Д'Арси Найленд - Ширали Страница 7

- Как это называется?

- Что?

- Это место.

- Кладбище.

- А зачем там люди?

- Потому что они мертвые.

Она не знала этого слова, не понимала, что такое смерть.

- Их кладут в большую яму и засыпают сверху землей?

- Вот именно.

- А они что-нибудь видят?

- Ничего не видят и не слышат. И не чувствуют. Они как бревна. Для них все кончено. От них уж никакого толку.

- А почему они умирают?

- Не знаю. - Ему надоели ее вопросы. - Забудь об этом и все.

Ярдов за пятьдесят от лавки Пострел отпустила руку Маколи и бросилась бежать. Она увидела, что дверь отворена. Он дал ей войти, а когда вошел сам, она уже шарила по полу, и выражение надежды на ее лице сменялось унылой миной.

- Ее нет. - Она снова начала плакать.

- Потеряла гусеницу, - объяснил Маколи недоумевавшему Плутту. - Можно подумать, гусеница стоит миллион.

На физиономии лавочника отразилось участие. Он следил за движениями девочки, за ее лихорадочными поисками, ее помрачневшим лицом. Он видел, как она села на мешок с сахаром и беззвучно заплакала.

- Детишки, знаешь ли, очень привязчивый народ, - понимающе заметил он.

- Я знаю только одно: мне придется туго, если она не найдет эту свою гусеницу.

Плутт вышел из-за прилавка и опустился на корточки перед Пострелом. Она закрыла лицо руками и отвернулась. Слезы просачивались сквозь ее пальцы. Она раздвинула пальцы и, увидев, что он все еще перед ней, быстро сдвинула их снова.

- Уходи, - сказала она.

- А знаешь, что у меня есть для тебя? - начал он уговаривать ее.

Она перестала плакать и поглядела на него сквозь пальцы.

- Что? - сердито спросила она.

- Одна замечательная штука, - шепотом принялся соблазнять ее Плутт. - Вытри слезы, пойдем, я тебе покажу.

Углом фартука он вытер ее мордашку, которую она с готовностью подставила ему, а потом сама достала из кармана белую тряпочку и высморкалась. Плутт взял ее за руку, подвел к дальнему краю прилавка, где указал на приоткрытую картонную коробку с мягкими игрушками. Насупившись, Пострел перевела взгляд с лавочника на коробку, потом снова на лавочника.

Он вытащил из коробки игрушечного медведя.

- Нравится? - улыбнулся он.

С секунду она смотрела на медведя, потом покачала головой. Он достал тряпичную куклу.

- А эта?

Кукла, однако, тоже не пришлась ей по душе. Он показал еще четыре-пять игрушек, но ни одна ей не понравилась. Маколи стало неловко от такой неблагодарности. Он хотел было что-то сказать, но Плутт перехватил его взгляд и покачал головой, давая знак молчать.

- А, знаю, - сказал он. - Поставлю-ка я коробку на пол, и ты выберешь сама. Ладно?

Они смотрели, как Пострел возилась в коробке, вытаскивая и снова бросая игрушки обратно, пока наконец не нашла то, что ей было нужно. Она сияла, переворачивая игрушку то так, то сяк, а тем временем остальные животные и куклы смотрели, онемев от удивления, и не могли понять, чем они не угодили ей.

Маколи тоже удивился, увидев это новое прибавление в их семействе. Он не мог сообразить, что это такое. Нечто из коричневого фетра, похоже, что сперва из него хотели сотворить жирафа, потом решили сделать кошку, и в конце концов остановились на верблюде.

- Чего ради она выбрала именно это? - нахмурился Маколи.

- С детьми никогда ничего не поймешь, - пожав плечами, улыбнулся Плутт. Он считал своим долгом объяснить, в чем отличие этой игрушки от других. - Ее сделала для церковного базара старая миссис Ивис, которая живет на нашей улице. Их было штук шесть. Все разные, понимаешь? Но во время праздника их никто не купил, вот я и забрал их у нее. Я думал, что выкинул все до одной. Наверное, эту не заметил.

- И слава богу, - сказал Маколи. - Сколько я за нее должен?

- Николько, - ответил Плутт. - Я и понятия не имею, сколько она может стоить. - И вдруг, когда Маколи начал поднимать свэг, его осенила мысль. - Послушай, вы куда идете?

- На запад.

- Жаль. Молодой Джим Малдун уезжает нынче утром. Он мог бы подвезти вас на своем грузовике. Только он едет в другую сторону.

- А куда? В Мори?

- Да, в ту сторону. В Буми. Его отца хватил удар, и, похоже, он долго не протянет. Вот и послали за Джимом.

Буми. Маколи задумался.

- Я слышал, один малый в Буми ищет повара для стригалей.

- Верно. Он как раз был здесь вчера. Им, видать, там туго приходится; почему-то никак не могут найти повара.

- О'Хара? - спросил Маколи.

- Ага. Он говорит, где только не искал. Вчера днем он уехал обратно.

- Мне сказал об этом Сэм Байуотер. Знаешь его?

- Старый Сэм, кто его не знает? - оглушительно расхохотался Плутт. - Он тоже был здесь вчера. Как всегда, выклянчил у меня немного чая, сахару и табака. Вот уж попрошайка, во всей округе такого не сыщешь, но не желает в этом признаваться. Признаваться не хочет, а попрошайничает.

- Бедняга.

- Он старик, однако, не плохой. Подлости не сделает.

Маколи задумался, не поехать ли им в Буми. В Уолгетт можно было не спешить. По правде говоря, идти туда незачем. Он шел в Уолгетт, надеясь, что авось там повезет. А в Буми, по-видимому, действительно есть место, хотя, если бы ему пришлось идти пешком, он бы еще подумал. Поездка же на машине - совсем другое дело. Быстро и удобно. Особенно с ребенком. Не ускользнуло от его внимания и счастливое стечение обстоятельств. В этом был какой-то знак, словно сама судьба подталкивала его локтем. Почему бы не воспользоваться случаем?

- Да, пожалуй, стоит съездить в Буми, - согласился он.

Плутт повел его на крыльцо и показал, где живет Джим Малдун. И стоял, глядя им вслед, а когда через час мимо проехал грузовик со свэгом Маколи в кузове, Плутт снова был на крыльце, будто и не уходил, и долго еще перед глазами у него прыгало чудище миссис Ивис, которым ему махали в ответ.

Было уже восемь вечера, когда грузовик, тарахтя, въехал на главную улицу Буми. Маколи с Пострелом вылезли, а Малдун двинулся дальше. Пострел смотрела, как мигают, исчезая, красные хвостовые огни. Малдуну предстояло проехать еще семь миль.

Маколи хорошо знал поселок, но он пока не хотел разбирать свое хозяйство и готовить ночлег. Во время поездки он все размышлял над работой в лагере, недоумевая, почему О'Харе трудно отыскать повара. Малдун этого не знал, но слышал, что О'Хара мечется по Милли, по его выражению, как навозная муха. Маколи решил сначала прозондировать почву.

Они вошли в трактир, который содержал грек, и устроились за перегородкой. Пострел села напротив отца, положив себе на колени непонятное, состоящее из трех частей животное. Ели они молча, с жадностью. Пострел пыталась накормить кусочком хлеба и своего подопечного.

- Почему ты не ешь, Губи? - рассердилась она. Маколи оторвал глаза от тарелки.

- Что ты сказала?

- Когда? - удивилась девочка.

- Только что. Как зовут эту штуковину?

- Губи, - робко ответила она.

- Губи? - удивленно переспросил он. - Губи?

- Да. Так его зовут.

- Откуда ты это взяла?

- Не знаю, - ответила она. - Ниоткуда. Просто он Губи, вот и все. Правда, Губи?

И она ласково потерлась щекой о шкуру животного. Маколи не знал, почему это Губи, но ее любовь к игрушке и счастливое выражение ее лица вызвали в нем странное чувство: как будто его обвели вокруг пальца. Он подумал, что давно следовало подарить ей что-нибудь, вроде этой игрушки, и удивился, почему такая мысль не пришла ему в голову раньше. Он даже испытывал нечто похожее на ревность к человеку, который оказался более сообразительным, чем он.

Когда молодой грек в белой куртке подошел забрать пустые тарелки, Маколи спросил напрямик:

- Кто здесь у вас О'Хара?

- О'Хара? А, это аукционер и вроде подрядчик.

- Он предложил мне работу, - сказал Маколи. - Поваром в лагере для стригалей.

Молодой человек бросил на него быстрый внимательный взгляд, словно не мог понять, шутит Маколи или говорит всерьез.

- И ты отказался? - спросил он.

- Согласился.

Грек провел рукой по прилизанным волосам и усмехнулся.

- Смелый ты, видать, человек.

- Почему?

- Да так, - пожал плечами грек. - Люди там, знаешь, не из лучших. Драки, скандалы. Каждую субботу они приезжают сюда, в город, и напиваются вдрызг. Держатся нахально, нарываются на ссору.

Маколи холодно посмотрел на него. Те, кого этот чернявый с одутловатым лицом и дряблыми мышцами грек считал головорезами, в глазах Маколи вовсе не обязательно были шайкой разбойников.

- И это все, что ты знаешь? - спросил он.

- А разве мало? - белозубо осклабился грек.

Маколи положил на стол деньги и поднял свэг.

- Никогда никого и ничего не бойся, - сказал он. - Страх только на руку противнику.

Грек смотрел им вслед, и на его лице отражалась усиленная работа мысли: он раздумывал над сказанным.

Выйдя из трактира, Маколи огляделся. Улица была пустынна, только горедо несколько одиноких фонарей. Он двинулся по улице и вскоре остановился у дверей биллиардной, где окутанные синим дымом игроки гоняли шары на залитых ярким светом и затянутых зеленым сукном столах, а зрители чинно восседали вдоль стен.