Евгений Будинас - Дураки Страница 56

Дудинскас испытывал естественную неловкость. Протягивая письмо, он пытался объяснить Виктору Илларионовичу, что на такое он решился только потому, что за «частным сюжетом» уничтожения Дубинок, а теперь и всего «Артефакта» ему видится общая болезнь новой власти. Нельзя, мол, душить все живое... И далее что-то мямлил... про сук, который нельзя рубить, про общую гребенку, про зерна, которые надо бы отделять от плевел...

Столяр смотрел, улыбаясь, и почти не слушал. Ничего объяснять ему было не нужно. Письмо он взял, тут же бегло прочел первые абзацы.

«Я не был в числе Ваших сторонников в предвыборной кампании, остро чувствуя, что в ближайшие два-три года нам нужны не политические перемены, а обеспечение экономической стабильности любой ценой».

Заглянув через плечо, Дудинскас прокомментировал:

— Здесь мне надо было объясниться...

Столяр кивнул.

«Но Ваша безоговорочная победа на выборах, первые шаги Вашей деятельности и Ваши публичные заявления о намерениях позволяют надеяться, что Ваш приход к власти может привести Республику к столь необходимой стабилизации, а затем и к подъему...»

— Дальше нужно было как-то прогнуться, — смущенно оправдывался Дудинскас. — Понимаете, когда ступаешь на деловую платформу и начинаешь заниматься конкретным делом, многое видится иначе. Хочешь не хочешь, но реальности приходится подчиняться. Избран-то он всенародно...

Столяр поднял голову и посмотрел на него с любопытством.

— Ну а теперь — суть, — Дудинскас даже вспотел. Не он ли совсем недавно заверял, что не сможет жить в государстве, где будет избран такой президент. Столяр это знал, не мог не знать...

«Осмеливаясь пригласить Вас в Дубинки, полагаю, что опыт "Артефакта", который работает вот уже пять лет, самым прямым образом отвечает тем принципам, которые Вы публично провозглашаете. Мы производим, а не посредничаем или перепродаем; причем не просто производим, а осваиваем высокие технологии, в которых остро нуждается государство. Придя на выделенную нам землю, мы не уродуем ее, а всеми силами облагораживаем, возрождаем на ней народные ремесла и добрые традиции... Фирма небольшая, в ней всего 220 человек, но я уверен, что наш опыт и наши проблемы покажутся Вам весьма небесполезными...»

Здесь Столяр согласно кивнул.

— Все правильно, — сказал он. — Шанс, конечно, не очень большой, но это все-таки шанс. И было бы по меньшей мере глупо его не использовать... Как вы понимаете, про глупость это я вовсе не вас имею в виду. При всем моем восторженном почтении.

Как и любой, кто знал Дудинскаса, он не сомневался, что, заполучив к себе Всенародноизбранного, Виктор Евгеньевич сумеет обрести в его лице покровителя.

Дудинскас же не сомневался, что с подачи его тезки дело с приглашением сладится. С учетом той роли, какую сыграл Виктор Столяр в судьбе Всенародноизбранного, оказавшись однажды его крестным отцом...

Виктор Евгеньевич еще не знал, что между ними уже давно пробежала собака и в своем «протеже» Виктор Илларионович уже успел разочароваться.

Первым обнаружив в Шурике Лукашонке харизму, Столяр не сомневался, что председатель колхоза, отличавшийся на хозяйстве лишь мордобоем, — именно тот лобастый бычок, который легко разнесет ворота властного двора.

На фоне партийных котов, разомлевших от тяжелой пиши, да еще и напуганных экстремизмом Симона Позднего, поджарый и нахрапистый футболист межрайонной сборной легко мог сойти за Робин Гуда, тем паче в этой Вандее с ее провинциальной коммунистичностью.

Особенно если его чуть поднатаскать...

В том, что управлять им будет не очень сложно, Столяр тоже не сомневался, как и остальные «молодые волки», с энтузиазмом голодных волчат разрабатывавшие стратегию избирательной кампании, просчитавшие все ходы и предвкушавшие куски, которые они оторвут.

Но с первых же шагов бычок взбрыкнул.

Едва почувствовав запах власти, он рванулся к ней сломя голову, и ставку сделал не на них, а на близких ему по духу провинциалов, пусть «колхозников» и «замполитов», но зато понятных.

Абсолютным своим чутьем Шурик Лукашонок сразу угадал, что интеллигентские штучки переучившихся юристов ему не нужны, как и та часть голосов на выборах, которую они могли бы ему принести.

Когда во время теледебатов ведущий с откровенной иронией спросил Лукашонка, с чего, придя к власти, он собирается начать, тот, не задумываясь, пообещал:

— К новому году запущу все заводы. Сидящий напротив Капуста оторопело спросил:

— Как же вы собираетесь это сделать?

Этот вопрос, скорее всего, его окончательно и погубил, лишив решающей части голосов. Народу нужны были не вопросы, а ответы. Вернее, ответ, один-единственный. Шурик Лукашонок знал этот ответ:

— Всех посажу.

Виктор Столяр ему всегда был неприятен. Этот, как его называли депутаты, «токующий павлин» (Павел Павлович Титюня в деревне Дудинскасу объяснил: «Хвост, как у павлина, а токует, как глухарь, только себя и слышит»). С его эрудицией, навязчивым законничеством, с его умением одеваться, дарить цветы и делать комплименты дамам, да еще с его дурацким сарказмом...

Сидели как-то втроем, с еще одним «умником», Дмитрием Волохом, обсуждали план воздействия на электорат по категориям: рабочие, колхозники, учителя, военные, врачи... Тут же решали, кто кем займется...

— А кто будет работать с проститутками? — спросил Волох.

— Это зачем? — не понял шутки Шурик. Ему было вовсе не до шуток.

— Проститутки у него есть, — сказал Столяр. — Это мы.

Недавно испеченный кандидат в народные избранники побледнел. Он не понимал шуток вообще, тем более на свой счет. Он даже никогда не улыбался.

Когда расходились, подошел к Виктору, придвинулся вплотную и процедил со злобой, навсегда забирая бразды:

— Хватит духариться, дальше командовать буду я.

Первым обнаружив харизму, первым Столяр и опомнился. Но было поздно. От участия в избирательной кампании Виктор Илларионович устранился, а накануне выборов попросил жену Нину поставить в церкви свечку: «Если он пройдет, мне не жить».

Прошел. И уговорил (харизма) Столяра войти в новое правительство. Он был напуган новой ролью и боялся остаться один на один с необозримым числом проблем. «С кем мне без тебя работать, Витя? С этими олухами?»

Первое время Виктор Столяр, вице-премьер нового правительства, летал, как на крыльях. Он был незаменим, он был призван и понимал, что без него Всенародноизбранный, как без рук. Законы, указы, перестройка госаппарата...

Даже на инаугурации вместо президента, напуганного необычностью происходящего, с дипломатами общался он...

А сразу после — «пир победителей» в резиденции на местном «море», когда приближенные и соратники, вырвавшиеся вдруг во власть, сняли нагрузку, перебив посуду, облевав, обсморкав скатерти и занавески, перещупав вусмерть перепуганных официанток и поварих. Два месяца Павел Павлович Титюня не мог найти замену уволившейся назавтра обслуге.

Вообще-то Столяр все понял еще раньше, когда появились никакими законами не предусмотренные сначала Управление Хозяйством, потом Главное Управление Безопасности, которое возглавил отставной майор, первым делом разославший во все организации письмо... с поручением

«немедленно сообщить об известных им фактах коррупции вышестоящих начальников». «Для удобства» к письму даже прилагался формуляр, который оставалось только заполнить.

Но сейчас, на этом пиру, Виктор Илларионович увидел то, чего и в страшном сне не мог вообразить. На его глазах храм власти — той самой, к которой он так стремился, превратился в хлев.

Назавтра, то есть в понедельник, во второй половине дня, выполняя данное Дудинскасу обещание, Виктор Илларионович Столяр понес его письмо на пятый этаж. Было назначено, и он отправился обсудить с главой государства наболевшие вопросы.

Но не вернулся. Точнее, не дошел. Как раз в тот день, перед какой-то зарубежной поездкой, Шурик Лукашонок, Всенародноизбранный, был занят, он примерял шляпы, целую гору которых приволок Главный Завхоз Титюня. Принять вице-премьера он не смог.

...Чуть раньше Столяру в свите пришлось посетить детский дом. Встреча с высоким гостем была организована в младшей группе.

По известному сюжету: президент и дети, детишкам раздали цветные воздушные шарики. И сейчас, обступив усатого дядю со смешным зачесом, мальчики и девочки, разомлевшие в свете юпитеров, слушали, что он им говорит.

А дядя говорил, как всегда долго и без бумажки, в руке он держал ниточку, на которой был шарик. Не переставая говорить, он продвигался к самой маленькой девчурке, у которой зато был самый большой шарик, отчего она и стояла чуть в стороне. Не переставая говорить, усатый дядя машинально взял у нее ниточку и отдал взамен свою.