Павел Санаев - Хроники Раздолбая Страница 13

— Да ну, это херня какая-то, — заартачился Валера, не желая поддаваться внушению Мартина.

— Это реальная ситуация, в которой были миллионы людей. Я предлагаю тебе представить это и сказать, как бы ты поступил.

— Я с тобой пил-гулял, а ты, значит, подписал бы на меня доносец? — с прищуром спросил Валера, пытаясь съехать на шутовстве.

— Ты не знаешь, подпишу я или нет. Ты знаешь только, что я украл бы из чужого пиджака пять тысяч, а значит, можешь предполагать.

— Ну и катись на лесоповал, раз ты такой гандон!

— То есть ты подписал бы?

— Ну, ты же на меня подпишешь!

— Ты этого не знаешь, в том-то и дело. Ты только предполагаешь это на основе того, что под угрозой смерти я могу украсть. Но ты сам говорил только что — «любой человек в подобной ситуации украдет», значит, и ты тоже. Стало быть, в отношении принципов порядочности мы с тобой совершенно дико равны, и я тебя спрашиваю — сидя в кабинете следователя в тридцать седьмом году, подписал бы ты под угрозой вышки свидетельство против меня, зная, что я в этот момент делаю точно такой же выбор? Только давай честно, не пытаясь казаться лучше, чем есть. Мы же все тут дико правильные короли, верно?

Валера задумался. Насмешливые искры ненадолго погасли в его светлых глазах, отчего они стали безжизненными, но тут же вспыхнули вновь.

— А я скажу: дяденька следователь, все напишу как есть! Дайте только сперва протокол моего кореша почитать. Интересно, что он про меня накляузил.

— Такой возможности нет.

— А ты за гражданина следователя не решай! Вот привезут нас в подвалы, там и увидим, какая возможность есть, а какой нет!

Раздолбай засмеялся. Насмешка Валеры словно разбила чары, которыми опутал его Мартин, и он даже удивился, что всерьез терзался каким-то надуманным выбором.

— Моделировать этические дилеммы с тобой ни фига невозможно, — обиженно сказал Мартин. — Впредь отказываюсь вовлекать тебя в серьезные беседы и выходить за рамки номенклатурного веселого трындежа. Но чтобы не терять плодов нашей небесполезной дискуссии, предлагаю напоследок еще один выбор. — Мартин снова обратился к Раздолбаю. — Представь такой вариант: пока ты решаешь, украсть из моего пиджака пять тысяч или умереть завтра от рук бандитов, к тебе подходит следователь, случайно оказавшийся в поезде, и обещает уладить проблемы с долгами, если ты подпишешь маленькую бумажку — протокол, по которому Валере светит условный год. Подпишешь, и малознакомый чувак, с которым ты даже не доиграл партию в «кинга», поимеет немного проблем, зато ты останешься жив и не придется красть деньги, косвенно убивая этим чужую мать. Украсть-умереть-подписать — выбирай.

После остроумного ответа Валеры размышлять над «этическими дилеммами» Мартина не хотелось, а хотелось тоже шутить, по возможности еще более остроумно.

— Я скажу следователю: «Таки что вам этот мелкий кагтежник Валера? Есть гыба покгупнее!» — заговорил Раздолбай, изображая персонаж еврейского анекдота. — Сдам ему бандитов, которые ждут меня в Риге, и таки не надо будет ничего красть.

— Ха, боец, дай пять! — засмеялся Валера и подставил Раздолбаю ладонь, по которой тот радостно хлопнул. — А то он хитрый, договорился со следователем ловить в поезде лохов на живца. У него и пять штук-то в пиджаке фальшивые, ментами помеченные. Хорошо, ты не взял!

— Таки я сгазу просек эту фишку! Какой фгаер оставит в пиджаке башли, котогыми спасают больную маму?

Оседлав волну веселого балагурства, Валера и Раздолбай пустили в адрес Мартина еще десяток безобидных шпилек, которые тот принимал молча, с видом непопираемого достоинства. Когда юмор шутников иссяк и каждая новая острота стала получаться глупее предыдущей, Мартин покачал головой и снисходительно молвил:

— Дикие короли.

— Хватит умничать, доставай шампаня! — потребовал Валера.

— Шампаня дико. Но прежде чем нырнуть с вами в пучины бессмысленного кутежа, хочу все-таки оставить за собой последнее слово в единственной за сегодня полезной теме.

«Как он все-таки странно разговаривает», — подумал Раздолбай, не желая терять веселую волну, на которую настроился вместе с Валерой, и предвкушая, как вспенит эту волну шампанское.

— Запомни ситуацию, которую я тебе описал, — про деньги, бандитов и следователя с протоколом, — очень серьезно продолжал Мартин, обращаясь к одному Раздолбаю. — Подумай над ней, когда будет время. Ответ нужен только тебе. Найди его, запомни и вспоминай, когда захочешь выступить где-нибудь «честным человеком». Может быть, тогда твой сегодняшний поступок с картами не будет казаться тебе проявлением совершенно дикой порядочности.

— Мартин, ты какой-то максималист, — ответил Раздолбай, ощущая себя кроликом, выработавшим иммунитет против удавьего гипноза. — Хочешь сказать, что если в такой экстремальной ситуации я выберу не умирать, а украсть или подписать бумагу, то нет вообще никакого смысла соблюдать порядочность в обычной жизни?

— А какой смысл? Я знаю про себя, что в такой ситуации я украду или подпишу. Это более серьезное этическое преступление, чем смотреть в чужие карты, а удерживаться от маленького зла, зная, что способен совершить большое, есть, на мой взгляд, то самое дешевое чистоплюйство, в котором я тебя упрекнул. По-моему, это самое честное отношение к себе и к жизни. Можете мной теперь номенклатурно ужасаться, я же открываю шампанское, и начинаем дикий кутеж.

Пробка хлопнула, шампанское вспенилось в стаканах из-под чая, и волна балагурства подхватила всех троих. Вместо заумных «этических дилемм» посыпались шутки, анекдоты и смешные истории из жизни, которых у Валеры и Мартина было множество. В двенадцать ночи Раздолбай вспомнил, что его завтрашний день рождения уже можно праздновать, и это стало поводом принести из вагона-ресторана еще пару бутылок шампанского.

Когда хлопнула третья пробка, Раздолбай был влюблен в своих новых приятелей. Ему казалось, что никогда в жизни он не находился в такой веселой, интересной компании. Он подстроился под стиль общения Мартина и Валеры и быстро научился «великому искусству веселого трындежа», в которое Валера посвятил его, когда они пошли курить в тамбур.

— Если рассказывать друг другу, кто в каком институте учится и кто какой фильм смотрел, это иссякнет за полчаса и станет скучно, — объяснял Валера. — Главное, уметь весело говорить ни о чем. Это как теннис: один делает смешную подачу, другой стремится отбить так, чтобы стало еще смешнее, и нагромождается веселый абсурд.

— Как с темой про следователя, когда мы застебали Мартина?

— Да, да, да! Ты воткнул тогда.