазами; кто-то откашлялся, готовясь взять слово.

– О, разумеется, нет сомнений, что любой психолог найдет убедительное обоснование для каждого отдельного случая – ведь материала для изучения набралось немало. Однако объяснить, почему самоубийц так много, он сможет не лучше, чем мы. Ну-с, теперь слово за вами…

Говорил бы и говорил себе до звонка… Кого интересует перспектива обсуждения множества психов, решивших поставить точку в собственной жизни, тем более когда дискуссию затеял полный придурок?

Кэти Уильямс, проявив интерес к теме, ненадолго перешла в лагерь противника и теперь жалела старика Олли. Она повелительно глянула на Роберта Сенделла – пожалуй, едва ли не самого послушного и сообразительного, хоть и самого прыщавого своего поклонника. Облизнув губы, тот покорно забормотал:

– В к-к-каком… в каком возрасте они чаще всего ставят точку, сэр? Я имею в виду – это в основном молодежь? Ну, то есть… э-э-э…

В классе захихикали, и вспыхнувший Роберт замолчал. Парочка парней обернулась к нему, приставив к виску палец наподобие пистолета.

– Нет, боюсь, по возрасту статистика не подводилась, – ответил Оливер. – В любом случае вряд ли среди самоубийц много молодых. Конечно, периодически появляются новости о поставивших точку в жизни студентах, но тут виной может быть безответная любовь… Видите ли, на самом деле я поднял эту тему из-за репортажа в сегодняшнем номере «Таймс». Наверное, вы его тоже видели?

Не дождавшись ответа, Оливер продолжил:

– На этой неделе министру здравоохранения представят на рассмотрение годовой отчет, в котором, как ожидают, ситуация будет изложена четко и наглядно. Говорят, у двух парламентариев имеются вопросы относительно наметившегося небольшого роста темпов самоубийств в некоторых районах. Вероятно, они привяжут печальную тенденцию к критике жилищной стратегии правительства, хотя никаких официальных шагов, по всей видимости, не последует. Лидер оппозиции, как известно, не одобряет набора политических очков на смертях несчастных людей. Полагаю, еще многие выберут путь римлян, пока его отношение не изменится…

Прервав речь, Оливер обратился к классу с вопросом:

– Кто догадался, что я имею в виду под «путем римлян»?

Он окинул учеников бодрым взглядом, умудрившись никому не посмотреть в глаза. Класс молчал. Струи дождя стегали стекла больших окон и ползли вниз, сливаясь в полупрозрачную водяную завесу, от чего шиферные крыши и маленькие дворики далеко внизу были словно окутаны серой пеленой. Все вдруг заинтересовались внезапным порывом ветра.

– Римляне одобряли самоубийство, – подал голос парнишка с баском.

– Ну, насчет одобрения сказано слишком сильно, – заметил Оливер, – хотя, безусловно, они суицид и не порицали, считая его правом человека. С возникновением христианства, конечно…

Вялая дискуссия продолжалась еще некоторое время, пока стекла в двери не задребезжали от пролетевшего по бесконечным коридорам пронзительного звонка, многократно усиленного электроникой.

– Спасенные звонком… – громко прокомментировал высокий юнец.

Остальные, как будто извиняясь перед учителем, вежливо попрощались хором:

– Хорошего вечера, сэр!

Целебная рутина привычной работы после уроков манила, однако Оливер, подойдя к окну и окинув взглядом безликие улицы огромного города, на миг погрузился в пустоту и безвременье. Подчеркнутая вежливость учеников лишь усугубляла боль от неудачного дня. Он невольно мысленно продолжил вроде бы завершившуюся дискуссию. Ответы на возникающие вопросы лежали не в области научных обобщений – тут следовало копать глубже, и дети, с их инстинктивной честностью и непосредственным восприятием реальности, это чувствовали. Чем он занимается на экзаменационной фабрике? Какие знания, которые он пытается вложить в сознание подростков, представляют для них хоть малейшую ценность?

«Очень немного требуется, чтобы уничтожить человека; стоит лишь убедить его в том, что дело, которым он занимается, никому не нужно», – писал Достоевский.

Еще годков двадцать работы, потом несколько лет на пенсии, когда не знаешь, к чему себя приложить, потом проблемы со здоровьем, боль, унижение больничной палатой и наконец смерть. Есть ли смысл ждать так долго?

– Погоди, ты просто устал, вот и нагнетаешь, – сказал себе Оливер, однако подсознание тут же возразило: Билл Оливер, ничто в жизни не приносит тебе настоящего удовлетворения, и так будет всегда.

Ну да. Кому нужна такая жизнь? Господи, как здесь душно… Надо бороться, вот в чем соль. Сейчас он глотнет свежего воздуха, потом спортивным шагом пройдет в свой кабинет, выпьет чашечку чая и поболтает со стариком Стэйнсом. Самые пустяковые и банальные, на первый взгляд, действия обязательно развеют мрачные мысли.

Оливер открыл окно и еще сильнее ощутил спертую атмосферу классной комнаты – воздух, много