Приключения Джека Баллистера. Отто Серебряная Рука - Говард Пайл Страница 16

и гореть. «Пора», – скомандовал себе Ганс. Упершись локтями в стенки дымохода, он выпрямил ноги, чтобы удобнее падать. Дождь сажи посыпался на хворост, который уже разгорелся. Тут мальчик поднял лицо и посмотрел вверх. Ганс перестал упираться в стенки и с грохотом приземлился на ноги посреди горящего хвороста. Поваренок повалился навзничь на пол и остался лежать там с лицом белым, как тесто, с широко раскрытыми глазами и ртом, молча глядя на ужасную черную фигуру, стоящую посреди пламени и дыма.

Мальчишка немного пришел в себя.

– Это дьявол! – заорал он.

И, перекатившись на бок, пополз к двери. Затем он выскочил за дверь и, захлопнув ее, полетел по коридору, крича от страха и не решаясь оглянуться.

Все это время Одноглазый Ганс сбивал искры с одежды. Он был черен, как чернила, – с головы до ног весь в копоти.

– Пока все хорошо, – пробормотал он себе под нос, – но если я буду бродить здесь в закопченных башмаках, останутся черные следы, так что придется идти босиком.

– Ах ты, мерзкий лягушонок, разве я не велела тебе развести огонь час назад?

Он наклонился и, сняв с ног остроносые туфли из мягкой кожи, бросил их на пылающий хворост, где они корчились, извивались, сморщивались, и наконец вспыхнули пламенем. А Ганс не терял времени даром; ему нужно было найти укрытие, и побыстрее, если он надеялся спастись. В углу кухни стояла большая квашня для теста, похожая на сундук с плоской крышкой. Лучшего укрытия не могло быть. Не раздумывая, Ганс подбежал к нему, захватив со стола каравай черного хлеба и полбутылки выдохшегося вина, потому что ничего не ел с самого утра. Он забрался в квашню, накрылся крышкой и свернулся калачиком, как мышь в гнезде.

Некоторое время на кухне царила тишина, но, в конце концов, за дверью послышались голоса, тихо перешептывающиеся друг с другом. Потом дверь распахнулась, и высокий, худощавый парень с квадратной челюстью, в грубой шерстяной одежде вошел в кухню и остановился, оглядываясь вокруг со смелостью, к которой примешивался испуг. Позади него толпились три или четыре оробевшие женщины и дрожащий поваренок.

Это был Длинный Якоб, лучник, но, в конце концов, его смелость не пригодилась, потому что нигде ничего не было видно, только потрескивал огонь, отбрасывая веселый красноватый отблеск на стену кухни, в которой быстро темнело.

Испуг толстой кухарки быстро сменился гневом.

– Ах ты, чертенок, – воскликнула она, – это все твои шуточки, – и она бросилась к поваренку, который спрятался за юбками одной из женщин. Но Длинный Якоб сморщил нос и принюхался.

– Нет, – сказал он, – я думаю, мальчишка не наврал, здесь отвратительно пахнет паленым рогом, это запах нечистого.

Пахли кожаные туфли, которые сжег Ганс.

Ночная тишина опустилась на замок Труц-Дракен; не было слышно ни звука, кроме писка мышей, шнырявших за деревянными панелями, монотонного звука капель с карнизов или вздохов ночного ветра у фронтонов и окон замка.

Крышка большой квашни для теста мягко приподнялась, и из-под нее осторожно выглянуло лицо, черное от сажи. Затем мало-помалу поднялась фигура, такая же черная, как и лицо, и Одноглазый Ганс вылез на пол, потягиваясь и почесываясь.

– Кажется, я заснул, – пробормотал он. – Эх, весь задубел, словно кожаная куртка, и что теперь со мной будет дальше? Надеюсь, удача не оставит меня, несмотря на мерзкую черную сажу!

Вдоль парадного входа в большой зал замка тянулась длинная каменная галерея, выходившая одним концом во двор, там была высокая каменная лестница. Вооруженный человек в кирасе и стальном шлеме, держа в руке длинное копье, расхаживал взад и вперед по галерее, время от времени останавливаясь, перегибаясь через край и вглядываясь в звездное небо над головой; затем, протяжно зевая, лениво возвращался к монотонному дежурству.

Из арочного дверного проема в нижней части длинного здания ниже конца галереи выползла черная фигура, но дозорный ничего не заметил, потому что стоял спиной. Крадучись бесшумно, как кошка, фигура пробиралась вдоль темной стены, то и дело останавливаясь, а затем снова медленно приближалась к галерее, где вооруженный человек уныло расхаживал взад-вперед.

Дюйм за дюймом, фут за футом черная фигура – это был босой Одноглазый Ганс – кралась вдоль угла стены; дюйм за дюймом и фут за футом, все ближе и ближе к длинному ряду каменных ступеней, которые вели в крытую галерею. Наконец он оказался на нижней ступеньке лестницы. Как раз в этот момент дозорный подошел к самому концу галереи и остановился, опираясь на копье. Если бы он посмотрел вниз, то наверняка увидел бы неподвижно лежащего Одноглазого Ганса, но он смотрел вдаль, поверх высоких черных крыш, и не заметил неожиданного визитера. Минута проходила за минутой, один стоял, глядя в ночь, а другой лежал, прижавшись к стене; затем с усталым вздохом дозорный повернулся и медленно зашагал в дальний конец галереи.

Мгновенно неподвижная фигура поднялась и бесшумно и быстро заскользила вверх по лестнице.

В каждом конце галереи стояло по две грубые каменные колонны. Черная фигура скользнула за одну из них, прижалась к стене и застыла прямо и неподвижно, словно тени вокруг.

Дозорный шел по длинной галерее, его меч побрякивал в тишине в такт шагам.

В трех футах от неподвижной фигуры за колонной он развернулся и стал возвращаться. Тень отделилась от колонны и стала быстро красться за ним. Страж еще сделал шаг-другой, тень позади него на мгновение пригнулась, сжалась, затем, как молния, прыгнула вперед на свою жертву.

На лицо мужчины упала темная ткань, и в то же мгновение он с приглушенным грохотом полетел на камни. Затем последовала яростная безмолвная борьба в темноте, но каким бы сильным и крепким ни был дозорный, он не мог сравниться с Одноглазым Гансом, обладавшим нечеловеческой силой. Ткань, которую набросили на голову стража, была туго и надежно завязана. Затем его повалили лицом вниз, и, несмотря на яростное сопротивление, связали руки и ноги крепкой тонкой веревкой.

– Здесь отвратительно пахнет паленым рогом

Задача была выполнена. Ганс поднялся на ноги и вытер пот со смуглого лба.

– Послушай, братец, – прошептал он, прижимая что-то холодное и твердое к шее противника. – Знаешь, что это? Это широкий кинжал, и если ты сумеешь вытащить кляп изо рта и издашь хоть какой-нибудь звук, я воткну его тебе в глотку.

С этими словами он снова сунул нож в ножны, затем наклонился и поднял дозорного, перекинул его через плечо, словно мешок, и, сбежав