Кэти Гласс - Будь моей мамой. Искалеченное детство Страница 54

Пришло время ужинать, а мы все еще говорили о случившемся.

— Надеюсь, с бедной женщиной все в порядке, — сказала Пола. — Я чуть не расплакалась.

— А чего плакать? — спросила Джоди.

— Жалко женщину, которая упала в парке.

— И что? Она же не сделала тебе больно.

— Нет, конечно, — терпеливо сказала Пола. — Но ей самой было очень больно, и она уже такая старенькая. Когда видишь что-то подобное, самому становится плохо, разве нет?

Джоди уставилась на нее, совершенно не понимая тех чувств, которые Пола старалась до нее донести. Я решила прийти на помощь:

— Всем тяжело видеть, когда другим больно, Джоди, потому что все знают, что такое боль. Если ты упадешь, тебе же будет больно.

Джоди задумалась.

— Да. Бедная женщина.

Она повторяла эти слова до конца вечера. Я, конечно, была довольна тем, что она сосредоточилась на правильной оценке ситуации, но сама Джоди оставалась при этом такой равнодушной, что я сомневалась: понимает ли она то, о чем говорит? И дело не в безнадежной черствости, просто девочка совсем не умела сострадать. Не потому ли она была так жестока с животными и так груба и бессердечна с людьми? За все время, что она жила с нами, я ни разу не видела, чтобы она плакала из-за обиды или печали. Ее слезы вызывала либо ярость, либо досада. И пусть пока еще Джоди не научилась сострадать, но девочка усвоила, что люди ждут от нее сочувствия, а значит, она сможет хотя бы подражать чужому поведению, чтобы с успехом вписаться в нормальное окружение. Открывая подарки на Рождество, Джоди поступала именно так: изображала те эмоции, которые наблюдала у остальных. А когда я заметила, какой красивый закат, она повторила мои слова: «Какой красивый закат!», — но слова ее прозвучали так, будто сама она абсолютно не способна увидеть и оценить прекрасное.

Несколько недель спустя я приехала в школу, чтобы забрать Джоди. Рядом с ней по коридору шел директор. Я сделала глубокий вдох и попыталась успокоиться. Что на этот раз? Мы обменялись приветствиями, затем он отвел меня в сторону, чтобы Джоди нас не слышала.

— Не волнуйтесь, она ничего не сделала. Просто хотел переговорить с вами. Миссис Райс решила взять небольшой отпуск, так что с завтрашнего дня у нас новый ассистент преподавателя.

— Ясно. — Эта новость застала меня врасплох. — Это немного неожиданно. Она ничего такого не говорила. Надеюсь, ничего не случилось.

— Думаю, ей просто нужен перерыв. Вы же знаете, как это — работать с детьми, а ассистентам приходится особенно тяжело. Так же, как и вам, попечителям.

Я кивнула.

— Иногда просто нужно прерваться, правда?

— Да, я понимаю. — Я слабо улыбнулась: будет ли когда-нибудь у меня отпуск, обещанный еще в прошлом году?

Мне стало жаль миссис Райс. Она никогда не имела дела с ребенком с таким сложным характером и с такими нарушениями психики, как у Джоди, и я прекрасно понимала, что именно она доводит ассистента преподавателя до полного душевного расстройства. Джоди постоянно была на грани срыва, постоянно ждала опасности: бороться или бежать[3]. Услышав малейший шум, она оборачивалась, готовая отразить удар. Когда долгое время проводишь с таким ребенком, как Джоди, то очень скоро сам начинаешь жить в постоянном ожидании неприятностей, и расслабиться или отдохнуть становится практически невозможно.

Я чувствовала, как Джоди все больше и больше входит в мою жизнь, вместе с болью, страхом и горем, которые ей достались.

ГЛАВА 27

Тишина

Томас Элиот писал, что апрель — самый суровый месяц в году, и поэт оказался чертовски прав. С наступлением апреля пасмурные дни и беспросветно серое небо не давали настроиться на лучшее. Зима казалась бесконечной, так как все еще стоял холод. Трудно было поверить, что приближается годовщина прибытия Джоди к нам.

Я поправила воротник пальто и приостановилась у окошка туристического агентства. Мне грезились горящие путевки на Карибы. Вот бы погрузиться всем вместе в самолет и рвануть туда, на солнышко! Мой кошелек это выдержит, но выдержит ли Джоди? Она стала так бояться взрослых, что даже вид продавца из газетного киоска теперь вызывал у нее панику, хотя раньше Джоди вполне могла общаться с этим человеком. Лететь в самолете, среди множества незнакомых людей, для нее было исключено, а я сомневалась, что авиакомпания организует нам чартерный рейс.

Я отошла от заманчивой вывески и поднялась в магазин. Зазвонил мобильный — это из школы.

— Простите, Кэти, — сказала секретарша. — Джоди плачет. Она уверена, что за ней пришел отец и хочет забрать ее. Вы можете приехать?

Пришлось вернуться к машине.

К счастью, на дорогах было пусто, и через двадцать минут я уже подходила к школе. Оттуда доносился пронзительный вопль — Джоди. Я нажала кнопку звонка, и секретарша велела мне пройти в медпункт. Джоди мертвой хваткой вцепилась в батарею, глаза смотрели безумно, все тело содрогалось.

— Не отпускай меня с ним, не надо, Кэти, пожалуйста! — взмолилась она.

Новый ассистент, мисс Уокер, которая поладила с Джоди, присела рядом с ней и ласково заговорила, пытаясь успокоить, но я видела, что ребенок не слышит ее.

Я подошла, но Джоди отстранилась от меня.

— Никто не заберет тебя, Джоди, — сказала я твердо. — Его здесь нет. Честное слово — ты же знаешь, я всегда говорю только правду… — Она собралась закричать, но я ей не позволила: — Нет, Джоди. Хватит. Я серьезно. Здесь никого нет. Успокойся, отойди от батареи, чтобы я тебя обняла.

Ассистент наблюдала за мной. Джоди переводила взгляд то на нее, то на меня, то на дверь. Потом немного ослабила хватку.

— Умница, так-то лучше.

Наконец она совсем разжала руки. Я подошла ближе и обняла ее. Мисс Уокер незаметно выскользнула из комнаты.

— Он был здесь, — ревела Джоди, — в моей первой школе. Он приходил забирать меня, — а потом мы садились в его машину.

Остальные слова поглотили рыдания, но теперь я понимала, что произошло. Прошлое снова вторглось в настоящее, воспоминания, которые казались Джоди реальностью, всплыли теперь так явно, словно все происходило сейчас.

— Все хорошо, солнышко, честное слово. Больше такого не повторится. Обещаю. Тише, тише.

Когда она успокоилась, я отвела девочку в машину, и мы вернулись домой. Было одиннадцать утра, но Джоди захотела лечь спать. Каждые полчаса я заглядывала к ней — она не просыпалась. В два часа я решила разбудить ее, чтобы потом она смогла заснуть ночью.

Джоди перевернулась и лежала на спине, ее глаза смотрели на потолок.

— Тебе лучше? — спросила я, но она не реагировала.