Александр Огнев - Красным по черному Страница 2

— Заходи, — уже набирая номер, кивнул на стул Круглов. — Алло! Наташенька? Привет маклерам-передовикам! Да… Спасибо за напоминание… Что? Это вопрос некоррэктный, чтоб не сказать провокационный. Угу. Поэтому отвечаю ещё раз: спасибо за напоминание! Но видишь ли, золотко…

Сидящий напротив сотрудник с явным интересом и удовольствием наблюдал за постоянно меняющимся выражением лица своего шефа.

— …Да, я представляю себе, что значит собрать всех раз в двадцать лет. Да… Тем более что и учитель приехал издалека и ненадолго. И я обещал… причём, давно… Естественно. Да… Что? И ты обещала?! Интересный день сегодня… — Олег бросил свирепый взгляд на своего сотрудника, который не мог больше сдерживаться, — многообещающий. Да, я всё понял. — Он открыл ежедневник и взял ручку. — Уже записываю… Ну, так ещё куча времени! Нет-нет, не волновайся, уже не забуду. Только извини, если подъеду попозже… Договорились!

Начальник положил трубку и снова посмотрел на подчинённого — у того сразу пропала охота шутить, а улыбка как-то сама собой стекла с лица.

— Ну?

— Судя по всему, ты был прав: грядут серьёзные перемены. Во всяком случае, в ближайшее время должен состояться большой воровской сходняк — здесь, у нас.

— Давай подробности!

Капитан Свинцов (так звали весельчака) открыл заветную папочку.

Время приближалось к полуночи, но из чёрного «БМВ» с зеркальными стёклами, почти два часа назад тихо подъехавшего к большому старому дому на Моховой, так никто и не вышел. Четверым атлетам, находившимся в машине, терпения было явно не занимать.

— А если он опять будет не один? — чуть повернув голову, спросил сидевший рядом с водителем.

— Значит, возьмём биксу с собой, — не открывая глаз, сонно отозвался дремавший на заднем сидении «старшой». — И ты её обаяешь.

— Не смешно.

— А кто шуткует? Тянуть дальше нельзя. Сегодня — край.

Он достал из кармана заморзившую «Нокию» и, взглянув на высветившийся номер, поднёс к уху:

— Да… Один? Вутман![2]

И, убрав трубку, скомандовал:

— По местам, братушки!

Двое вышли. Проводив их взглядом и убедившись, что каждый занял исходную позицию, «рулевой» откинулся на спинку и бросил водителю:

— Давай!

Тот развернул машину и задним ходом медленно въехал в подворотню.

Спустя несколько минут к этой подворотне подкатил тёмно-вишнёвый «фольксваген-пассат», хозяин которого, увидев «встречную» машину, резко затормозил и чуть сдал назад. Водитель «БМВ», мигнув фарами, продолжил было медленно выезжать, но вдруг остановился и, высунув руку и указав то ли на переднее колесо, то ли на бампер «пассата», испуганно произнёс:

— Осторожно, браток!

Озадаченный владелец машины открыл дверцу, чтобы выглянуть, и… в то же мгновенье был оглушён сильным ударом по голове. Ударивший бесцеремонно запихнул его на соседнее сиденье, поручив заботам вскочившего в заднюю дверцу напарника, а сам сел за руль. Вся операция заняла не более десяти секунд.

И вот уже чёрный «БМВ» и вишнёвый «фольксваген-пассат», перескочив через Литейный мост, устремились по набережной в сторону Приморского проспекта и растаяли в прозрачных сумерках белой петербургской ночи…

Глава 2

За полгода до…

Несколько дней уже Монах пребывал не в лучшем расположении духа. Самое паршивое, что для этого не было никаких, точнее, почти никаких объективных оснований. Просто в преддверии Нового года на него вдруг напала хандра.

«Старею», — подумал Владимир Алексеевич, взглянув на старинные бронзовые часы, заигравшие рондо Моцарта. Семь. Пора ехать ужинать. Вопрос только — куда?

Нынешний «Метрополь» он не любил — именно потому, что хорошо знал и помнил «Метрополь» двадцать и тридцать лет назад. Рестораны «Прибалтийской» и этого претенциозного новодела, взгромоздившегося на пепелище уютной, окутанной флёром таинственности гостиницы «Балтийская»[3], вообще не рассматривались. «Балтийская», «Прибалтийская»… Сама собой напрашивалась аналогия: «дурак» и «придурок». То-то их так облюбовали эти молодые… любители пострелять — сявки, не имеющие ни малейшего понятия о «понятиях». Монах усмехнулся невольной тавтологии.

Нет уж, он оставался верен «Астории» и «Европейской», хотя был убеждён, что ремонт не пошёл на пользу ни той, ни другой. Он бы с бо’льшим удовольствием обедал в «Садко», чем в современных интерьерах любого из ресторанов «Европейской». Хотя повара здесь всё-таки держали планку (в отличие от того же «Метрополя»).

По давно установившемуся правилу, он определялся с рестораном вот так, в последний момент. Поначалу это диктовалось соображениями безопасности, теперь же превратилось в некую обязательную, хотя и бессмысленную проформу. Впрочем, на сей раз, может быть, и не такую бессмысленную…

На этой неделе он трижды — да, обед и два ужина — посетил «Асторию» и два раза обедал в «Европе». И неизменно — за исключением сегодняшнего дня — одновременно с ним там оказывался этот незнакомый бородатый тип. Монах заметил его только на третий или четвёртый раз, и именно потому, что ему это показалось странным: сидя за своим столиком, тот словно ожидал его появления, как будто заранее знал, где и когда он будет «трапезничать».

Внешне субъект этот вёл себя совершенно естественно: неторопливо съедал обед или ужин, выпивал чашку кофе и рюмку коньяка и спокойно покидал ресторан незадолго до него самого. Тем не менее, это не могло быть простым совпадением. Монах не раз чувствовал на себе его пристальный взгляд, что отнюдь не прибавляло аппетита. Человек явно хотел обратить на себя внимание. И ему это удалось!

Кушнарёв поднялся из-за огромного дубового стола, медленно прошёлся по просторному кабинету и остановился перед книжным стеллажом. Выбрав небольшой томик восточной поэзии, он открыл его наугад:

Безрассудный охотник! Зачем же в орла ты стреляешь?Всё равно не убьёшь — улетит он к далёким горам!Он, быть может, и ранен, но ты никогда не узнаешь,так ли это — как прежде полёт его плавен и прям.

Пусть, в ущелье упав, не избегнет он смертного часа,всё равно, в этой пропасти ты бы его не нашёл!Он — не дичь! От него не добудешь ни пуха, ни мяса!Он при жизни — орёл, после смерти он тоже — орёл!

«Да, в цвет! Что называется, в яблочко. Спасибо тебе, Мирза Магометов, — промолвил он про себя. — Посмотрим, прилетит ли этот „орёл“ сегодня…»

— И улетит ли! — добавил вдруг вслух, негромко, но жестко.

В дверь троекратно постучали.

— Входи, Гриша, — повысил голос Монах, поставив книгу на место и возвращаясь к столу.