Екатерина Вильмонт - Цыц! Страница 2

— Присутствие духа? Вы что, книжки читаете?

— Представьте себе, случается.

— Ой, мамочки, у вас кровь! — ахнула она. — Вы ранены? В вас стреляли?

— Никто в меня не стрелял, а это так, ножичком полоснули. А я и не заметил. Да пустяки, царапина.

— Ничего себе царапина! Снимайте рубашку, надо промыть!

— Чем? — побледнел он.

— Водкой. Или нет, лучше бальзамом Биттнера.

— А это не больно?

— Обалдеть! Его ножом полоснули, он и не заметил, а бальзамом Биттнера смазать — страшно?

— А помните у Д’Артаньяна был какой-то, кажется, матушкин бальзам?

— Надо же! Да, помню! Думаю, у старика Биттнера бальзам не хуже.

Он стал снимать рубашку.

— Ах черт, присохло!

Царапина на предплечье была длинной, но неглубокой. Потекла кровь. Он опять побледнел.

— Сядьте. Успокойтесь. Сейчас все сделаю.

А у него роскошный торс, подумала Лиля. Она осторожно промокнула кровь ваткой, смоченной в бальзаме.

— Ой, щиплет!

— Потерпите, неженка! Так, а теперь йод!

— Нет, только не йод, лучше пластырь.

— И вам не стыдно?

— Ни капельки. А у вас нежные руки. И красивые.

— Цыц!

— Понял. Молчу. Послушайте, как вас зовут?

— А вам зачем?

— Надо ж знать, за кого свечку ставить.

— Помолчать можете?

— Нет, это у меня нервное.

— Ну вот и все. А вы боялись.

— А чем это вы мне руку заклеили?

— Это липкий бинт. Он лучше пластыря. По крайней мере пропускает воздух. Ой, а что если…

— Что?

— А вдруг они вас найдут по пятнам крови? Они видели, что ранили вас?

— А черт их знает.

— Вот что… Сидите тут тихо, а я выйду погляжу.

— Бросьте, это ерунда.

— Ничего не ерунда.

Она осторожно выглянула на площадку. Никого. Прислушалась. Тихо, только из соседней квартиры доносятся звуки виолончели. Никаких следов крови ни на площадке, ни на лестнице не было. Она облегченно вздохнула.

— Слава Богу все чисто, — шепотом доложила она.

— А вы храбрая.

— Да нет, просто смотрю много сериалов.

— А при чем тут сериалы? — поразился он.

— Там такие истории часто случаются.

— Да ладно вам. И все-таки, как вас зовут?

— Лилия Андреевна.

— А меня просто Артем. Спасибо вам, Лиля. Я, пожалуй, пойду.

— Куда?

— Домой, переодеться надо и вообще.

— Как глупо.

— Почему?

— Да потому что они первым делом заявятся к вам домой.

— Да нет, они же не знают, кто я такой. Просто вышла потасовка, случайно, я вступился за девушку, ну и…

— А если они вас ждут во дворе?

— Да, возможно, но вряд ли долго будут ждать.

— А вот я сейчас посмотрю.

Она опять поднялась к мусоропроводу.

Во дворе никого подозрительного не было видно.

— Сидят, ждут на лавочке, — соврала она. Ей было жаль отпускать его. Он ей понравился.

— Черт!

— Вы куда-то спешите?

— Да нет уже, я всюду опоздал. Лиля, я вас не задерживаю?

— Нет. Я никуда не спешу. Да, кстати, вы, наверное голодны, у меня от волнения всегда зверский аппетит.

— Да, пожалуй, я не откажусь от бутерброда.

— Ну зачем такой минимализм? У меня есть обед.

— Вы замужем?

— Уже нет! Сегодня развелась.

— Он, конечно, был монстр?

— Да нет… Ой, знаете, я только сейчас сообразила, что впредь можно не готовить обед! Вот дура я, мы уже два месяца жили врозь, а я все равно готовила эти идиотские обеды. Нет, меня мало выпороть! Дура! Идиотка!

— Перестаньте себя ругать! Я очень рад вашей глупости! Так вкусно пахнет!

— Сейчас-сейчас, я накрою стол…

Он смотрел на нее с удовольствием. Какая милая, нежная, храбрая и на кого-то мучительно похожая… И ситуация до ужаса романтическая.

— Лиля, а можно мне руки помыть?

— Да-да, конечно. И кстати снимайте вашу рубашку, в таком виде нельзя на люди… Вот, наденьте.

И она протянула ему футболку «Дольче и Габанна».

— Но она же новая…

— И что?

— Ну неудобно…

— Очень даже удобно. Не мне же в ней ходить. Это вам приз за то, что отвлекли меня от всяких дурацких мыслей после развода.

— Ну вот еще! Вторгся к одинокой женщине, да еще и приз за это…

— Все бабы дуры! — засмеялась она. — И не надо на меня так смотреть. С меня достаточно вашего спасибо. И я вовсе не одинока…

— Понял. Но, Лиля, согласитесь, есть что-то символическое в нашей встрече именно в этот день, когда вы… освободились…

Разумеется, она тоже так считала, но боялась… Отчаянно боялась влюбиться в него.

Он ушел в ванную и вскоре вернулся в новой футболке. Ах, как она на нем сидела! Он выглядел так сексуально, что у нее зазвенело в ушах. Лилька, держись, в конце концов он просто первый встречный и вовсе неизвестно, может, он как раз бандит. Почему у каких-то уличных хулиганов милицейские корочки? Может, это и впрямь была милиция? Хотя вряд ли милиционеры бегают с ножичками…

Вероятно, все ее мысли отразились на лице, потому что он вдруг улыбнулся широко — ужас, до чего обаятельная улыбка! — и сказал:

— Честное слово, Лилечка, я не бандит, не брачный аферист, а эти типы не менты!

— Ладно, садитесь. Ешьте.

— Ох, как вкусно!

На нее вдруг навалилась усталость. С ней так бывает. И тогда ей необходимо прилечь хоть на десять минут.

— Простите, пожалуйста. Вы тут ешьте, возьмите там бефстроганов, картошку, пейте чай, а мне необходимо минут десять полежать. У меня так бывает.

— Да-да, разумеется.

Она пошла к себе в комнату, прилегла и мгновенно провалилась в сон.

Когда через полчаса она вышла на кухню, со стола все было убрано, посуда помыта. А его не было.

— Артем! — испуганно крикнула она.

— Я здесь! Лиля, кто эта женщина на портрете?

— Это моя мама!

— Полина ваша мать? — потрясенно спросил он.

— Вы знаете маму? — удивилась она. Хотя чему удивляться, ее маму знает чуть ли не вся страна.

— Да. Как причудливо иной раз шутит жизнь. Знаете что, Лиля, я сейчас вызову такси и даже если эти придурки там дежурят, за машиной они не угонятся. Я и так отнял у вас слишком много времени.

Его тон неуловимо изменился. И она не стала возражать. Она сразу поняла — он наверняка был любовником ее матери.

А он опять словно прочитал ее мысли, а на самом деле просто увидел как потухли ее глаза.

— Лиля, поверьте, я просто знаком с вашей мамой, не более того. У нас есть общие друзья. Но я и предположить не мог, что у нее такая взрослая прелестная дочь.

Она хотела что-то сказать, но он не дал ей.

— А Полиной я назвал ее потому, что ваша мама не любит, когда ее называют по имени-отчеству. В отличие от вас, по-видимому. Вы сразу представились Лилией Андреевной.