Эдуард Тополь - Кремлевская жена Страница 2

Между тем Горячева с неловкой улыбкой сняла с ног туфли и, нагнувшись, потерла ступни. Для ее возраста у нее были замечательные ноги, ну просто кегельные! Но на ступнях, возле больших пальцев выпирают косточки. «Отложение солей – болезнь стариков и солдат», – почти механически подумала я и мысленно поздравила себя с тем, что возвращаюсь к логическому мышлению. Именно эти косточки на ногах Горячевой почему-то сразу сняли с меня чувство неловкости за свою комнату и свой затрапезный вид. Я даже вспомнила, что в «Тканях» на углу Фрунзе и Шевченко завмаг отложила для меня шесть пакетов болгарских ниток «мохер», но если через полчаса я не приду за ними, то она будет вынуждена продать их, чтобы ее не прихватил ОБХСС или народный контроль. Но уйдет ли эта Горячева через полчаса?

– Извините, – сказала она. – Вы не дадите попить что-нибудь? – И опять с сомнением оглядела мою комнатушку: холодильника у меня не было, водопроводного крана – тоже.

– Конечно! Минуточку!.. – Я метнулась к тумбочке, достала чашку и бегом спустилась во двор – там у нас водопроводная колонка. Если в колонке есть вода, загадала я, то, значит, это я, дура, каким-то образом прошляпила сообщение о приезде Горячевых. Или мой шеф майор Тимощук не захотел отрывать меня от охоты за ворами автомобильных покрышек – три дня назад эти гады свистнули все четыре колеса с «Волги» самого председателя Полтавского горисполкома!

Конечно, воды в колонке не было, хотя я старательно покачала ручку. А из-за тына, из открытых окон соседней хаты старика Гринько доносился голос киевского радиодиктора:

«В Москве Военная коллегия Верховного суда СССР закончила оглашение обвинительного заключения по уголовному делу в отношении бывшего заместителя министра внутренних дел СССР Юрия Чурбанова и еще восьми генералов узбекского министерства…»

Я усмехнулась: всего три года назад молодой, грудастый генерал Чурбанов, зять Брежнева, приезжал в Воронеж инспектировать нашу милицейскую академию, и, Боже мой, как ходили перед ним на «цырлах» даже старые милицейские зубры-профессора и начальники кафедр! А теперь этот самый Чурбанов – на скамье подсудимых…

А в голове билось: «Господи, Горячева! Ко мне! Зачем? А тут даже воды нет!»

Тут я принюхалась – вместе с голосом украинского диктора из окон соседней хаты выплывал прогоркловато-приторно-кислый запах. Конечно! Опять этот старый Гринько гонит картофельный самогон! Сталинский живоглот! Я уже шесть раз его предупреждала! Но знает, сука, что я не стану стучать на соседа, и вот – наглеет. Тем более что у него старший сын – майор воюет в Афганистане и старик в любой день может получить похоронку…

Я еще покачала ручку водопроводной колонки, но – без толку. Я ринулась к Лидии, хозяйке моей хаты. Этой прохиндейки, конечно, дома нет – она целыми днями ошивается в очередях за импортным дефицитом, чтобы прокормить четверых детей, прижитых по дружбе народов от курсантов местного летного училища. Но дети всегда дома и сами себя обслуживают. Вот и сейчас два младших сына Лидии – близнецы-палестинцы Василь и Русланчик – голяком сидели на кухне на горшках, а десятилетняя египтянка Маруська жарила им картошку на свином сале, и раскаленная сковородка шипела и швыряла вокруг себя горячие брызги.

– Маруська, я за водой! – сказала я, пробегая через кухню к ванной-туалету. Вообще по детям Лидии можно судить о развитии наших международных отношений: пятнадцать лет назад в Полтавском летном училище учились одни кубинцы, в результате старшая дочь Лидии Оксана родилась смуглой и большеглазой и уже сейчас с успехом заменяет свою мать на танцплощадке того же училища и в кустах вокруг него. После Оксаны у Лидии родился мелкокалиберный вьетнамец Степан (в прошлом году она спихнула его в суворовское училище), затем египтянка Маруся, а три года назад мои любимчики – близнецы Василь и Русланчик. Правда, нынешнее потепление советско-израильских отношений приводит Лидию в беспокойство, и она периодически орет Оксане: «Имей в виду, если сюда жиды приедут учиться, я тебе дырку сразу зашью!» Но пока израильские летчики учатся неизвестно где, Оксана и без них сделала уже два аборта и теперь, отходя от последнего, валяясь на диване в гостиной, смотрела киевское телевидение и одновременно слушала «голоса из-за бугра»:

«Проживающий в США, штат Вермонт, лауреат Нобелевской премии Александр Солженицын получил телеграмму от советского комитета „Мемориал“ с приглашением войти в состав общественного совета по руководству созданием мемориального комплекса жертвам сталинских беззаконий и репрессий…»

В туалете прямо в ванне стояли два ведра, корыто и стеклянные банки с запасенной впрок водой. Зеленые мухи влетали в открытое окно и спешили на кухню, на запах жареного.

Маруська крикнула мне из кухни:

– Мать за маслом стоит. Ты масло возьмешь за мохер?

– Не знаю! – крикнула я в ответ, в сомнении осматривая черпак, лежащий на прикрытом фанеркой ведре. И снова крикнула: – У вас черпак мухами засиженный!

Маруська не ответила, а я зачерпнула воду из ведра своей чашкой, сполоснула ее, вылила в ванну и набрала снова – теперь уже полную чашку.

«– Станет ли Киев безалкогольным городом? – по-украински сказал телевизор в гостиной, заглушая уплывший куда-то по волне „голос“. – Слухи о том, что с нового года в Киеве прекратится продажа спиртных напитков и табачных изделий, можно сейчас услышать везде: в магазинах, на рынках, в общественном транспорте…»

Осторожно неся через кухню полную чашку воды, я спросила у Маруськи про Василя и Руслана, которые тужились на горшках и от напряжения выпучили на меня свои и без того выпуклые глаза:

– А их отец мусульманин или христианин?

– А хто знае! А шо? – сказала Маруська, размешивая картошку в сковородке и отскакивая от брызг горячего свиного сала.

– А мусульмане сало не едят…

Шмель полз по бронзовому плечу Русланчика, и Василь что есть силы шлепнул его ладонью – аж расплющил. И захохотал победно. А Русланчик заплакал…

– То жиды сало не идят, – сказала мне Маруська. – А нам можно…

Мне было некогда спорить с ней, я поднялась по лестнице к себе на чердак, стараясь не расплескать воду.

– Спасибо, – сказала Горячева. – Извините, я не знала, что так далеко…

– Ничего… – сказала я. – Пожалуйста…

Она внимательно осмотрела чашку, но воду выпила с жаждой, утерла кулачком края губ и впервые улыбнулась:

– Спасибо… Вы, конечно, гадаете – с чего это я свалилась на вашу голову?.. Садитесь, пожалуйста…

Я села на стул.