Тан Тван Энг - Сад вечерних туманов Страница 18

– Вряд ли в этой части света мы останемся без чая, – едва заметно усмехнулся он, – не так ли?

Он снял со стоявшей у входной двери вешалки для шляп старенький пробковый шлем и повел меня наружу. Мы пошли вдоль края незаполненного пруда. Я заметила, что дно его уже было выложено затвердевшей глиной. В глубине сада тамил-кули укладывал в колесную тачку камни, покрытые грязью и выдранными корнями. «Селамат паги, туан[62]», – приветствовал он Аритомо. Садовник посмотрел на работу кули и, не скрывая раздражения, покачал головой. Тамил едва-едва изъяснялся по-английски, и Аритомо был не в состоянии разъяснить ему в точности, что нужно сделать. Я встала между ними и перевела его приказания на малайский. Аритомо попросил меня передать работнику более подробные указания и выспрашивал его до тех пор, пока не убедился, что тот понял его как следует.

– Все равно он все перепутает, – произнес Аритомо, когда тамил укатил свою тачку.

– Сколько у вас тут работников?

– Когда-то было девять, – ответил Аритомо. – Когда война кончилась, они уехали в Куала-Лумпур. Теперь осталось всего пять, которые работают со мной. У них нет ни интереса, ни способностей к разбивке садов. И, как видите, они не понимают моих указаний.

– Вы тут уже одиннадцать лет, – сказала я, оглядываясь вокруг. – Я думала, за это время можно завершить любой сад.

– Я постоянно кое-что меняю в нем, – прозвучало в ответ. – Солдаты, явившиеся меня забрать, находили удовольствие в том, чтобы порушить мой сад. Долгое время я сомневался: а есть ли смысл восстанавливать его? Не хотел, чтобы толпа солдат снова уничтожила его. Я тянул с восстановлением и взялся за работу лишь несколько месяцев назад.

– Эти изменения… сколько времени займет закончить их?

– По-видимому, еще год. – Аритомо остановился осмотреть росшие рядком цветы геликонии. – Есть кое-какие новые идеи, которые мне хочется осуществить.

– Это что-то долгонько, чтобы просто подправить сад.

– Вот теперь ясно, что знаете вы слишком мало. Камни надо выкопать и переместить. Деревья извлечь и посадить заново. Все должно делаться вручную – все полностью. – Аритомо сломил прутики с низко свисавших ветвей. – Так что, как вы понимаете, ваш заказ я принять не могу.

Я была подавлена горечью разочарования. И в конце концов выговорила:

– Я готова ждать год. Даже два, если будет необходимо.

– Ваше предложение меня не интересует.

Он быстро пошел к большому валуну, возвышавшемуся над живой изгородью. Секунду спустя я последовала за ним. Камень доходил мне до бедер. На его плоской поверхности было полое углубление размером с небольшой тазик для умывания. Вода стекала по бамбуковому лотку, наполняя углубление, прежде чем перелиться по сторонам через край. Рядом с этой природной чашей лежала трубочка из бамбука. Аритомо опустил ее в воду и стал пить, а напившись, передал трубочку мне. Поколебавшись, я взяла ее.

Вода была ледяной, отдавала на вкус мхом и минералами, дождем и туманом. Склонившись, чтобы опустить палочку, я скользнула взглядом по поверхности воды к проему в изгороди, через который в отдалении была видна одинокая горная вершина. Вид был до того неожиданный, до того идеально обрамлен листьями, что я на мгновение замерла. А когда выпрямилась, спокойствие утекло из меня, оставив ощущение утраты.

– Чайный мастер привел в ужас своих учеников, устроив в своем саду живую изгородь, которая закрыла вид на Внутреннее море, – и это составило славу его школе, – заговорила я скорее сама с собой. – Он оставил в изгороди один только проем и поставил перед ним чашу. Всякий пивший из нее должен был склониться и взглянуть на море через этот проем.

– Где вы слышали эту историю?

На какое-то мгновение мне захотелось сказать ему, что это Юн Хонг вычитала в какой-то книжке, но почему-то я поняла, что он мне не поверит.

– Один джап рассказал мне, – произнесла я. – В лагере.

– Солдат?

– Он не был военным. Во всяком случае, я ни разу не видела его в форме. Я так и не поняла, кем он был. Его звали Томинага. Томинага Нобуру. Он рассказал мне эту историю.

Что-то проблеснуло во взгляде Аритомо, скоротечное, как мотылек, бросающийся на пламя свечи. То был первый раз, когда я заметила в нем хоть какой-то намек на неуверенность.

– Я много лет не слышал этого имени, – выговорил он.

– Вы его знаете?

– Чайным мастером был его двоюродный дед. Как, по-вашему, почему он посадил изгородь, чтобы закрыть прекрасный вид?

– Томинага объяснил мне, – сказала я. – Но лишь сейчас, только что, я по-настоящему поняла это: внезапно открывающийся вид воздействует куда сильнее, чем постоянно открытый.

Он изучающе смотрел на меня некоторое время, потом кивнул.

Мы приближались к дому, когда оттуда вышел домоправитель вместе с высоким рыжеватым европейцем.

– Добрый день, мистер Накамура, – произнес рыжеволосый. И перевел взгляд на меня. – А вы, должно быть, Юн Линь. Я Фредерик. – Его выговор отличался от акцента дяди: больше английского. Он, прикинула я, года на два, на три старше меня. – Дядя Магнус прислал меня, чтобы я отвез вас домой. Беспокоится, как бы беды не вышло.

– Что-то случилось? – спросил Аритомо.

– А вы не слышали? Все утро по новостям передают: Верховный комиссар погиб. К-Ты убили его.

Аритомо глянул на меня:

– Вы должны ехать.

У обветшавшей под ветрами и дождями двери главного входа Фредерик, задержавшись, сказал:

– Ах да, мистер Накамура… Магнус просил напомнить вам о своем празднестве. Почему бы вам не поехать с нами? Мы вас подождем.

– У меня здесь есть дело, которое я должен закончить, – сказал Аритомо.

Он откинул щеколду и открыл дверь. Я резко развернулась в двери, позволив Фредерику протиснуться мимо меня к припаркованному через дорогу «Лендроверу». Аритомо отдал мне поклон, но я поклоном не ответила: слишком уж много воспоминаний о временах, когда я была обязана кланяться японцам, о том, как получала оплеухи, если кланялась недостаточно быстро или низко.

Я уже открыла было рот, однако Аритомо покачал головой. Я прошла через дверной проем, потом оглянулась и посмотрела на него. Он еще раз поклонился мне и закрыл деревянную дверь. Я стояла, застыв, еще мгновение, не сводя с нее глаз. И услышала, как звякнула, упав, щеколда и ключ повернулся в замке.

Глава 5

Каждому ребенку хочется иметь сказочного, не из нашей жизни, дядюшку, а поскольку у меня такого не было, то объектом моих грез стал Магнус Преториус, даром, что в моей подростковой жизни он если и появлялся, то как-то смутно. Познания свои о нем я почерпнула из рассказов моих родителей и из того, что они оставляли невысказанным – я подбирала обломанные ростки разговоров, когда они мне попадались, – а еще из того, что сам Магнус рассказал потом, когда мне повезло узнать его получше.