Алина Знаменская - Женщина-зима Страница 6

— Знаю. Но деньги со своих брать не могу. Стыдно.

— А почему мне не стыдно?! Мне, выходит, тоже нужно бесплатно весь район хлебом кормить?

— Это другое.

— Ну как — другое? Я деньги делаю, живу лучше других, и мне не стыдно. Дочку вот в Москве учу, а чего стыдиться? Жизнь такая. А ты у нас словно из другого мира. И ведь Светку под себя воспитала! Ну что за профессия — художница?

Любава ожила, ругая сестру. Полина соглашалась. В чем-то она, конечно, права. Младшей сестре, Светке, Полина как-то незаметно, нечаянно, привила свое мировоззрение. Та теперь мыкалась в городе без постоянной работы, без мужа.

— Кто на этот раз? — допытывалась Любава, кивая на телефон.

— Гуськовы. Игорь подрался, ножевое.

— Вот бандиты! Своих мало, эти беженцы понаехали. Устроились лучше местных, да еще воду мутят.

— Какие они беженцы? Уж лет восемь как в Завидове живут. Свои уже.

— Ничего себе свои! Оградили свой «термитник» двухметровым забором. Овчарок насажали в каждом углу. Свои…

После разговора с сестрой, подходя к дому Гуськовых, Полина вспомнила ее слова. Надо же, как точно та обозвала дом Гуськовых — «термитник»! Эта семья приехала к ним в Завидово из Казахстана. Держались они скопом, общались с соседями мало. Никто из детей не отделялся. Обжив небольшой крепкий дом, стали пристраиваться — кто влево, кто вправо. А вот Павел догадался — влез наверх, выстроил второй этаж. Теперь, говорят, когда семья собирается к ужину, все выползают из своих клеток, а Павел спускается сверху, как король.

Полина толкнула калитку, прошла по расчищенной дорожке. Где-то в глубине двора, за домами, взорвалась лаем собака.

На кухне у плиты колдовала Макаровна, и Полина, поздоровавшись, спросила Ирму.

— Наверху она. С утра вроде здоровая была, — с подозрением прищурившись, изрекла Макаровна и не слишком дружелюбно уставилась на гостью.

— Павел звонил, просил посмотреть, что-то спина у нее разболелась. Хондроз, наверное.

— Баловство одно, — неодобрительно отозвалась хозяйка. — Какая спина в ее-то годы? Притворство это. Сидит дома, делать ничё не заставляем. Спина…

Полина, не обращая внимания на ворчание старухи, сняла пальто и стала подниматься по лестнице.

— Ты тогда уж и меня посмотри потом, — бросила та ей вслед. — Давление смерь…

— Ладно.

Наверху все делали быстро, как проинструктировал ее по телефону Павел, — в любой момент могла войти Макаровна. Впрочем, перестраховались — Макаровна старательно обходила комнату «гриппозного» сына. Рана Игоря заживала хорошо, без осложнений.

— Скоро бегать начнешь, — пообещала Полина, на что Игорь самодовольно отозвался:

— Пора уже. Девки заждались.

При этом он смотрел на Ирму. Полина увела ее в коридор.

— Мы можем поговорить?

— Да, конечно. — Ирма испуганно взглянула на Полину. — Идемте к нам в комнату.

Полина все понимала — да, нельзя девушке с замужеством не измениться. Все меняются. Одни расползаются, как квашня, другие становятся клушками. Третьи, бывает, перестают внимание на себя обращать. Мол, вышла замуж, завлекать теперь некого. Но вот этот испуганный взгляд… Он не понравился Полине. И она, на правах давней знакомой, спросила:

— Как живешь, Ирма?

Та вновь так же странно взглянула на Полину, словно ждала подвоха.

— Нормально живу. А что?

— Ничего. Я не видела тебя давно. В клуб ты перестала ходить…

— Некогда, Полина Петровна. Ребенок маленький, сами знаете…

— Мама часто пишет? Как они там?

— У них все хорошо. Папа работает, брат тоже. Сестры учатся.

— Не скучают по России?

— Как не скучать? Скучают… Мама говорит, дом наш снится часто. И мне тоже снится.

— Ну а в гости?.. Они к тебе в гости не собираются?

И снова этот взгляд. Полина вроде бы ничего особенного не говорила, но сразу поняла: что-то не так.

Ирма неопределенно пожала плечами, так и не найдя что ответить.

— Дом у вас большой, места всем хватит. Ты пригласи. А то, я смотрю, ты сама-то заскучала.

— А что, заметно? — спросила Ирма.

— Конечно, заметно. Вид у тебя какой-то потерянный, Ирма. Глазки не горят.

— Устаю, наверное. Бывает, и не высыпаюсь с Катюшкой.

— Ничего, подрастет твоя Катюшка очень быстро, не успеешь оглянуться. Соберетесь и поедете к бабушке в Германию сами. В гости.

Ирма никак не отреагировала на прогнозы гостьи. Она опустила голову и довольно сухо спросила:

— У вас ко мне дело, Полина Петровна? А то мне нужно свекрови помочь.

— Дело, — согласилась Полина, с большим интересом и беспокойством наблюдая за Ирмой. — Но теперь уж и не знаю, захочешь ли ты мне помочь…

— Почему же вы сомневаетесь? Я что — так изменилась?

— Изменилась, — подтвердила Полина. — Только в чем эти изменения, я пока не поняла. Не хочу тебе в душу лезть, только один вопрос задам: ты больше не хочешь в нашем театре играть?

— Ах это… Почему же не хочу? Хочу. Только некогда мне. У меня теперь ребенок, забот полно…

Неубедительно говорила Ирма, и Полина возразила:

— У нас почти все с детьми.

— Я, наверное) не такая расторопная, как другие. Ничего не успеваю, — уклончиво ответила Ирма.

— А мы новую пьесу читали по ролям. «Грозу» Островского. Скоро фестиваль…

Ирма посмотрела на Полину странными глазами. Будто та соль ей на рану сыпала.

— Значит, не придешь?

Ирма отвернулась и покачала головой.

— А вот твой муж уверял меня, что ты придешь, не откажешь мне.

Ирма вскинула на Полину глаза, полные удивления.

— Павел?!

— Ну, если у тебя другой муж есть…

Нет, все-таки глаза — зеркало души. Правильно классик сказал. Все в глазах Ирмы, что до того усердно пряталось, вылезло наружу. Особенно эта нежданная, нечаянная радость. Она словно хотела и не могла поверить в то, что сказала Полина.

— Полиночка Петровна, ой! Правда? А какая у меня роль? А в библиотеке есть еще Островский?

Вот теперь Полина видела настоящую Ирму. Ту, которую знала много лет. Ту, которая Снегурочкой была у них в клубе на Новый год много лет подряд, пока не забеременела.

— Я тебе пьесу принесла, — обрадовала ее Полина. — Почитай роль Катерины.

— Катерины! Вы не шутите? — Ирма выхватила пьесу, словно тотчас же собиралась засесть за нее.

— В среду репетиция, в семь. Не опаздывай.

— Ага…

Полина покидала «термитник» Гуськовых, мягко говоря, озадаченная. Но долго думать о Гуськовых не пришлось — нужно было зайти еще к двум больным, а потом навестить отца. Тот ждал дочку каждый день и, если она не успевала зайти или что-то ей мешало, приходил сам. Так было заведено.

Полкан заюлил, запрыгал на цепи, увидев хозяйку. Полина потрепала пса по загривку. Заметила — у отца на крыльце свежая ступенька. Так и ищет, что бы обновить. Кругом у отца порядок, чистота. Лучше, чем при матери. А той уж три года как нет. До того как умереть, мать несколько лет парализованная лежала, а ухаживал за ней отец. Один. Дочери только помогали по возможности. Он говорил им: «Это мой крест. Она со мной намучилась, моя теперь очередь…»