Алексей Иванов - Ненастье Страница 9

Басунов в досаде сам толкнул Германа в грудь. Герман отлетел назад и чуть не упал, взмахнув чемоданом. Охранники в курилке вскочили на ноги.

— Чего творите, хандроиды?

Серёга Лихолетов стоял в коридоре — босой, в камуфляжных штанах и в майке‑тельняшке. Он был лохмат, небрит, с мощным коньячным выхлопом.

— Немец? — удивлённо спросил он. — Й‑ёпс!.. Бегом сюда, боец!

Он распахнул руки и крепко облапил Германа. Герман ответил тем же.

Это был всё тот же Серёга, из тех бешеных дней у развалин Хинджа.

— Пошли ко мне, сука, — отстраняясь, восхищённо сказал Серёга. — Ну ты п‑поршень ваще, я скажу! Виктор, запомни моего друга, зовут Немец, понял?

Басунов пожал плечами, не отводя взгляда. Серёга усмехнулся:

— Это, бля, такой у меня начальник охраны. Помнишь шутку: «поставьте шлагбаум или толкового подполковника»? Про тебя смехуёчек, Басунов.

Басунов молча вернулся в курилку. Он остался вполне доволен стычкой: командиру пришлось за него извиняться — значит, он нагнул командира.

Серёга завёл Германа к себе, закрыл дверь и завершил тему:

— В общем, не напрягайся из‑за Виктора. Он у меня овчаркой работает.

«Мостик» был кабинетом на два окна. На подоконнике — электрочайник и подгорелая плитка. Тахта покрыта байковым одеялом в пододеяльнике, будто в купейном вагоне. Журнальный столик со стопой столовской посуды, литровая банка с букетом ложек. С полок книжного шкафа торчали обувные коробки, в которых Серёга хранил свои вещи. За шкаф был задвинут рюкзак.

Большой стол в виде буквы «Т» — такие, наверное, бывают у секретарей обкомов — загромождали грязные тарелки на газетах, стаканы и бутылки.

— Снаряды кончились… — пробурчал Серёга. — А «тигры» атакуют…

Он отыскал бутылку, в которой бултыхалось, и плеснул в стакан. Среди тарелок тихо шипел транзисторный приёмник. Серёга покрутил верньер.

— Батарейки за ночь сдохли… Как там наша контрреволюция, Немец?

— Какая?

— Да вчерашняя. ГКЧП. Путч вонюч и злоебуч. Я «Коминтерн» по тревоге поднял, то‑сё, боевая готовность. «Эхо Москвы» слушали. Но раз уж собрались вместе — заодно и бухнули… «Коминтерн» за Горбачёва.

Серёга посидел, ожидая, когда опохмелка расправит его изнутри.

— Накати давай писюрик, — предложил он. — И я тебе «Юбиль» покажу.

Охрану Серёга оставил возле «мостика», но дверь на «мостик» запер. Он повёл Немца к служебному подъезду и вниз по лестнице — на первый этаж.

— «Юбиль» — весь «коминтерновский», — рассказывал он. — Считай, что я просто отжал у города Дворец. Пионерию и пенсильванию отсюда выпер.

— А куда им?

— А куда нам? Мои‑то работают, а не фишки двигают. Щас тут конторы всяких фирм моих парней. Часть помещений беру в аренду, а пустующими нахаляву пользуюсь. Рядом‑то с нами никто не арендует. Боятся «афганцев».

На первом этаже Серёга открыл боковую дверь и пропустил Германа в большой спортивный зал с тренажёрами в два ряда. На многих занимались.

— Наш кач, — пояснил Серёга. — Парни тягают железо, набивают банки. В «Коминтерне» есть боевое крыло. Без бойцов сейчас никуда. В городе самая борзая группировка — у Бобона, такой типа блатарь. За вокзалом поднимается группировка спортсменов. Есть черножопые, есть залётные, есть отморозки.

— У вас в Батуеве — как у нас в Тольятти на автозаводе. Это плохо.

— Не бзди. Мой «Коминтерн» всех круче, у меня армия. Бойцов спецом на убой кормим, а остальные всегда готовы к мобилизации. Все разделены на боёвки, если тревога — каждый знает своё место и своего командира.

— То‑то у тебя весь «Юбиль» бухает, — поддел Герман.

— И что? — усмехнулся Серёга. — Забыл, как мы сами родину защищали?

Да, там, под Гиндукушем, они с Серёгой пили как про́клятые…

Возле пустого тренажёра, подкручивая специальным ключом какую‑то блестящую гайку, стоял тренер — седеющий, благородно‑красивый мужик в костюме «Адидас». Он был высокий и стройный, словно стрелок из лука.

— Ярослав Саныч Куделин, — не пожимая тренеру руки, сухо и даже слегка насмешливо представил Серёга. — Верховный начальник этого зала.

— Какой я начальник, если мне никто не подчиняется? — надтреснутым и громким голосом раздражённо ответил тренер. — Лодягин так и не пришёл противовес перетянуть! Пружину рвать он может, а ремонтирует пусть дядя?

— Саныч, я ведь уже объяснял тебе, — сдерживаясь, сказал Серёга. — Гоша Лодягин — из Штаба, он не будет в зале вверх воронкой стоять. Нехер тебе с ним меряться, кто из вас важнее. Возьми с него бабки и вызови мастера.

— Вообще нельзя так к инвентарю относиться!

— Нельзя, кто спорит? Но мозги Лодягину чинить буду я, а не ты, а ты почини тренажёр. Устроил тут кусалово из‑за какой‑то херни.

— Инвентарь не херня! — со скандальным раскатом заявил Куделин.

— Всё, залепили контрабасы, — отрезал Серёга. — Где Татьяна?

Тренер как‑то сник, отвернулся и забрякал ключом по блестящей гайке.

— У меня в тренерской, — глухо ответил он.

Серёга прошёл в комнату тренеров, а Герман по инерции — за ним. Здесь стояли стеллажи с какими‑то спортивными снарядами, шкафы с наградными кубками, стол. Девочка лет пятнадцати мыла в умывальнике стаканы. Узкие плечики, тонкая русая косичка, неяркое и нежное лицо, бледные губы.

— Здорово, Татьяна, — Серёга приобнял девчонку за талию, поцеловал в скулу и оглянулся на Германа. — Это, Немец, её батя был. Говнистый мужик — ты не обижайся, Тань, правду говорю. Разбодался с Гошей из‑за тренажёра. Оба бараны, блин. Один орёт: «Зал закрою!», другой орёт: «Уволю!»

Серёга привычно потискал девочке зад. Таня словно ничего не заметила; она смотрела в раковину умывальника и вертела гранёный стакан под струёй воды. Герману эта девочка показалась холодной, надменной и равнодушной. В её недозрелости чудилась жёсткость почти несъедобного раннего яблока.

— Когда мне булки отрастишь нормальные, а, Татьяна? — ласково и по‑хозяйски спросил Серёга. — Как домоешь, сходи в «Баграм», там нам чё‑то испекли на вечер — возьми и принеси на «мостик». Пошли дальше, Немец.

Герман поскорее вышел из тренерской. Ему неловко было смотреть, как наглый Серёга бесстыже лапает Таню Куделину. Неужто Лихолетов имеет какие‑то отношения с малолеткой? Хотя Серёге закон не писан, а малолетка, похоже, в жизни бестрепетно перешагивает через ступеньку.

Серёга и Немец пересекли спортзал, направляясь к выходу. Саныч что‑то объяснял потному парню, зажатому в пыточных объятьях тренажёра, и сделал вид, что не заметил Лихолетова. Серёга понимающе усмехнулся.