Татьяна Соломатина - Психоз Страница 7

– А как ваша фамилия? – вопрос вырвался произвольно некстати.

– А тебе зачем?.. Ну, Хлебниковы.

«Надо же. Посоветовать ему, что ли, сына назвать Велимиром?»

– Может, вы оденетесь? Чтобы удобнее смотреть в «распределитель». Ну, и чтобы вы не замёрзли, – сменила Сашка тему.

– Бля! – похоже, мужик только заметил, в какой он амуниции – жарко. Август. Даже вечерами душно. – Дверь открой, коровище! – негромко сказал он в сторону двери.

Та сразу распахнулась, и в него пульнули ветхим застиранным подобием спортивного костюма.

– Отвёртку дай, мать-перемать. Не, ну что за человек? – последний вопрос, судя по всему, риторический, был обращён к Сашке. Та в ответ пожала плечами и скорчила извиняющуюся гримасу.

Из-за двери выставили аккуратный фирменный чемоданчик с инструментами.

– Она у меня всё знает, всё умеет! Золото, а не жена! А уж мать какая Анжелке – золото! Чистое золото. Всю ночь на руках носит, воду в ванночке термометром проверяет. Я раз локтём попробовал – так она мне чуть голову не снесла!

– Пиздюк! – раздалось из-за тоненьких дверей. – Всем всё и всегда-пожалуйста забесплатно. Только дома сарай и всё поломано!

Сашке такие высокие отношения были в диковинку. Она, кроме всего прочего, чувствовала себя разрушительницей домашнего очага. И немного идиоткой. Хотя нет. Много идиоткой. Совсем идиоткой. В голове крутилась песня «Корабль уродов». И она, Александра Александровна Ларионова, сегодня – капитан этого корабля.

– Как зовут вашу жену?

– Ленка.

«Ну, какая разница, как зовут его жену? Тут почти всех зовут: «Эй, ты!» Тут никто не сидит напротив тебя в уютном кресле и не прилёг на кушетку. И тебе не надо обращаться к нему по имени, потому что это якобы располагает к доверительному общению. Нет ничего слаще для человека, чем звучание собственного имени. Полная ерунда. Ну, встретишь ты её как-нибудь случайно на лестнице и скажешь: «Здравствуйте, Лена!» – и она сразу проникнется доверием?.. Держи карман шире. Эта Ленка мимо пройдёт и не вспомнит, кто ты и что. Точнее – прекрасно вспомнит, потому и пройдёт. Вот нужно тебе её имя? Порабощение стереотипами. Но они прекрасны. Лёха, Ленка и Анжела. Нарочно не придумаешь. А придумаешь – скажут, что так не бывает…»

– Что у тебя включено было? – Лёха присел на табуретку, всё ещё стоящую у щитков, и закурил.

«Так, мужики, кропотливо работаем пять минут. И быстренько полчаса перекур!»

– Заходите, пожалуйста! – опомнилась Сашка.

– Ну, раз пожалуйста, то зайду.

– Только у меня темно! – предупредила она, пропуская его вперёд.

– Это я понял.

Сашка зажгла свечу.

– У меня работал чайник. Электрический. И стиральная машинка. Свет был включён везде, кроме ванной комнаты. Ну, и компьютер…

– Компьютер и свет – фигня. А вот чайник и машинка вместе – это не для нашей гнилой проводки.

– Да тут, в квартире, проводку, вроде, во время ремонта меняли…

– В квартире-то меняли, а вот в доме… Давай так, великий электрик, – ты тут, а я там. Будешь мне говорить, что, где и когда включится. Если включится, конечно.

Лёха вышел на лестничную клетку. Сашке был отчётливо слышен сквозь приоткрытую дверь его глухой матерок и прочие «производственные» звуки.

– Загорелся! – радостно выкрикнула Сашка.

– Где?

– На кухне… И в комнате.

– А сейчас?

– Сейчас погас.

– В ванной и коридоре свет у тебя уже включён?

– Ой, подождите, – Сашка щёлкнула выключателем. – А в коридоре у меня света нет. Потому что у меня стены почти нет и этот, с позволения сказать, коридор так освещается. Из кухни. Или из комнаты. Межкомнатных дверей тоже нет.

– Вуаля! – сосед Лёха спрыгнул с табуретки, и было слышно, как он хлопал руками по бёдрам.

«Ленка будет орать что-нибудь вроде: «Обстирываешь его, обстирываешь, а ему руки помыть в падлу, только об себя, говнюк, может обтрёхать!»

– Готово, принимай работу, хозяйка. У тебя там провода в распределителе были перепутаны. Уж не знаю, кто постарался. Ремонтники или те, кто стиралку устанавливал.

«Хорошо, что в юности у тебя не было ни электрического чайника, ни мощной стиральной машинки с режимом сушки…»

Он зашёл в квартиру с табуреткой в руках.

– Ух ты! Какой здесь Париж! Как на картинке! – присвистнул Лёха, оглядев освещённое помещение. – Не то что наш сарай.

– Проходите, Алексей, – Сашка любезно пригласила своего спасителя на кухню, – только вот этот кусок стены не разрешили снести, потому что она несущая. Но этот фрагмент не мешает, напротив. Вдоль него можно бродить и думать.

– Ага. Там днём и ночью кот учёный всё ходит по цепи кругом. Знаю!

– «Руслана и Людмилу»? – удивилась Сашка.

– Людмилу никакую не знаю, – тут же открестился Лёха. – А Русика со второго этажа – да. Отличный мужик. Запойный только.

– Понятно.

«Чудес не бывает. И учёных котов тоже. Только ты бродишь у чужой стены, задекорированной под крепостную, пока отличный мужик Русик, возможно, прямо сейчас заправляется сладостными «чернилами».

Лёха в два шага оказался на кухне.

– Не, ты гляди какая красота! Это ж сколько места лишнего получается. Я бы тоже так холодильник воткнул.

– Кстати, о холодильниках… – Сашка раскрыла маленькую стильную тумбочку со стеклянной дверцей. В стенке стоял одинокий питьевой йогурт и свысока другой полочки взиравшая на него бутылка чёрной водки. – Берите.

– Что сама не пьёшь? Херовая?.. Ишь, какая бутылка странная, стеклотара чёрная. Дорогая, наверное.

– Да нет. Говорят, хорошая. Просто я такую не пью. Сколько стоит – не знаю, мне подарили. Но, думаю, не очень дешёвая. И это не бутылка странная. Это водка действительно чёрная. Её давно пьют, не бойтесь.

– Ну, не опаснее нашей казёнки, так что…

– И вот ещё вам, за работу, – Сашка протянула ему купюру вполне приличного достоинства.

– Ты что, охерела, мать?! – словарный запас соседа тоже не поражал многообразием. – Я по-соседски, от всей души. Да там и дел-то на копейку. На будущее, чайник со стиралкой вместе не включай. На всякий случай. А где у тебя, кстати, машинка-то? – Лёха огляделся.

– Вот, – Сашка раскрыла одну из нижних тумбочек кухонной стенки.

– Шикарно. А посуду где хранишь?

– Да у меня особо и нет. Я тут почти не ем. Так… кофе, бутерброд.

– Да-а… Красиво жить не запретишь. Моя меня уже сожрала, что в кухне не повернёшься и кастрюли со сковородками нормально запихнуть некуда. Ей-то на троих готовить надо… – В его тоне сквозила жалость к жене и некоторое недовольство собой. – Не жаль тому мужику втюхивать столько бабок на ремонт хаты в нашем колхозном сарае? – резко сменил он тему.