Юрга Иванаускайте - Когда явится Годо? Страница 3

— Это я, Арвидас — произнес я. Почувствовал, что кто-то смотрит мне в затылок. Повернулся — это был он. Стоял у зеркала в резной раме из красного дерева. На фоне блеклого утреннего неба и горы. Ирма повернулась одновременно со мною. Я увидел это в зеркале. Стройные зеленые свечи горели.

— Я зажег свечи — произнес Годо, вынимая сигарету.

Я пытался убедить себя, что Годо — самый обычный приятель Ирмы, и они разыгрывают комедию с элементами фильма ужасов. Хотелось жизнерадостно воскликнуть: ну, детишки, пора завтракать, давайте прекратим эти игры. Повернулся к Ирме… Она целовалась с Годо. На фоне тусклого утреннего неба и горы. Итак, один Годо стоит и курит на фоне зеркала, другой целует Ирму на фоне окна, а я, дорогие мои, торчу на фоне холодильника и чувствую, что и у меня нервы не железные. Подвинулся в сторону и сел на табуретку. Первый Годо также приполз на кухню. Но, увидев второго и Ирму, видимо, почувствовал, что пришел не вовремя, зыркнул на меня, пробормотал „извините“ и зашагал к кухонному окну.

Я подпрыгнул, вылетел из кухни, дрожащими руками открыл дверь и, как сумасшедший, ринулся по лестнице вниз. Услышал шаги. Прислонился к стене. Мимо меня прошел Годо. Одной стороной губ иронично ухмыльнулся, снял шляпу. Я вылетел на улицу. Шел быстро, не оглядываясь, но вдруг остановился. Мимо прошли две хихикающие барышни. Мой пиджак, ботинки, ремень остались у Ирмы.

— Арвидас, Арвидас, почему ты меня покинул? — услышал вдруг. Это была Ирма со всем моим скарбом.

— Арвидас — прошептала она умоляюще. Ага.

— Арвидас, Арвидас, Арвидас… Я присел тут же на тротуар и стал зашнуровывать ботинки. Она села на корточки рядом.

— Арвидас, я не могу туда возвращаться! Ты не видел никакого Годо, Арвидас, ведь, правда, он не приходил?

Опять: Арвидас, Арвидас, Арвидас… Конечно, я не видел никакого Годо, встал, взял ремень.

— Как он меня целовал, Арвидас! — произнесла она кому-то в пространство.

— Кто? — я чувствовал себя чертовски уставшим.

— Арвидас, почему все так? Я умела быть одна. Сначала этим своим одиночеством дорожила, но теперь оно стало невыносимым. Мы знаем, что обречены на одиночество, но…

Надо каким-то образом со всем этим покончить, Арвидас…

Я молча надел пиджак.

— Арвидас, не оставляй меня!

Но я ушел. Потом, конечно, ее искал. Нашел телефон, звонил почти каждый день — никто не отвечал.

Вчера шел по кафедральной площади. День был жаркий, люди чувствовали себя как рыбы в кипятке. Я проклинал свои потертые джинсы и тоненькую рубашку, которые, казалось, впитали в себя весь полуденный зной. Неожиданно увидел высокого мужчину в длинном черном пальто, с котелком на голове. Меня пробрала дрожь, однако, я пошел вслед за ним. У подножья колокольней башни увидел Ирму, которая стояла и курила. Мужчина подошел к ней, они поцеловались, мне вспомнилась картинка на фоне неба и горы… Ирма заметила меня.

— Привет — произнесла она, улыбаясь и постукивая пальцем в Годо:

— это Миндаугас. А здесь, Миндаугас, господин Годо — она похлопала меня по плечу.

— Так, познакомьтесь!

Я откинулся назад, словно от сильного удара. Ирма подмигнула мне и, взяв под руку Годо

— ах, извините, Миндаугаса — ушла. Обернувшись, еще помахала мне. Я показал ей язык.

Присел в тени колокольней башни. Закурил, пускал дым сквозь нос. Господин Годо! Не знаю, сколько времени так проторчал.

— Арвидас — вдруг кто-то заорал мне в ухо

— Дитя милое, что тебе стрельнуло в голову в такую жару ходить в пальто, да еще с котелком на голове?!

Это был мой приятель Альгис. Я в нерешительности поднял голову, словно провинившись, покосился на него.

— Пальто и котелок, конечно, потрясающие, как с картин Магритта, где ты откопал такие? Деточка, сними эти одежки, пока тебя не упаковали и не закрыли! Пошли лучше выпьем чего-нибудь!

Я встал. Мы уходили по кафедральной площади. Наши силуэты отдалялись, словно в старинном фильме, все уменьшаясь и уменьшаясь…

1980