Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 6 2012) Страница 43

Ядерные боеголовки.

Постановление

Вынесено постановление

Об избавлении

От старшего поколения

Путем повсеместного его задавления.

Наняты киллеры,

Юноши стройные,

Девицы стильные,

Права куплены им автомобильные,

Джипы выделены с кенгурятниками,

Задача определена перед ратницами и ратниками:

Увидал старика —

Жми на газ, дави,

Это выражение к старцам любви,

Проявление милосердия,

Так и так, у него эмфизема

И аритмия предсердия,

Так что лучше ему

Покинуть наш свет.

Ничего личного здесь нет.

Койот

Памяти Лианы Фиббс,

которая и койотов прикармливала,

не говоря уж про аризонских рысей.

Я койот, я Божий карат,

Мало кто в мире мне рад,

Я худ, неведомо в чем душа,

На моей шкуре парша.

Я плачу ночью у разных стен,

Я не мистический феномен,

Я гангрены реальнее, Ваша Честь,

Mне тут оставляли прежде поесть.

Все внезапно в жизни, все вдруг,

И тебя допросят, любезный друг:

«Не вы ль на койота смотрели вчера

В инфракрасный прицел в три часа утра?»

Отвечай, нет, не смотрел, ни-ни,

Вверху небесные плыли огни,

Внизу городские мерцали огни,

Были чудные ночи и дивные дни!

Неожиданное знакомство

На скамье в черноголовском парке

Познакомился с дворником,

Симпатичнейшим человеком.

Поэт,

Хоть и говорит с украинским акцентом,

Отставной офицер.

Интересно,

В солнечной Атлантиде

Тоже было много таких отставных офицеров,

Пока она с треском и грохотом не провалилась

В теплые воды дружественного океана?

[1] Жан Анри Фабр (1823 — 1915) — знаменитый французский энтомолог.

Кукольник

Горланова Нина Викторовна и Букур Вячеслав Иванович родились в Пермской области. Закончили Пермский университет. Прозаики, эссеисты; печатались в журналах “Новый мир”, “Знамя”, “Октябрь” и др. Живут в Перми.

Средь хода жизни зимне-скрипучего… короче, в Фиалохолмске начали цикл радиопередач “Семь чудаков нашего края”.

В селе Ручейки проживал один такой — кукольник Петр Федорович Фролов, он же Петрофан.

— Это островок невинного света! — выскользнула из внедорожника журналистка Карина Бедуин (три кости, обтянутые хорошенькой физиономией, а не оторваться!).

Уста ее почти лобызали серебристый диктофон.

— У него счастливые глаза, как у композитора Журбина! Его зеленые варежки — как листики весенние…

На самом деле эти “счастливые глаза” кукольника уже полгода передают только один процент света в мозг.

— Как же так, а где впечатления для спектаклей берете?

— А что во сне приснится, то и впечатление…

С Кариной приехал из Фиалохолмска режиссер кукольного театра Лев Воробьев. Сам! Выбрался из джипа и поправил волчий малахай, подаренный казахскими кукловодами. Он хотел понять, как это в наши дни, в XXI веке, по селам ходит кукольник. Неужели наступает новое средневековье?

— Я не поверил своим глазам, — говорил он в пути, — когда прочитал в Сети: на табуретке все представление! Петрофан играет на гармони, поет про злободневное, а куклы на табуретке как бы сами пляшут. И вот погнало меня любопытство за сто верст — в Ручейки.

Не верьте ни одному его слову!

На самом деле в капустнике на юбилее театра он играл черта, после чего заснул и трое суток не мог проснуться… уж думали, что в коме. Позвонили знакомому батюшке, а тот спрашивал: крещен ли режиссер. Никто не знал, даже жена — завлит театра.

Вдруг Лев очнулся в палате интенсивной терапии, как ни в чем не бывало пощелкал длинным полированным ногтем мизинца, выкрашенным в стальной цвет. И говорит медсестре:

— Спасибо. У вас дети-внуки есть? Сказки они любят? А кукол? На всех контрамарки выдадут в кассе… Игорь, ты что здесь делаешь?

— Бог и черт боролись за твою душу, — сказал отец Игорь, бывший саксофонист, а еще ранее — бывший хирург, который, уходя из профессии, заявил: “Довольно я пролил крови”.

Внешность Льва Воробьева сочетала в себе и льва и воробья: на темени хохолок, а взглянет — чистый царь зверей. В общем, режиссеристый весь. Впрочем, мог представиться: “Президент общества дураков”. И раскланивался.

В кукольном театре все поголовно отращивали ногти на мизинцах. Чем-то грело их такое подражание Пушкину.

Так вот: поехал Лев к кукольнику — после трех суток тех, без сознания когда лежал…

Между тем народ в магазине собрался. Петрофан сел на одну табуретку, другую поставил перед собой. Снял зеленые варежки и черные валенки, заиграл и запел:

Приходится пить

То, что в колодце,

Приходится петь

То, что поется…

Кукла вышла по прорезям в центр табуретки, поклонилась и сказала голосом Петрофана, но не обычным, а очищенным от годов:

Не для меня блестит алмаз,

Не для меня кафе открыли,

Не для меня бабло нарыли,

И бренды тоже не для нас.

Куклы другие выскользнули на “сцену”, стукались лбами, зрители хохотали.

Когда терпенью край,

Играй, душа, играй:

Как будто все о’кей!

Спокойно чай попей

Иль книжку почитай.

Играй, душа, играй:

Как будто близко рай…

Петрофан отложил гармошку и растопырил пальцы на правой руке. Правнук с серьгой в ухе надел на его пальцы куклу в виде условного животного: четыре лапы, хвост и человеческая голова.

Лев Воробьев оторвался от видеокамеры (снимал все для архива театра) и шепнул Карине:

— Это наш древний образ! Был в русских сказках зверь Китоврас…

Тут изнутри истории древнегреческая рука протерла изрядный такой портал, и кто-то звучно сказал:

— Вообще-то, это наше все, а не ваше. Наш кентавр.

Вдруг на краю табуретки оказалась красавица Заря, расшитая пестрым бисером. Она заманчиво водила огромными глазами, ну и доигралась: Китоврас ее похитил! Он имел на нее свои виды:

Щас я ей овладею,

Пущу в ход все, что имею...

Но герой Урал тут как тут:

Вот тебе в глаз,

Китоврас,

Это раз!

Щас слетит голова —

Это два!

Китоврас, пораженный дубиной, слетает с руки кукловода и скрывается в бездне его кармана. А Краса Заря дальше ходила по всему миру табуретки и раздавала прибавку к пенсии. Ну тут герой Урал после всех подвигов выпил, крякнул и упал за край табуреточного мира. Путем всея земли.

Мужики громко вопрошали воздух: не пора ли им тоже принять? И посматривали на приезжих со значением.

— Поставлю, — благородно-кратко пообещал Лев. — Но давайте досмотрим. Маэстро, просим вас.

Заря в это время безмятежно завершала:

— Старичье, которое ничье, получит бесплатный проезд на сто верст.