Вадим Крабов - Колдун. Из России с любовью. Страница 7

— Нормально, — оценила Зиночка, придирчиво оглядев меня с ног до головы. — Это вещи брата, он крупнее тебя. Зайдем к заведующему и свободны.

Герман Эдуардович попугал всевозможными карами, мол, следит за каждым моим шагом, выдал выписку из истории болезни и направление к психиатру в поликлинику.

— Им полис не нужен. Зина, глаз с него не спускай. А ты, запомни — она моя племянница. — Сказал, эдак, очень весомо.

Я решительно кивнул. Понял. Осознал. Несу ответственность.

— Спасибо вам за все, Герман Эдуардович, — искренне поблагодарил я, выходя из кабинета.

Солнце спряталось за легким облачком, не плотнее гипюра, словно кокетка вуалью прикрылась: узнаю ли? Дунул свежий ветерок, поднял легкую летнюю пыль и толкнул на меня, будто приветствуя шутливо: заполучил? Где ты шляешься, бестолочь? Я вздохнул полной грудью и вдруг накатило. Знакомые с детства запахи асфальта, автомобильного выхлопа, камня, земли, бетона; шум транспорта, обилие кричащих звуков современного земного города свели меня с ума. Отвык я от этого. Голова закружилась, замелькали эгнорские и земные образы, вперемешку. Лиза, укоризненно качающая головой…

Боль от сильных пощечин привела меня в чувство. Щеки горели. Зинины удары были хлесткими, умелыми. То ли медицинский навык, то ли опыт личной жизни. Я стоял на больничном крыльце, спиной наваливаясь на закрытую дверь, спасшую меня от падения. Голова моталась из стороны в сторону. Взгляд, наконец, сфокусировался на женском лице, зашедшимся в крике. Постепенно уловил смысл:

— Очнись! Очнись же, Егор! Господи, неужели я рано тебя забрала?!

— Все нормально, Зина. Просто голова закружилась на свежем воздухе. — Откликнулся я, ловя её руку. — Залежался. Все, я в порядке, больше не бей.

— Точно? У тебя глаза стали стеклянными.

— Все, прошло уже. — Для наглядности я проморгался. — Не стеклянные?

— Теперь — нет, — вынужденно согласилась она, но продолжала смотреть недоверчиво. — Ты… точно в порядке? Больница пока рядом.

— Точно в порядке. Пойдем. Нам куда?

Зина оценивающе посмотрела в мои глаза, посомневалась и, решившись, предупредила:

— Смотри, здоровье твое. Нам на стоянку. Вон моя машина, синяя "Рено". Иди за мной.

Я шел за девушкой и переваривал случившееся. Я вернулся. Окончательно. Нет, конечно, не окончательно. Мой дом по-прежнему Эгнор и я стремлюсь туда всей душой, но и здесь я перестал почувствовать себя в гостях. Там, где Лиза с будущим ребенком "Дом — один", а здесь "Дом — два". Согласен, сравнение неудачное, реалити-шоу испоганенное. Но, может, в этом что-то есть? Там нравы старомодные. Альфонсы и содержанки, кабацкие девицы и работницы домов терпимости в Эгноре, конечно, имеются. Только все это порицается. Разумеется, любовниц и любовников влиятельных аристократов в общество допустить могут. Но никогда они не станут своими. Их спины будут гореть от насмешек. А в маленьких городах и селах еще проще: побьют.

Сев на водительское кресло, Зина вытащила сигарету:

— Ты не куришь?

— Нет.

— А я закурю.

— Ради бога.

Мы поехали. Я с удовольствием вдыхал запах сигаретного дыма и наслаждался скоростью аж шестьдесят километров в час! Быстрее здесь не разгонишься. Сидел и удивлялся себе: курить не тянет, а запах дыма нравится. Никогда не любил водить, а сейчас до зуда в руках хочется почувствовать упругую твердость баранки, утопить педаль газа. Нестись вдаль, ни о чем не думая. Как все вокруг ново! И старо. Соскучился? Несомненно. Я заново открывал для себя родную Землю.

Не заметил, как прибыли.

— Ты что, уснул? — Спросила Зина, выходя из машины. Мы всю дорогу промолчали.

— Нет, задумался, — ответил я, закрывая дверку. Осмотрелся. — Этот твой дом?

Мы находились в частном секторе. Дома из бруса или бревен разной степени сохранности, потертые деревянные тротуары с обеих сторон дороги. Все утопает в зелени ранеток, черемухи, ирги и других неизвестных мне деревьев. Где дико разросшихся, где обихоженных. Улица, как ни странно для такой сельской идиллии, покрыта асфальтом. Не новым, с трещинами и выбоинами, но все же. За деревянными заборами преимущественно сине — зеленой расцветки встречались аккуратные клумбы.

Во дворе Зининого дома цветов не было. Были грядки, картофельное поле и небольшая тепличка. Шлакоблочный гараж с давно не открываемыми подернутыми ржавчиной воротами и сарай неизвестного предназначения. И еще там вилял хвостом здоровенный лохматый цепной пес дворовой породы, грязно-серой масти.

Зина распахнула ворота в заборе, загнала машину, едва не клюнув бампером закрытые гаражные створки, и крикнула мне:

— Подожди, я подержу Шарика. Не смотри, что молчит — он кусачий.

Я же спокойно ступил на свежескошенную травяную дорожку с узким деревянным настилом, неожиданно для себя потрепал пса за холку и прошел к веранде. Шарик радостно завилял хвостом и с преданной надеждой посмотрел мне вслед.

— Ничего себе! Шарик, ты чего это? Признал гостя? — раздался удивленный Зинин голос.

— Меня все собаки любят, — ответил я, не оборачиваясь.

А заметил это в Эгноре. И здесь сработало. Эгнор вообще-то не показатель, там многие животные давным-давно были адаптированы к человеку. Собаки, видимо, там были все же натуральными.

Дом из толстого бруса изнутри казался больше, чем снаружи. Три полноценные комнаты, большая кухня и ванна с туалетом, как это ни странно в своем доме. Горячая вода из бойлера и местное паровое отопление от газового котла.

— Прямо коттедж, Зина, не ожидал.

— Это наш, отцовский дом. Папа неплохо зарабатывает. Геолог, драгметаллы ищет. Золото в основном. Вот и этим летом в командировке.

— А мама?

Ответила не сразу:

— Нет её, умерла. Ты не извиняйся, давно уже. Отец так и не женился.

— Соболезную. Ничего, успеет еще — какие его годы!

— Мы с братом только за. Опекает нас — жуть. Так, я пошла в душ. На кухне холодильник и газовая плита. Умеешь пользоваться?

— Обижаешь.

— Пельмени свари. Они в морозилке, кастрюля в нижнем шкафчике, — кричала, уже закрывая дверь ванной.

М-да, это тебе не Лиза и тем более не Агна, жена Рона. Вот кто к кухне никого не допускал! Готовила, как священнодействовала. С легкой грустью, глотая слюни от голода, пошел варить пельмени. Выдержал, ни одного без хозяйки в рот не закинул. Зато сразу после неё залетел в душ, быстро потерся пенной мочалкой под тонкими струями теплой воды, не глядя в зеркало запахнулся в широкий банный халат, видимо, отца Зины, и выскочил, слушая нетерпеливое ворчание собственного желудка. На кухне меня ждал роскошный ужин из магазинных пельменей и простенького салата из огурцов помидоров лука и прочей зелени. "Со своего огорода", — похвасталась Зина.