Сесилия - Фанни Берни Страница 2

Общество, собравшееся за столом, состояло из одной дамы и нескольких джентльменов. Среди джентльменов благодаря мундиру выделялся мистер Эресби, милиционный капитан [2]. От этого молодого человека частенько можно было услышать слова «британский солдат» и «галантность». Он воображал, что эти понятия неразделимы. Еще один джентльмен, старавшийся привлечь к себе внимание назойливой развязностью, был мистер Моррис, молодой адвокат, добившийся успеха, искусно сочетая низкопоклонство с самонадеянностью. Было здесь и несколько соседей-помещиков, а также какой-то пожилой джентльмен, сидевший в углу, нахмурясь и словно никого не замечая.

Но главной фигурой собравшегося общества был мистер Белфилд – высокий, худощавый молодой человек, чье лицо было сама живость, а глаза искрились разумом. Отец предназначал его для торговли, но юноша, презирая это ремесло, бежал из дому и поступил в армию, однако, имея склонность к утонченным занятиям и стремясь к знаниям, обнаружил, что и этот путь не для него. Армия скоро ему надоела, он помирился с отцом и вступил в Темпл [3]. Впрочем, будучи слишком непостоянным и ветреным, Белфилд мало преуспел и здесь. Теперь же, обладая небольшим и все таявшим состоянием, вызывая всеобщее восхищение, не заходившее, однако, дальше комплиментов, Белфилд вел неустроенную и беспечную жизнь.

– Я привел к вам воплощенную печаль в облике юной девы, которая огорчает своих друзей, лишь когда покидает их, – сказал мистер Монктон, входя с Сесилией в комнату.

– Если в ваших краях такова печаль, – промолвил мистер Белфилд, окинув девушку проницательным взглядом, – то кто пожелает взглянуть на радость?

Сесилия, посаженная рядом с хозяйкой, приступила к завтраку, и молодой адвокат Моррис преспокойно устроился рядом с ней, пока мистер Монктон рассаживал других гостей, приберегая место возле Сесилии для себя. Хозяин дома, проглотив досаду, некоторое время ждал, когда юноша наконец уступит ему стул, но тот ничего не замечал и не думал сдавать позиции. Обнаружив, что гость позабыл о такте и хороших манерах, сам мистер Монктон отнюдь не считал нужным следовать его примеру. Скрывая неудовольствие, он с деланой игривостью обратился к молодому человеку:

– Эй, Моррис, вы ведь любите рождественские забавы. Что скажете о «музыкальных стульях»?

– Охотно сыграю! – ответил Моррис и мигом пересел на другой стул.

– И я бы охотно сыграл, – воскликнул мистер Монктон, тотчас занимая его место, – если бы должен был пересесть с любого места, кроме этого.

Моррис, чувствуя, что его провели, все же засмеялся. А мистер Монктон обратился к Сесилии:

– Мы скоро лишимся вашего общества. Вы тоже как будто расстроены отъездом. Впрочем, за пару месяцев вы позабудете Бери и его обитателей.

– Раз так, – ответила Сесилия, – не следует ли предположить, что Бери и его обитатели тоже скоро меня забудут?

– О, тем лучше, – пробормотала леди Маргарет, – тем лучше!

– Мне жаль, сударыня, что вы так думаете, – воскликнула Сесилия, краснея от такой грубости.

– Вращаясь в свете, – заметил мистер Монктон, прикинувшись, будто не понял истинного значения слов своей жены, – вы поймете, что имела в виду леди Маргарет. Нынче принято бросать старых друзей ради новых знакомств, на тех же, кто пренебрегает этим правилом, смотрят косо.

– Какое счастье, – ответила Сесилия, – что я и мои незаметные поступки не привлекут внимания общества.

Вскоре завтрак закончился, мистер Харрел распорядился подать карету, и Сесилия поднялась с места.

Мистеру Монктону стоило некоторых усилий скрыть беспокойство, вызванное ее отъездом.

– Вероятно, – произнес он, беря ее под руку, – во избежание неприятных воспоминаний вы не позволите старому другу навестить вас в столице. Ведь скоро вы начнете жалеть о времени, напрасно потраченном в захолустье.

– Зачем вы так, мистер Монктон? – воскликнула Сесилия и, повернувшись к леди Маргарет, сказала: – Если ваша милость зимою появится в столице, могу я надеяться на честь засвидетельствовать свое почтение?

– Не знаю, поеду ли, – ворчливо ответила старуха.

Сесилия заторопилась, но мистер Монктон задержал ее, вновь выразив обеспокоенность предстоявшей поездкой.

– Знакомясь с людьми, держитесь поближе к своему спутнику; никогда не судите по внешности; не заводите поспешной дружбы; всегда давайте себе время оглядеться. Оставайтесь собой, и чем больше вы будете узнавать людей, тем сильнее будете радоваться, что не похожи на них.

– Ну, мисс Беверли, – усмехнулся мистер Харрел, – отважитесь ли вы теперь ехать со мной в столицу? Или мистер Монктон вас так застращал, что вы не рискнете продолжить путь?

– Если бы меня томила не горечь разлуки с друзьями, а волнение перед знакомством с Лондоном, я пустилась бы в путь с легким сердцем!

– Увы! Бедняжка! – внезапно воскликнул сидевший в углу старый джентльмен, устремив на Сесилию сочувственный взгляд.

Девушка вздрогнула, но остальные не обратили на старика никакого внимания.

По пути к карете мистер Монктон снова заговорил о позволении навестить мисс Беверли в городе. Мистер Харрел понял намек и просил мистера Монктона считать его дом своим. Это в точности отвечало желаниям последнего. Он попросил Сесилию обращаться к нему с доверием, после чего позволил карете тронуться с места.

Глава III. Прибытие

Как только дом Монктонов скрылся из виду, Сесилия вслух подивилась поведению сидевшего в углу старика, чье продолжительное молчание, необщительность и рассеянность возбудили ее любопытство. Мистер Харрел едва ли мог его удовлетворить. Он рассказал, что два-три раза встречал этого человека в обществе, где все считали его чудаком, однако не знает никого, кто был бы с ним знаком.

Путешествие подходило к концу, тревоги и печали, сопровождавшие Сесилию в его начале, сменились ожиданием приближавшейся встречи с любимой подругой. В детстве они с миссис Харрел вместе играли, в юности были школьными подругами. Обе обладали приятным нравом, однако на этом их сходство заканчивалось. Миссис Харрел не претендовала на острый ум, свойственный ее приятельнице, но была очень мила и покладиста, а потому вполне заслуживала привязанности, хотя не блистала исключительными достоинствами. Она не бывала в Суффолке со времени своей свадьбы, то есть около трех лет, и общалась с Сесилией лишь посредством писем. Недавно эта молодая дама вернулась из Вайолет-Бэнк (так мистер Харрел назвал свою виллу в двенадцати милях от Лондона [4]), где провела Рождество в многолюдной компании.

Встреча была нежной и пылкой. После взаимных приветствий, любезностей и обычных расспросов миссис Харрел пригласила Сесилию в гостиную.

– Сейчас, – сообщила она, – ты увидишь нескольких моих друзей, которые с нетерпением ждут, когда их представят тебе.

– Мы так давно не виделись, и я надеялась провести первый вечер с тобой вдвоем, – заметила Сесилия.

– Я пригласила их, чтобы развлечь тебя, – ответила миссис Харрел, – так как боялась, что ты все еще грустишь по