Моррис Глейцман - Болтушка Страница 13

Ситуация была чрезвычайная.

И я засунула пальцы в рот и трижды свистнула. Изо всех сил.

Папа остановился, начал оглядываться и увидел меня.

Я посмотрела на него сердито и показала на небо.

Он поднял глаза.

Энди уже написал: «НЕ ВЫПЕН...»

Папа остолбенел.

Мистер Фаулер тоже.

И Аманда.

Все вокруг остолбенели.

И только когда Энди приписал «...ДРИВАЙ...», кругом загудели голоса.

Аманда схватила меня за руку.

- Ты?! - ахнула она.

Я все еще сердито смотрела на папу. А он озадаченно смотрел в небо.

Энди дописал «...СЯ,».

- Не выпендривайся, - прочел кто-то вслух. - Это что, школьный девиз?

- Ага, с сегодняшнего дня, - отозвался какой-то остряк. - Так что не выпендривайся!

Все засмеялись.

Мне хотелось закричать на них и затопать. Как они не понимают, что это серьезно?!

«...ПАПА!» - закончил Энди.

И стало тихо.

Папа стоял неподвижно и смотрел на небо.

Потом он повернулся и посмотрел на меня.

Я ответила ему спокойным взглядом, хотя сердце у меня тарахтело, как компрессор мощностью десять миллионов ватт.

Оно почти заглушало шум улетавшего самолета.

Потом все вокруг заговорили, а Аманда снова дернула меня за руку.

- Как ты это сделала?!

На нас начали оглядываться.

- Если б я своему вот так могла хоть что-нибудь втемяшить, - с завистью протянула Аманда. - Здорово ты придумала!

Я смотрела в ее округлившиеся глаза и изо всех сил надеялась, что она права.

Потому что папа исчез.

Нет, я знала, конечно, что так может случиться. Что ему захочется немного побыть одному и подумать. А потом мы поговорим серьезно.

Другие родители поглядывали на меня, перешептываясь и качая головами, но в глубине души они наверняка понимали, что я должна была это сделать.

Я подождала еще и пошла искать папу.

В шатре его не было.

В классах - не было, ни в одном.

В мужском туалете тоже.

Я вернулась на стадион. Может, он решил купить книжку «Как завоевывать друзей и влиять на людей», ее как раз должны были продавать с аукциона. Но оказалось, аукцион уже закончился и люди начали расходиться.

Ко мне подбежала запыхавшаяся Аманда.

- Он уехал! Я только что видела, как он выезжал с парковки.

Ну что ж, ничего страшного. Значит, ему нужно подольше побыть одному и подумать. А потом уж мы поговорим.

Вид у Аманды был обеспокоенный, но я ей объяснила, что ситуация под контролем.

Ко мне направилась было мисс Даннинг, но тут как раз Дэррин Пек, совершенно опьяневший от всеобщего внимания к его брату, поджег откидную дверцу шатра, так что ей пришлось отвлечься.

Подошли Амандины родители.

Мистер Косгроув сиял.

- Ну, юная леди, - заявил он, - для человека, лишенного дара речи, ты просто великолепно проучила своего горластого папашу.

Аманда стиснула мою руку, это помогло мне сдержаться.

Потом они подвезли меня до дома.

Правда, я попросила мистера Косгроува остановиться за углом: не уверена, что в такой момент папа захочет его видеть.

Я даже не очень-то уверена, что он захочет видеть меня.

Бесполезно было искать в саду, раз я уже побывала и в гараже, и в доме и не обнаружила ни папы, ни грузовика. Но я все-таки обшарила весь сад, потому что у меня еще оставалась крошечная надежда, что это он играет в нашу старую игру. Мы играли в нее, когда я была совсем маленькая: папа прятался в саду, а я его искала, и он смешно так тпрукал губами, чтоб я знала, куда идти, и потом, когда я его находила, разрешал мне дойти до дома в его сапогах, хоть они мне были выше колен и как-то раз я в один из них написала...

Но его там не было. Он уехал.

Если все время повторять это про себя, может, я в конце концов привыкну и смогу придумать, что делать дальше, а то у меня все как-то онемело.

Он уехал.

Он уехал.

Он уехал.

Онемелость не проходит. Я даже встать не могу.

Я сижу на кухне с той самой минуты, как вернулась из сада и увидела письма на столе.

Мое письмо к нему от Карлы Тэмуорт.

И его записку на обрывке пакета из-под рисовых хлопьев:

«Дорогая Ро, мне сейчас здорово не по себе. Думать обо всем этом пока не хочу, должен сменить обстановку. Поживи пока у Аманды.

Папа»

Он никогда не называет меня Ро.

Под запиской лежало восемьдесят долларов.

А потом я взглянула на буфет, куда впопыхах засунула письмо от Карлы Тэмуорт.

Дверца была распахнута, и рядом на полу валялась бутылка из-под рома, который папа не выкинул четыре года назад, а хранил на случай, если какой-нибудь гость попросит выпить.

Бутылка была пуста.

И до меня наконец дошло, что я его потеряла.

Аманда и ее родители сильно удивились, когда я подъехала к их дому на тракторе.

Вся семья высыпала на веранду и уставилась на меня.

Я объяснила, что произошло и зачем мне понадобился трактор: я ведь привезла с собой всю свою одежду, на себе я бы этот чемодан нипочем не дотащила.

Мистер и миссис Косгроув заставили меня еще раз объяснить все с начала.

Просто поразительно, что человек способен давать такие сложные и подробные разъяснения, когда в голове у него все онемело.

Аманда держалась молодцом.

Она ухватилась за чемодан, стащила его с трактора и заявила, что я, если хочу, могу остаться у них навсегда.

Ее родители тоже были ко мне добры.

Когда я припарковала трактор на подъездной аллее рядом с их машиной и смертельная бледность на их лицах сменилась обычным румянцем, они повели меня в дом, и налили стакан ананасного сока, и дали шоколадного печенья и горячий бутерброд с ветчиной и сыром.

Даже Амандин братишка Уэйн был ко мне по-своему добр.

Когда он уже всех поставил в известность, что не разрешает мне занимать его комнату и трогать его крикетную биту, сачок и видеоигры, он сбегал куда-то и принес зубную щетку, которой милостиво позволил мне пользоваться, потому что ему она нужна только раз в неделю - чистить игрушечную железную дорогу.

Я его поблагодарила и сказала, что привезла из дома свою.

Мы с Амандой поставили и застелили у нее в комнате раскладушку.

Потом мы на нее сели, и Аманда спросила, как я себя чувствую.

- У меня все онемело, - сказала я.

Еле выговорила, так у меня вдруг задрожали руки.

Аманда не поняла, но заволновалась.

- Как у зубного? - переспросила она.

Я хотела ей объяснить, только все онемение вдруг прошло, и меня жутко затошнило, и я бросилась в туалет.

Меня не вырвало, но от слабости пришлось прислониться к стенке. Я вся тряслась и обливалась холодным потом.

За дверью послышался встревоженный голос Аманды:

- Ты в порядке?

Пришлось открыть дверь и сказать ей, что все в порядке, я скоро приду.

Я не хотела, чтобы она ободрала себе костяшки пальцев, пытаясь открыть дверь ножом.

Когда дрожь немного унялась, я пошла обратно в комнату.

Но задержалась в коридоре, потому что услышала, как в гостиной Амандины родители говорят обо мне.

- Сержант Винелли сказал, что сегодня вряд ли что-нибудь удастся сделать, - пробасил мистер Косгроув, - а завтра они объявят его в розыск. Да, надо бы еще позвонить в Общество защиты детей.

- Я поговорю завтра в школе с мистером Фаулером, - пообещала миссис Косгроув, - он лучше всех знает, как за это взяться. Бедный ребенок! Надо организовать фонд помощи таким, как она.

- Надеюсь, они поймают этого негодяя и засадят его в тюрьму! - высказался мистер Косгроув.

Я чуть не вошла в гостиную и не спросила: а сам бы он как себя чувствовал, если б его унизили в присутствии половины города?

Но не вошла, потому что вдруг поняла: невозможно заставить человека измениться.

Мистер Косгроув, наверное, всегда будет ненавидеть папу, а папа всегда будет любить рубашки, от которых ослепнуть можно, и ни я, ни сам премьер-министр, никто на свете ничего с этим не поделает.

Да у меня уже и сил не было на очередную стычку с мистером Косгроувом: после папиной записки, после трясучки в туалете, после того, как меня только что опять превратили в общественную нагрузку, я совсем пала духом.

Я вернулась в Амандину комнату и легла в постель.

- Ро, - сказала Аманда, - мне очень жаль, что так получилось с твоим папой, но знаешь, я ужасно рада, что ты здесь.

- Спасибо, - сказала я.

Мистер и миссис Косгроув зашли пожелать нам спокойной ночи. Миссис Косгроув сжала мою руку и сказала, что все будет хорошо.

И они поцеловали Аманду - вот на чем я, видно, и сломалась.

Я вдруг так по всем соскучилась!

По маме.

По Эрин.

По папе.

Я еще продержалась, пока Амандины родители погасили свет и закрыли за собой дверь, а потом что-то вырвалось из самого нутра и слезы так и хлынули.