Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 5 2011) Страница 47

оставляя после себя след — то ли запаха,

то ли просто присутствия.

А в небе летел самолет с белым хвостом.

Мама отвечала девочке, слова ее превращались

то в скрипки, то в виолончели,

кружились вокруг их голов, будто цветы золотисто-желтые,

оставляя после себя след —

то ли звука,

то ли бессловесной

музыки.

А в небе летел самолет с белым хвостом.

Мальчик, окруженный автомобилем, будто коконом,

вдавливающий педаль все глубже и глубже,

очарованный мелодией мотора,

будто скрипкой

или виолончелью, в ярко-желтых очках, отражающих мир

с потрясающей неточностью,

проносящийся по тоннелю скорости

под барабаны городской брусчатки,

соприкасающейся с колесами.

Громкая кислотная музыка,

отсутствие крыши над головой.

А в небе летел самолет с белым хвостом.

Сладкая, белая капля мороженого

падала на платье,

девочка с мамой останавливались,

крылья белой салфетки,

скрипки, виолончели,

цветы,

виолончели и скрипки,

двадцать секунд

незапланированных слов,

лишних движений.

А в небе летел самолет с белым хвостом.

Желтоглазый мальчик в коконе,

ни на секунду не останавливающийся,

летящий городской снаряд,

скорость, отменное снаряжение.

Глубже, еще глубже,

пока стрелка спидометра

не перевалила за пределы возможного.

А в небе летел самолет с белым хвостом.

Двадцать секунд

Случайной партии

Случайного танца желтого

Случайной задержки

Капля мороженого

Тротуар

Дорога

Пешеходная зебра

Мама

Девочка

Мальчик

Его железный кокон

Их траектории

Прямо

Назад

Направо

Пауза

Пауза

Пауза

Двадцать секунд

Случайная музыка двадцать секунд

А в небе летел самолет с белым хвостом.

Туфли большие и маленькие на белой зебре,

черная шипящая резина,

внезапная, как торнадо,

резкое молчание скрипок, виолончелей,

замирание цветов,

пока он проносится мимо,

кислородный снаряд,

и двадцать секунд опоздания,

случайной задержки,

отделивших их от столкновения.

Вот они — на двадцать секунд позже его

ступившие на пешеходный переход.

Платье девочки поднялось от машинного ветра,

как красный флаг,

мама прижала ее к себе,

машина уносящаяся,

они смотрели ей вслед,

смотрели, смотрели, смотрели,

они,

опоздавшие на двадцать секунд,

отделенные от столкновения с желтоглазым

случайной каплей мороженого,

непредвиденной партитурой,

белой салфеткой,

пятном на платье.

Они смотрели ему вслед,

потом вперед и вверх,

вверх, где

в небе летел самолет с белым хвостом.

Превращение

В самом густом,

самом плотном,

где не существует нет —

мы становимся другими,

мы становимся,

мы превращаемся,

пред-вращаемся, пре.

Ап, воздух! — там показывает фокусы

красно-желтый жонглер,

маленький шут подпрыгивает неслышно,

в отсутствие зрителей,

но в полноте

всезаполняющего

невидимого

присутствия.

Ап, земля! — там восклицает неточный землемер,

землеловец, плывущий сквозь,

выстраивающий в голове невероятные острова —

там, где такая

безраздельная

неделимость,

сплошное сплошь.

Вода, ап! — там падает на ладонь ловца

прозрачная капля, затягивающая взгляд

вовнутрь себя —

словно водоворота

сердце, из которого произошел

весь.

Воздух, земля и вода

держатся на плечах

троих больших детей

Их прыгающая детскость,

их сияющее внутри,

их расцветание в части,

их внутрь-процветание,

сворачивание в совершенную

сжатость,

их вновь-распахивание.

Игра в бессчетность

всецветных

мячей,

что носятся вокруг меня,

просвистывают мимо —

а я пропускаю голы

один за другим,

подвешенный в воздухе,

распахнутый,

отсутствующий,

пре-,

пред-вращающийся,

превращенный.

                  *    *

                     *

Я руки расставил и вдруг полетел,

И было вокруг голубым.

А я был как мел — я крошился и бел,

Я вверх,

Я молчун,

Я летел.

Я видел: кружилось,

Я видел: текло,

Я слышал: трещало, свистело,

Вот время — такое же —

Белым-бело,

Вверху,

В тишине,

У предела.

События — птичьи стаи,

Летевшие прямо и вдоль.

Происходившее

Настоящее

Случалось,

Сужалось в даль.

Я принимал их.

Они — черны.

Я — бел.

В тишине мы — равны.

Все, что случалось, — было во мне.

Птицы событий,

Я, белый, как мел,

Мы — равносущные в тишине.

А внутри меня кричала пустота.

Уходя, кричала пустота от страха.

Сотрясались, дрожали пустые места.

Дыры, лакуны, прорехи.

А я летел,

Я был чист и бел,

Я времени пел

И птицам пел.

А потом упал

И остался цел —

По земле ходил,

Оставлял следы.

И расцвел во мне

Полноты цветок.

Теперь во мне —

Монолит.

Мы идем по земле,

И мои следы —

Это его следы.

Теряевы

СЕРГЕЙ ШИКЕРА

*

ТЕРЯЕВЫ

Шикера Сергей родился в 1957 году в Баку, с 1978 года живет в Одессе. Печатался в журнале “Волга”. В “Новом мире” публикуется впервые.

Рассказ

Уже и не вспомнить, как давно крутится в мозгу этот монолог.

Отшлифованный до запятой, он повторяется каждый раз слово в слово. Когда-нибудь, когда найдется достойный слушатель, Теряев произнесет его вслух.

Говорят, такое встречается часто: супруги, прожившие вместе не один десяток лет, становятся похожи друг на друга. Не знаю, как насчет внешнего сходства (со стороны видней), но вот что касается привычек, образа мыслей и прочего, тут у нас явный перебор, аномалия. Или патология. Мы не то что стали похожи — мы срослись, как два куска металла из учебника физики, превратились в сиамских близнецов, по телам которых бежит одна и та же кровь. Это тем более удивительно, что и любви какой-то необыкновенной между нами никогда не было, — так, сошлись однажды и стали жить. Не знаю, как так это произошло, не понимаю. Мы ничего для этого не делали, просто жили, и все.