Джон Ирвинг - Последняя ночь на Извилистой реке Страница 17

Дэнни открыл расхлябанную входную дверь и вышел наружу помочиться. (Отец не одобрял подобных занятий, но Кетчум показал мальчишке всю прелесть отправления малой нужды на воздухе.) Еще не рассвело. Со стороны шумящей реки наползал промозглый холодный туман.

— В задницу этих мотористов! — заорал во сне Кетчум. — И сраных трактористов тоже!

— Здесь ты совершенно прав, — согласился со спящим другом повар.

Когда Дэнни вернулся в кухню, Кетчум уже сидел на раскладушке. Должно быть, его разбудил собственный крик. Зрелище было довольно жутким: черные волосы и борода делали его похожим на жертву чудовищного пожара. На лбу особенно явственно проступал шрам, лампы дневного света придавали ему мертвенный оттенок. Кетчум щурился и оглядывался по сторонам, не совсем понимая, где находится.

— Не забудь послать в задницу и констебля Карла, — подсказал повар.

— Обязательно, — с готовностью согласился Кетчум. — Ковбой вонючий.

Шрам на лбу достался ему как раз от констебля Карла. В обязанность местного полицейского входило прекращать драки в танцзале и барах. Кетчум уже и не помнил, с кем он в тот вечер сцепился. В азарте потасовки он не заметил подошедшего Карла и не услышал требования прекратить драку. Тогда констебль ударил Кетчума длинным дулом своего кольта сорок пятого калибра и поранил лоб.

Кетчум говорил, что в Нью-Гэмпшире с кольтом сорок пятого калибра (отсюда и прозвище Ковбой) могут ходить либо хвастуны, либо такие засранцы, как Карл.

Однако Дэнни Бачагалупо считал, что лучше уж получить дулом по лбу, чем пулю в ступню или колено. Этим способом Ковбой обычно утихомиривал разбушевавшихся канадских сезонников. После таких ранений забияки уже не могли работать в лесу и были вынуждены возвращаться в родной Квебек, чему констебль Карл только радовался.

— Я чего-нибудь говорил? — спросил у отца с сыном проснувшийся Кетчум.

— В этот раз твое красноречие было направлено на мотористов и трактористов, — сообщил ему Доминик.

— А пошли они в задницу, — выпалил Кетчум. — Я подамся на север. Подальше отсюда.

Он по-прежнему сидел на раскладушке и разглядывал гипсовую повязку. Кетчум смотрел на нее с ненавистью, словно на выросшую за ночь, но совершенно бесполезную руку.

— Конечно, — привычно ответил ему повар.

Дэнни стоял возле разделочного стола и резал сладкие перцы и помидоры для омлета. Кетчум постоянно обещал «податься на север». Его манили такие глухие углы Нью-Гэмпшира, как Милсфилд и Секонд-Грант-Колледж, являющиеся частью Великих северных лесов[28], а также район Азискохосских гор, что тянулись к юго-востоку от Уилсонс-Миллс в штате Мэн. Однако консервативный сплавщик, вздыхавший по временам конной трелевки, знал: «непрерывно возрастающая механизация» доберется и до тех углов. Фактически уже добралась.

— И тебе, Стряпун, нужно валить отсюда. Сам знаешь, — сказал Кетчум.

В этот момент по окнам кухни полоснули автомобильные фары.

— Да, конечно, — все так же привычно ответил повар.

Доминик Бачагалупо и Кетчум постоянно говорили о необходимости уехать, но оба не двигались с места.

Мотор пикапа, в котором ехала индианка-посудомойка, перекрывал шум моторов других машин.

— Христозапор! — пробормотал Кетчум и наконец встал. — Джейн так и гоняет всегда на первой передаче?

Повар, все это время занятый у плиты, повернулся к нему.

— Кетчум, я нанимал ее работать на кухне, а не пикап водить.

— Само собой, — только и успел ответить Кетчум, поскольку в кухню вошла Джейн, а за нею и остальные кухонные работницы.

Дэнни в очередной раз удивился: из всех, кто открывал входную дверь, только Джейн делала это легко.

Кетчум свернул спальный мешок, сложил раскладушку и собирался отнести их в кладовку.

— Никак сплавщик на кухне? — удивилась Джейн. — Дурная примета.

— Брось болтать о приметах, — огрызнулся Кетчум, не глядя на нее. — Лучше скажи: твой муженек уже окочурился или нам опять придется отложить торжество?

— Я за него не выходила и не собираюсь, — по обыкновению ответила Джейн.

Индианка жила с констеблем Карлом, и это одинаково не нравилось повару и Кетчуму. Как и сплавщик, Доминик не питал никаких симпатий к Ковбою. Джейн жила с констеблем не так уж и долго, и по ее намекам можно было догадаться, что через какое-то время она от него уйдет. Карл ее поколачивал. Повар и Кетчум не раз замечали у Джейн синяк под глазом или разбитую губу. Даже Дэнни видел кровоподтеки на ее руках, чуть выше локтей. Должно быть, пьяный констебль в припадке ревности тряс ее за руки.

— Я умею терпеть побои, — отвечала она на расспросы повара и Кетчума, хотя их внимание ей явно льстило. — Но пусть Карл не думает, что так будет всегда. Я терплю, терплю, а потом выдам ему за все.

Ее слова не были пустой угрозой. Джейн была рослой, крупной женщиной. Увидев Дэнни, она, как всегда, обняла мальчишку, прижав его к своему массивному бедру. Макушка головы Дэнни дотягивала до монументальных грудей индианки. Они выпирали даже из-под балахона, надетого, чтобы не замерзнуть по дороге. У нее были такие же черные волосы, как у Кетчума, только гораздо длиннее. Джейн всегда заплетала их в толстую косу, свисавшую до самого зада. Какие бы широкие и бесформенные брюки она ни надевала, скрыть свой широченный зад ей не удавалось.

На голове Джейн красовалась бейсбольная шапочка с эмблемой команды «Кливленд Индианс»[29], в которой она прорезала отверстие для косы. Шапочку подарил ей Кетчум. Однажды летом, устав сражаться с комарами и слепнями, он решил поработать водителем лесовоза. Но шапочку он купил где-то достаточно далеко от Кливленда. (Дэнни считал, что шоферская пауза в жизни Кетчума случилась раньше, чем он объявил всех водителей лесовозов полными тупарями.)

— Раз ты индианка, эта шапочка как раз для тебя, — сказал Кетчум, вручая Джейн подарок.

С шапочки скалилось лицо краснокожего вождя Уаху[30]. Сама шапочка была синяя. Кто такой этот вождь — не знали ни Джейн, ни Кетчум.

Дэнни часто слышал историю о подарке: Джейн любила ее рассказывать. Иногда она снимала шапочку и позволяла мальчишке получше рассмотреть подарок Кетчума.

— Знаешь, когда Кетчум был помоложе, он был куда симпатичнее, — повторяла Джейн. — Конечно, не настолько симпатичным, как твой отец. И не таким, каким будешь ты, когда вырастешь, — обязательно прибавляла она.

Бейсбольная шапочка давно потеряла свой первоначальный вид, успев потускнеть и покрыться масляными пятнами. Дэнни помнил, как Джейн, будучи в особо хорошем настроении, в первый раз сняла шапочку и нахлобучила ему на голову. Козырек закрыл мальчишке глаза, а из дырки высунулись его непокорные волосы.