Бектас Ахметов - Чм66 или миллион лет после затмения солнца Страница 49

Так думал я, пока (это было уже на новой квартире) не стал нечаянным свидетелем одной сцены, которая опровергала догадку о полном бессилии брата.

Что же на самом деле происходило с ним?

Шеф загорелся идеей поехать на Байкал. Много говорил о том, как соберется, снимется с кентами и высадится на берегу озера. "Зачем, – думал я, – ему Байкал. Купаться там нельзя, весной и летом комары, а зимой так вообще холод собачий".

Когда в очередной раз он заговорил с матушкой о Байкале, я нечаянно пропел:

– Никогда я не был на Босфоре…

– Я п… тебе дам! – Шеф распсиховался всерьез и не разговаривал со мной три дня.

Почему я вспомнил эпизод с Байкалом?

С осени 69-го Шеф перевелся на заочное и весной следующего года сдал контрольные в деканат. Не помню, зачли ли ему контрольные, только на сессию он так и не собрался.

"Но дело не в этом". В конце концов ошибки на то и существуют, чтобы их совершать. И сами по себе ошибки мало что значат. Все дело в цене, которую человек преисполнен готовности платить за них.

…Вовка Амбал, Мурка Мусабаев, Витька Броневский, три девицы и я сидели за сдвинутыми столами на первом этаже ресторана "Алма-Ата".

Вовка Амбал лениво скучал, Броневский и Мусабаев в полголоса разговаривали, Шеф рассказывал девицам:

– И он им тискает…А они ему отвечают…

Мурка Мусабаев покачал головой и негромко сказал Бронтозавру:

– Ты посмотри на него… Делает вид, что ничего не происходит…

Витька Броневский – тут я вспомнил себя в летом 58-го, когда в школьном актовом зале на просмотре фидьма "Над Тисой" неожиданно для всех проорал: "Сейчас он крикнет "фас"!- тем же макаром, но только с гадливыми глазами кивнул и подтвердил:

– Да, Мурка… И я том же…

Мурка может и имел право так сказать. Школьный друг болел за

Шефа. Только надо немного думать с кем и что говорить. Мусабаев уже окончил медицинский, проходил ординатуру и постоянно напоминал моему брату, что за образование стоит цепляться хотя бы только потому, чтобы не опуститься.

Броневский тоже вроде бы друг. Росли в одном дворе. Бронтозавр – пристебай из пристебаев – всегда пьет исключительно за чужой счет – сейчас он опять же гулял на деньги Шефа и его друзей. Пил и прятался до момента, пока Мурка по дурости не проговорился. Крысенок

Броневский подумал, что и Мурка Мусабаев такой же, как и он сам.

И, обрадовано, не сообразив, – что я то все вижу и слышу, сказал: "Да, Мурка… И я том же". Сказал злорадно, с ехидством и это еще бы ничего, если бы не глаза, которые, как я уже заметил, обнаружили в себе столько гадливости, что я подумал: "Нуртасей, гони ты их всех…Таких друзей надо за х… и в музей!".

Мурку Шеф бил часто. Бил за язык. Сидят вдвоем, выпивают. Потом бац и Мурка на полу. Уходил Мусабаев домой в слезах и с обещанием больше не приходить, а через день заявлялся вновь и просил прощения.

Шеф по пьянке бил и не виновных. Бил не за язык, а именно за взгляд.

А сейчас сидел и что-то там тискал девушкам и не понимал, что теперь-то тому же Мурке Мусабаеву или Вовке Амбалу, не говоря уже о

Бронтозавре, он давно не друг, а собутыльник, который никак не может и не желает распрощаться с детством.

Когда Шеф избивал Мурку, родители и все остальные злились на

Шефа. Можно ли поднимать руку на близкого друга, даже если он тебя чем-то сильно задел? Сейчас в ресторане я думал: "Мурат, а ведь

Нуртас мало тебя лупил. Ты не друг и даже не баран, ты – созерцатель".

Друзья это та же, что и Байкал – иллюзия.

Многие предавали Шефа. Не предали только два человека. Вовка

Коротя и Искандер.

В 75-м Шефа единственный раз прорвало:

– Да знал бы ты, как иногда мне хочется выброситься с восьмого этажа…

Омир учится в университете на журфаке. В "Вечерке" вышли заметки о том, что где-то в городе сдали очередной дом, а где-то на окраине собираются строить большое парниковое хозяйство.

Бика поступать в институт отказался и работал в санэпидстанции.

В семье Халеловых Бика самый младший. Кроме него и родителей еще четыре брата Женька (Жаксылык), Эдька (Едиге), Кайрат и Канат. Отец

Бики работник министерства, татарка -мама, тетя Фая домохозяйка.

Женьку и Кайрата тогда я еще не видел. Женька жил с семьей,

Кайрат учился в аспирантуре в Симферополе. Канат женился и жил с семьей в доме родителей. Эдьку видел я один раз, когда в его квартире отмечали день рождения Бики. Эдька мужик суетной, разговаривал быстро, не сказать что резкий, но и мягким не назовешь.

Жена его полукитаянка-полурусская, помню, стреляла глазками на пацанов, что пришли к Бике на день рождения.

Полгода спустя Едиге повесился и я, услышав о смерти старшего брата Бики, не догадался сходить к другу. Узнал поздно, после похорон. Пришло в голову, что якобы Бике было бы неудобно видеть меня, потому как форма смерти Эдьки не располагала к соблюдению достойных такому случаю приличий. И потом, я знал: Бика крепкий пацан.

Мне передали: Бика не понимает меня.

Я пришел. Мы выпили и я сказал: "Извини. Поздно узнал".

Бика заплакал.

Ходили разговоры, что Эдька покончил с собой из-за жены. Гуляла, мол, а потом и вовсе бросила мужа. Можно ли накладывать на себя руки из-за женщины? И вообще есть ли оправдывающий добровольный уход из жизни повод? Какая причина могла бы устроить и примирить обывателя с самоубийством?

Для того, чтобы честно и искренне ответить на этот вопрос, нужно знать, что творится в душе самубийцы перед казнью над собой. В противном случае любое объяснение вроде того, что гуляла жена или еще что, – ничего не объясняет.

Что творится внутри нас, говорила Лилия Петровна, самое главное.

"Жизнь Эрнста Шаталова" Джон прочитал в "Юности". И тоже, как и в случае с "Кентавром" Апдайка, сказал: "Прочти".

Эрнст в детстве, играя во дворе в хоккей, повредил позвоночник.

Полный паралич у Шаталова наступил к концу школы. Не запомнилось, удалось ли закончить институт Шаталову. "Но дело не в этом". Дело все в том, что Шаталов рассказывает писателю Амлинскому, как и о чем думает парализованный парень, которого младший брат тоже называет

Шефом. Влюблялся Эрнст по телевизору в дикторш Центрального телевидения, занимался, превозмогая боль, физкультурой, и читал.

Шаталов читает философов древности, Амлинский цокает языком: "Силен мужик…". Но что философы и другие в сравнении с Шаталовым? Чего стоит книжная заумь перед лицом неизреченных страданий Шаталова?

Но что из того? Заслуживает ли вообще уважения чье-либо страдание? А если заслуживает, то почему оно постигло именно Эрнста

Шаталова, а не кого-либо иного, кому в самый раз бы испить скорби полной чашей и до дна? Я не видел никакого смысла в жизни Шаталова.

Хотя, если вдуматься, то и жизнь здоровых людей тоже не имеет ни малейшего смысла. Действительно ли человек рождается только для того, чтобы умереть?

Яшка-уйгур небольшого роста санитар приходил из дурдома за Ситкой и Шеф спрашивал: "Ситка Чарли от него не убежит?".

– Нет, – отвечал Джон, – От Яшки не убежишь. А попробуешь, так

Яшка одним броском укладывает больного к себе, как чабан овцу, на загривок.

Медбрат для больных, что ротный старшина. Поднимет в полседьмого, заставит койку заправить, укольчик сделает. На трудотерапию шизики идут в спровождении медсестры. Врачи, рассказывал Джон, за весь день в отделении бывают едва ли более получаса. Остальное время запираются в кабинете и пишут истории болезней, составляют назначения.

– Главные психиатры в Казахстане, – говорил Ситка, – Зальцман,

Ганнапольский и Ленский.

Профессор Зальцман заведовал кафедрой психиатрии в Алма-Атинском мединституте и на территории дурдома у него личный кабинет. Григорий

Ильич имел обычай знакомиться с каждым новым больным лично, читал истории болезней.

Что заносится в историю болезни? Так как болезнь начинается в семье, то согласно методики оказания психиатрической помощи кроме симптоматики история болезни содержит и описание семейно-бытовой обстановки. В описании приводятся сведения от перенесенной в детстве кори, до привычек больного. Что он делает дома, помогает ли по хозяйству, где учился или работал до болезни.

Зальцман читает в институте лекции и ему в первую очередь интересны больные, умеющие рассказывать студентам, как и что с ними происходит. Ситка Чарли один из таких больных и раз в месяц раздавался звонок из больницы и медсестра сообщала:

– Улан, тебя приглашает на лекцию Григорий Ильич.

Ситка ждал лекций, как я просмотра матча на Кубок европейских чемпионов. Собирался за минуту, приговаривая: "Студентики, милые студентики…".

– Не ходи на эту долбанную лекцию! – просил его я. – Скажи, что простудился.

– Нельзя братишка. – Ситка лихорадочно натягивал штаны. – Знаешь, какие вопросы студенты задают? – спрашивал брат и восторгался. -